л ваш дом?
— Там был наш прекрасный дом, — ответила Сфрагис. — А моя мать считалась самой красивой женщиной Сидона, и она любила повторять, что ее далекие предки были вавилонянами. А вавилонские женщины были очень красивы и образованны.
— Бедная моя маленькая Сфрагис! Ты была рождена для счастливой жизни, и как жестоко ты пострадала! Но все страшное позади. Я позабочусь о тебе, и счастье вернется.
— А тебя боги вознаградят, добрая госпожа. Твой жених вернется, и вы отпразднуете веселую свадьбу.
— Жених вернется, — рассмеялась Байт, — свадьбу мы отпразднуем. Но какая я тебе госпожа? И как хорошо, что ты говоришь по-гречески!
Когда Хайран заглянул в шатер Байт, он радостно улыбнулся.
«Бог вознаградил меня за доброе дело, — сказал он сам себе. — Как хорошо, что я купил Сфрагис. Очень хорошо! Теперь Байт не будет так одинока. Отвлечется от своих дурных мыслей».
Пребывание в буддийском монастыре, увлекательные рассказы паломника-индийца, разговоры с купцами из Бактрии и Каписы — все это внесло такое оживление в жизнь каравана, что, казалось, началось новое путешествие. Люди как-то сблизились, стали интересоваться судьбой друг друга. А Хайран обрел новую надежду на встречу с близкими и был в таком радостном настроении, что каждый вечер собирал у своего костра новых друзей. И хотя долгие годы странствий на караванных путях Востока сделали его общительным, он никогда прежде не испытывал такого удовольствия от хорошей беседы, как сейчас. Может быть, потому, что на этот раз собрались очень хорошие люди, а может быть, остался след от проповедей паломника-индийца. И это заставило по-новому слушать людей.
Хайран очень заботливо обставил путешествие своей дочери, но ой не мог изменить обычая, какой существовал в таком путешествии. Юная Байт не могла присутствовать во время бесед, которые проводились в часы отдыха и которые очень украшали путешествие. Обычно она сидела одиноко в своем шатре и бывала рада, когда отец приходил и рассказывал ей обо всем том новом и удивительном, что он узнал в пути. На этот раз Хайран во всех подробностях рассказал ей о своих беседах с кушанским купцом Кудзулой.
— Удивительные вещи рассказывает кушанский купец! — говорил Хайран дочери. — Оказывается, ему дали имя в честь основателя Кушанского царства Кудзулы Кадфиза.
— Никогда не слышала я об этом Кушанском царстве, отвечала Байт, — а ведь мой ученый грек рассказывал мне о многих странах и народах. Правда, больше всего он любил рассказывать о греках, римлянах и египтянах. А вот кушанские цари, должно быть, ему неведомы.
— Я как раз и хочу рассказать о них, дочка. Как говорит мой кушанский купец, его далекий предок Кудзула Кадфиз был князем кочевого племени из Бактрии. Он владел небольшим княжеством, которое называлось Кушанским. Надо сказать, что кочевники были бедны и владели лишь скотом. Не было у них ни городов, ни храмов, ни дворцов. Но был этот князь отважным воином, и удалось ему подчинить себе четыре соседних княжества. И когда войско его стало многочисленным, он одержал победу над многими соседними странами. Сын его Вима Кадфиз унаследовал от отца могущественное царство. А потомки его уже бесстрашно шли войной на прославленные царства Индии, Согда и Персиды. Они подчинили себе богатые и красивые города. Им стали подвластны индийские княжества, знаменитые красивейшими в мире городами. Кушанские цари объединили земли кочевников, многочисленные города и селения, и страна их стала равной Великой Римской империи. Но при этом никого не угнетали, не выгоняли из городов искусных ремесленников, не убивали жрецов, приносящих жертвы чужим богам. А сами правители Кушанского царства стали покровителями буддийской веры. Они построили красивые города, воздвигли буддийские храмы и монастыри, украсили их золотом, серебром и драгоценными камнями. Купец Кудзула говорит, что и по сей день кушанские цари щедро оплачивают труд искусных ваятелей, художников, чеканщиков и ювелиров. Они всегда покровительствуют купцам, и торговля с ними процветает.
— Как хорошо, что мы увидим это богатое царство! — воскликнула Байт.
— И вот люди кочевого племени, — закончил свой рассказ Хайран, — создали одно из самых великих царств на земле. Паломник-индиец, который так пришелся мне по душе, рассказывал, что Кушанское царство может равняться лишь с Великим Ханьским царством. Индийцы, которые стали подвластны царям кушанским, нисколько не жалеют об этом. Они говорят, что не было на свете царей, которые бы с таким тщанием воздвигали буддийские храмы, не жалея на это десятки тысяч рабов, дорогого дерева, золота, серебра и драгоценных камней. Вот о чем рассказал нам прошлой ночью благородный кушанский купец Кудзула. Он дал слово помочь нам. Ты довольна, Байт?
— Очень довольна, отец. Всем довольна. И тем, что узнала о Кушанском царстве. Когда я вернусь в нашу Пальмиру, я расскажу моим мудрецам об этом. Возможно, что они не знают о том, откуда взялось это Кушанское царство, куда нам пришлось отправиться, чтобы выручить из рабства своих близких.
Вечные кочевники
Караван шел по выжженной солнцем степи. В полдень, когда солнце стояло в зените и жгло немилосердно, было решено сделать привал и переждать томительные часы. Байт теперь всегда радовалась этим остановкам, потому что к ней в шатер прибегала Сфрагис. За несколько дней худенькая и немощная рабыня преобразилась. С каждым днем она становилась бодрее. Глаза у нее засверкали веселыми огнями, лицо посвежело, а нарядная одежда сделала ее неузнаваемой.
Каждый раз, когда Сфрагис появлялась в шатре Байт, она получала подарок. Так у бедной девушки появились бирюзовые серьги, серебряный браслет и голубые бусы из Сидона, что было особенно дорого Сфрагис. Байт рассказала ей, что самые красивые стеклянные бусы привозят из Сидона.
— Никто лучше сидонцев не делает цветного стекла, — сказала Байт. — Оно подобно драгоценным камням.
— А ты откуда это знаешь? — удивилась Сфрагис. — Я этого не знаю. А ведь я жила в Сидоне.
— Ты была мала, когда жила в Сидоне. А мой отец всегда рассказывает мне о вещах, которые привозит из разных стран. Он говорит, что, когда знаешь подробности происхождения вещей, они обретают душу. А ведь это делает их еще дороже и значительней. Рассматриваешь какое-либо украшение, привезенное издалека, и представляешь себе этих неведомых людей.
— Как хорошо, что твой отец так много ездит по земле и так много всего знает! Какой он мудрый человек! — восхищалась Сфрагис. — А какой добрый! Я никогда не забуду его доброты. Никогда не забуду того часа, когда он купил меня. И даже если найдется мой отец и если я увижу снова мою любимую мать, я все равно буду любить Хайрана и буду стараться делать ему добро.
— А как ты будешь делать ему добро? — смеясь, спрашивала Байт.
— Я буду дарить ему редкостные вещи. Ты не знаешь какие красивые перстни с драгоценными камнями умеет делать мой отец. Я выпрошу у отца самый дорогой сапфир — синий камень удивительной красоты. Я велю оправить его в большой золотой перстень. А вокруг сапфира попрошу посадить самые красивые жемчужины. Ах, Байт, скорее бы найти моего отца! Как это нужно, если бы ты знала…
Сфрагис посмотрела в смеющиеся глаза Байт и продолжала:
— А для тебя, моя добрая госпожа, для тебя я попрошу сделать серьги с большими рубинами. Я помню, у моего отца была шкатулка с красивыми камнями. Иногда он брал меня на руки и показывал эти камни. Я запомнила рубины, они были цвета красного вина. Знаешь, как вино красиво при горящих светильниках в прозрачной стеклянной чаше? Рубины были продолговатые. Отец сказал, что их гранили специально для серег. Их заказала важная госпожа из Александрии.
— Ты так хорошо рассказала мне о камнях, милая Сфрагис, ты говорила так, как говорят поэты. Как-то отец пригласил к нам в дом знаменитого пальмирского поэта, и он читал стихи. Это было очень красиво.
— Байт, я признаюсь тебе. Мне не довелось учиться. Я чуть-чуть умею читать большие греческие буквы. Я совсем не умею писать, а если бы умела, то писала бы стихи. Они слагаются в моей голове по всякому случаю.
— Как это прекрасно! Милая Сфрагис… Я научу тебя писать и читать. Ты будешь сочинять стихи. А теперь ты прочтешь мне то, что запомнила.
Сфрагис не успела прочесть свои стихи. Они услышали крики и бросились из шатра. На горизонте бескрайней, выжженной солнцем степи показался нескончаемый караван. Удивительный караван! Вереница повозок, громадное количество верблюдов с поклажей, осликов и даже быков, запряженных в какие-то немыслимые тележки. Небо на горизонте потемнело от облаков пыли. Позади людей пастухи гнали скот. Казалось, что целые селения собрались воедино и двинулись в счастливые земли.
— Какие-то племена переселяются куда-то? — спросила Байт у своего слуги.
— Это вечные кочевники, они идут к новым пастбищам. Говорят, что такое переселение происходит у них два раза в году и точно так же всегда перевозится весь скарб, все их достояние, вся живность и птица.
— И давно они так кочуют? — поинтересовалась Байт.
— Мне говорили, что тысячи лет так кочевали их предки. А они живут по законам своих предков. У них нет городов, нет жилищ, и с ними в караване все их достояние.
Слуга был рад поделиться своими знаниями.
— Какое же это достояние — две курицы да ишак?
— Мне кажется, что самое большое достояние, помимо скота, который их кормит, — это дети. Таких красивых детей я никогда нигде не видел.
Байт и Сфрагис пошли навстречу этой толпе, чтобы получше увидеть детей и разглядеть женщин.
Впереди этого странного каравана они увидели высокого красивого старика с длинной белой бородой, в запыленном тюрбане, с громадным посохом в руках. Он был похож на погонщика верблюдов, который вел их караван. Он важно и неторопливо открывал шествие. За ним шли нескончаемой вереницей привязанные друг к другу верблюды. И чего только не было среди бедной поклажи этих кочевников! Свертки войлока, бронзовые котлы, глиняные кувшины, мешки конского и верблюжьего помета, заботливо собранного в дороге, чтобы потом использовать его для костров. Забавно болтались связки белых кур.