Ведущий гаденько ухмыльнулся… Впрочем, телезрители этого не видели. А советник-координатор продолжал:
– Мы знаем, что звучали голоса некоторых, так сказать, борцов с наркоманией, которые считают, что программа «Врачи всего мира» проводит скрытую пропаганду наркотиков и способствует их распространению. Должен ответить, что никаких реальных подтверждений этому нет.
Про себя советник добавил: …и хрен когда они появятся. Кто же допустит? Тут такие деньги крутятся – не балуй.
После эфира Илья Семенович все-таки встретился с Гаврюшенко. Стрельцов сильно устал за день, был раздражен. Ему хотелось приехать домой, сесть в кресло, выпить немного «Хеннесси» и насладиться пейзажными рисунками Питера Брейгеля Старшего, похищенными из Эрмитажа… Он пересилил себя и встретился с Гаврюшенко.
Встреча прошла в одном весьма закрытом клубе. Простому смертному вход туда был закрыт. Разве что кто-то из членов клуба приводил его с собой в качестве гостя. Гаврюшенко и был здесь в этом качестве. Конечно, по должности и по званию он уже «дорос», но… генералов в России много. Да вот избранных мало. И они, избранные, не всякого в свой круг принимают.
Илья Семенович и Сергей Сергеевич обосновались в маленьком и уютном зале. Официант принес меню. Большой человек буркнул:
– Не вертись перед глазами. Принеси коньяку и чего-нибудь из закуски… сам сообрази. Да, еще кофе покрепче.
– Понял, Илья Семенович, – невозмутимо сказал официант. Обслуга в этом клубе видела всякое и всегда оставалась невозмутимой. Официант исчез.
– А здесь – как? – спросил генерал и потрогал себя за ухо.
– Здесь – нет, – ответил Стрельцов. – Здесь это исключено.
– Кхе, – сказал генерал.
– Я же сказал: здесь – нет, – раздраженно повторил советник. – Рассказывай, Сергеич. Ненужные подробности опускай.
Генерал быстро и толково изложил ситуацию. Илья Семенович поморщился и хотел было что-то сказать, но официант принес закуски и бутылку «Хеннесси» – вкусы Ильи Семеновича в клубе знали. Официант пожелал приятного аппетита и исчез… Гаврюшенко механически подумал, что из него мог бы получиться хороший сотрудник наружки – появляется и исчезает, как тень.
Чиновники выпили. Илья Семенович закусил маслинкой и сказал:
– Вот что, друг мой. Всю эту дребедень банальную, уголовную, я знать не хочу и не должен. Не мой уровень. Понял? – Генерала едва не перекосило от таких слов, но он только кивнул. – Эту проблему решай сам… с этим своим Тузом…
– С Козырем, – поправил генерал.
– Мне плевать… хоть с Джокером. Решай сам, но порядок наведи. Товар должен быть переправлен, куда положено, виновные наказаны. И самое главное: впредь такая ситуация не должна повториться. Ты сам-то это понимаешь, Сергеич?
– Разумеется, Илья Семеныч.
– Хорошо, если понимаешь… Разобрался, кто виноват?
– Так точно, – солгал генерал. Ни хрена он еще не разобрался.
– Прими меры, – сказал Стрельцов и, завершая разговор, смягчил интонацию. – Ну, ты же, Сергей Сергеич, профессионал… не мне тебя учить.
Высокопоставленному мерзавцу казалось, что он вновь контролирует ситуацию.
Иван поднял голову и увидел Светлану. В призрачном лунном свете. С призрачными слезинками в уголках глаз. Иван поднялся, подобрал с бетона оружие. Он спустился вниз по лестнице без перил, зацепил ногой стреляную гильзу, и гильза запрыгала по ступенькам, издавая тусклый, неживой звук.
Он обнял любимую женщину, сомкнув за ее спиной руки, обремененные вороненой сталью… поцеловал в лицо. И сердце сжало от нежности и тоски.
– Все будет хорошо, – прошептал Иван. – Не плачь, все будет хорошо.
Он ни на грош не был уверен в своих словах. Светила луна, ветер шуршал в кустах, гнал над полом пыль и почти неуловимый запах смерти…
Таранов деловито собрал оружие боевиков, побросал в «Ниву». Обшарил карманы мертвецов, забрал документы. К «трупу» Танцора не пошел – далеко, да и время поджимает. Он не замечал, что Светлана смотрит на него с почти суеверным ужасом. Из багажника разбитой «копейки» он достал сумку с баксами.
– Поехали? – спросил Иван с вопросительной ноткой.
– Куда? – ответила Светлана.
– Отсюда, – произнес он… «Куда?» – вечный вопрос всех беглецов. Ответа Таранов не знал. Он знал одно: нужно срочно убираться отсюда, а дальше будет видно.
Танцор пришел в себя, сел и выплюнул изо рта клок пакли. Сильно болела спина – бронежилет остановил пулю, но колоссальную энергию выстрела не погасил. Тело болело так, как будто по спине ударили молотом. А в голове стоял тихий, но противный звон. Танцор встал на четвереньки, едва не застонал. Каждое движение отдавалось болью. С шеи, как собачий поводок, свисал ремешок бинокля. Самого бинокля не было. Пистолета в правой руке тоже не было. Танцор оглянулся назад, с трудом различил движение внутри корпуса. Увидел, как открылась дверца «Нивы», вспыхнуло освещение салона. В слабом свете Танцор разглядел Пивовара. Пивовар что-то затаривал в «Ниву». «Копейка» стояла с открытым багажником. Товар перегрузил, подумал Танцор. Дверь «Нивы» захлопнулась.
Спустя несколько секунд забормотал двигатель, и «Нива» медленно выкатилась из скелета недостроенного корпуса. Покачиваясь на ухабах, не включая фар, машина поехала в сторону Лиственной – Пивовар уходил. Теперь уже Танцор не смог сдержать стон… Преодолевая боль, Танцор по-собачьи, на четвереньках, побежал внутрь корпуса.
Танцор добежал до тела Головастика, выхватил из нагрудного кармана Головастика рацию.
– Сивый! – закричал он в рацию. – Сивый! Сивый, падла, прием!
Сивый страховал операцию в самом конце грунтовки, почти у Лиственной. Он загнал свою «девятку» в кусты и спокойно покуривал в салоне. Задача у него была простая – предупредить, если вдруг появятся менты… Сивый насторожился, когда раздались выстрелы. По характеру стрельбы можно было предположить, что идет бой. Это Сивому очень не понравилось – раз идет активная перестрелка, значит, все-таки засада. Сивый лихорадочно соображал, что делать: прийти на помощь своим? Чушь собачья. Если там орудует СОБР, то и дергаться нечего – завалят на хер без лишних разговоров… Сорваться, бросить все? За это Козырь по головке не погладит… Выстрелы между тем прекратились. Запросить братву по рации, что там у них творится? Ага! Менты сразу врубятся, что где-то рядом есть еще человек. И наверняка повяжут. Со стволом, между прочим, и рацией.
В общем решил Сивый, лучше всего не высовываться, выждать. Он взял «ремингтон» и рацию, вылез из машины… На крайняк, подумал он, ствол к черту выброшу и сдамся. Он углубился в кусты, присел, настороженно прислушиваясь. Было очень тихо… И вдруг запищал сигнал рации. И Танцор закричал дурным голосом:
– Сивый! Сивый, падла, прием!
Таранов ехал с выключенными фарами, медленно… и совершенно не подозревал о существовании Сивого.
Сивый с «ремингтоном» наизготовку стоял в кустах. С Танцором они переговорили худо, нервно – оба забывали об особенностях симплексной связи: нельзя говорить одновременно. Рация работает либо на прием, либо на передачу… Однако Сивый все-таки уяснил, что Пивовар уходит и его необходимо остановить. Любой ценой остановить! Не дать уйти.
Сивый матюгнулся сквозь зубы и передернул цевье «ремингтона». Спустя двадцать секунд он услышал звук мотора. Спустя еще десять секунд из-за поворота показалась «Нива». Она ехала с выключенными фарами, но видна была четко. Сивый прильнул к прикладу и поймал стволом левую часть лобового стекла – место, где сидит водитель.
До Лиственной оставалось всего метров двести. Впереди, слева, темноту прорезала вспышка… Картечь хлестнула по машине, вдребезги разнесла стекло в задней части автомобиля, вспорола борт и зацепила колесо. Колесо мгновенно осело.
Сивый стрелком был аховым – он не учел движения цели и не сделал упреждения. В результате картечь попала в заднюю часть машины.
– Вниз! – закричал Таранов Светлане и до упора воткнул педаль газа. – Вниз!
«Нива» рванулась вперед, второй выстрел прошел за «кормой». Светлана скользнула вниз. Через пару секунд третий выстрел – уже вдогонку – высадил заднее стекло, пробил подголовник и лобовое стекло справа. Там, где только что сидела Светлана.
– …твою мать! – выкрикнул Таранов. «Нива», прыгая козлом на разбитой дороге, вырвалась из-под обстрела. У пересечения с Лиственной Иван резко затормозил. Пробитую покрышку сорвало с обода, машину развернуло поперек дороги.
– Светка! Светка, ты как? Ты в порядке?
– Я… локоть ушибла.
– …твою мать! – облегченно сказал Таранов. – Уходим. Уходим к черту.
Иван выбрался из машины, помог Светлане. Сзади на дороге вдруг вспыхнул свет фар – дальний, яркий – осветил пыльные кусты на обочине и накренившуюся на левый бок «Ниву». Таранов присел, увлекая Светлану за собой, прикрываясь кузовом машины. Быстро подъехала «девятка», остановилась метрах в пятнадцати, заливая все светом фар. Из водительской двери выскочил человек. Присел, направив ружье на машину.
«Нива» выглядела пустой, брошенной, но Сивый все равно не решался к ней подойти. Он сидел возле двери и думал: что делать? прошла минута… другая. В кармане у Сивого запищала радиостанция. Он вытащил «стандарт» левой рукой, отозвался.
– Что у тебя, Сивый? Почему молчишь? – спросил Танцор. – Прием.
– Тачку я остановил… прием.
– Ну? – очень напряженно спросил Танцор.
– Что ну? – после паузы отозвался Сивый. – Прием.
– Товар там? Прием.
– Я… не знаю. Жду вас… прием.
Танцор прошептал: идиот… В радиостанцию сказал, сдерживаясь:
– Немедленно проверь и доложи.
Сивый сунул «стандарт» в карман, рукавом стер с лица испарину… Было страшно, но он все же заставил себя двинуться к «Ниве». Он вертел головой по сторонам, вглядываясь в темноту за пределами освещенного пространства… ни черта там было не видать.
Он сделал шаг… второй… третий… Он подошел к «Ниве» в упор. Вытягивая шею, он пытался заглянуть в салон. В тот момент над капотом расстрелянной «Нивы» вдруг взметнулась черная фигура и мгновенно, подряд, прозвучали три выстрела.