Адмирал надеялся, что оставшиеся моряки добудут целые горы золота. Согласно его приказу, драгоценный металл следовало тщательно хранить, чтобы в случае нападения он не попал в руки островитян.
Строительство форта (по старинной гравюре).
27 декабря индейцы сообщили Колумбу, что видели у берегов острова исчезнувшую «Пинту». Один из матросов в сопровождении туземцев отправился на каноэ к капитану Мартину Алонсо Пинсону с дружеским письмом Колумба. Адмирал приглашал «Пинту» прибыть в форт Навидад. Но посланцы не нашли каравеллы. Позже выяснилось, что они слишком рано повернули обратно – «Пинта» стояла на якоре в устье реки за следующим мысом.
2 января 1493 года Колумб торжественно простился с гарнизоном форта и с гостеприимными индейцами.
Перед расставанием ему, очевидно, захотелось поднять престиж испанцев, несколько пошатнувшийся после гибели «Санта-Марии». Надо было показать островитянам, какими таинственными силами повелевают белые люди, чтобы дружески настроенные к ним индейцы прониклись также и страхом.
Адмирал приказал зарядить пушки и дать залп по остаткам корпуса «Санта-Марии». Индейцы с ужасом взирали, как огромные каменные ядра, пробив обшивку корабля, падают далеко в море. Затем адмирал велел провести маневры. В этой военной игре участвовали матросы, вооруженные шпагами, пиками, щитами, луками и ружьями. Загремели выстрелы, засвистели пули, раздался звон шпаг, ударявшихся о броню.
Шум битвы поверг простодушных островитян в неописуемый ужас, но в то же время вселил в них уверенность, что в стране поселились могущественные люди, способные защитить их от набегов других племен.
Дождавшись попутного ветра, испанцы 4 января подняли якорь и двинулись на восток вдоль северного побережья Эепаньолы.
На третий день один из матросов заметил с вершины мачты «Пинту». Вскоре она подошла к «Нинье», и капитан, явившись к Колумбу, начал оправдываться, заверяя его, что отдалился не по своей воле.
Адмирал принял объяснение с благосклонной улыбкой, но в дневнике записал, что старший Пинсон проявлял в отношении к нему гордыню и бесстыдство, и что он, Колумб, вынужден был скрывать свои чувства, чтоб не дать сатане помешать благополучному завершению экспедиции.
Колумб подозревал Пинсона в том, что он наменял у туземцев много золота и присвоил его себе, а часть роздал своим матросам. Кроме того, адмирал обвинял капитана в пленении четырех индейцев с Эспаньолы. Колумб приказал немедленно одеть их и отпустить на свободу, ибо, как он писал в дневнике, на этом острове все мужчины и женщины принадлежат их высочествам.
Колумб, по его собственному признанию, намеревался пройти вдоль всего берега Эспаньолы, но не смог осуществить намеченного: люди, которых он назначил капитанами, и другие, следовавшие примеру Пинсонов, невзирая на честь, оказанную им адмиралом, были обуреваемы гордыней и жадностью и считали, что все должно принадлежать им одним. Они не подчинялись распоряжениям адмирала и говорили о нем неподобающее и недостойное.
И все это, жаловался адмирал, он должен был терпеть не говоря ни слова, чтобы благополучно завершить свое плавание. Он вынужден был скрывать свои чувства, потому что имел дело с людьми распущенными.
Мартин Пинсон, в свою очередь, сомневался в том, что открытый испанцами остров – Сипанго: золота здесь было мало, о богатых городах – ни слуху ни духу, лишь толпы голых туземцев бродят вокруг. К тому же капитан утверждал, что ни один испанец в форте Навидад не останется в живых, ни один не дождется прибытия кораблей из Испании и оружие и продовольствие оставлены там напрасно. Пинсон требовал также, чтобы каравеллы немедленно отправились на родину: оба корабля обветшали, их обшивка изъедена червями, и вода просачивается в трюмы. Матросам все время приходилось конопатить щели и откачивать воду.
Колумб отмечал, что команды могут уповать лишь на господа бога.
Однако он все еще не хотел покидать Эспаньолу; к тому же его прельщали рассказы индейцев и о других богатых землях – островах Кариб[28], Матинино[29], населенном женщинами-амазонками, и Ямайи[30]. Поэтому, несмотря на ропот команды, адмирал еще несколько дней шел вдоль берегов Эспаньолы. Испанцы открыли здесь реку, песок которой, как им показалось, содержал много золотых зерен. Однако это было не золото, а пирит. Но Колумб, обрадованный находкой, назвал реку Рио-дель-Оро[31].
Недалеко от этой реки адмирал увидел в море трех сирен, высунувшихся из воды; но они, по его словам, были не так красивы, как о них говорят, и их лица были больше похожи на мужские.
Эта запись Колумба не вызывает удивления: о женщинах с рыбьими хвостами – сиренах и русалках – рассказывали и древние греки, и северные народы, и даже через сто лет после Колумба о них всерьез писал английский мореплаватель и путешественник Генри Гудсон.
Очевидно, «сирены», которых увидел Колумб, были ламантинами – морскими коровами, которые в те времена в больших количествах водились у берегов Антильского архипелага.
Моряки видели также огромных черепах величиной со щит, выползавших из моря откладывать в прибрежном песке яйца.
13 января матросы, сошедшие на берег, встретили длинноволосых, воинственно настроенных индейцев, вооруженных луками и дубинками из тяжелого, твердого, как железо, дерева. Туземцы пытались напасть на белых пришельцев, и испанцы пустили в ход свои шпаги и арбалеты. Оставив двоих раненых, индейцы обратились в бегство. То была первая вооруженная стычка белых с краснокожими. Адмирал заметил по поводу этого столкновения, что с одной стороны это его печалит, а с другой – радует: теперь туземцы будут бояться христиан и не станут на них нападать. Он добавил также, что не плохо бы захватить несколько таких воинственных индейцев в плен. Дня через два испанцы задержали четырех пришедших на корабль юношей, чтобы увезти их с собой в Кастилию.
Ропот и протесты матросов заставили, наконец, адмирала покинуть берега Эспаньолы.
Возвращение и триумф
Домой с попутным ветром. – На краю гибели. – Невзгоды у Азорских островов. – Во власти бурь вплоть до берегов Португалии. – Визит к Жуану II. – Возвращение в Палос. – Волнующее послание. – Триумф в Барселоне. – В лучах славы. – Тордесильясское соглашение от 7 июля 1494 года – первый «раздел мира».
16 января 1493 года Эспаньола скрылась, наконец, за горизонтом. Колумб взял курс не на северо-восток, а прямо на север, считая, что там ветер будет попутным.
Неизвестно, имел ли он действительно какие-то данные об океанских ветрах, или же руководствовался чутьем и гениальной догадкой, но курс оказался удачным: вскоре каравеллы вышли из пояса северо-восточных пассатов, которые помешали бы им вернуться домой, и попали в район попутных западных ветров.
Итак, вторично пройдя таинственные морские луга, каравеллы при попутном ветре неделю за неделей шли по спокойному океану на восток. Испанцы надеялись вскоре увидеть родные берега.
Лишь одному Колумбу было известно, как далеко еще до Испании. По его словам, он и на обратном пути умышленно неточно указывал пройденный путь, чтобы ввести в заблуждение моряков, отмечающих курс на карте, и остаться хозяином дороги в Индию. Он хотел, чтобы никто не знал верного пути и чтобы никто не был уверен, что избранный маршрут приведет его в Индию.
12 февраля поднялась страшная буря, продолжавшаяся очень долго. Матросы убрали почти все паруса, чтобы яростные порывы ветра не опрокинули корабли. На «Пинте» треснула бизань-мачта, и буря грозила совсем свалить ее.
По поводу этой мачты Колумб в своем дневнике сурово упрекнул капитана судна Мартина Алонсо Пинсона: если бы капитан «Пинты» потратил на поиски надежной мачты в Индии, где было так много пригодного леса, столько же труда, сколько израсходовал, покинув адмирала в надежде наполнить свой корабль золотом, то он, несомненно, смог бы поставить на каравелле крепкую мачту.
Но и сам Колумб был не безгрешен: он не позаботился о балласте для «Ниньи», груз которой значительно уменьшился, так как запасы провианта, воды и вина подходили к концу. Легкое суденышко поднялось высоко над водой, и в бурю любой порыв ветра мог его опрокинуть.
Четыре дня мореплаватели боролись за свою жизнь. Ни на миг не отходили они от насосов. Каравелла скрипела и трещала под ударами волн. Рулевой напрягал все силы, чтобы горы воды не обрушивались на борт корабля – гибель была бы неминуема.
В ночь с 13 на 14 февраля каравеллы потеряли друг друга из виду и больше не встретились до самого возвращения в Испанию. Команду «Ниньи» после исчезновения «Пинты» охватило отчаяние. Закаленные моряки, казалось, потеряли всякую надежду на спасение и пытались горячими молитвами успокоить яростную стихию.
Адмирал в отчаянии приказал бросить жребий, чтобы выбрать человека, который, если им удастся спастись, будет обязан по возвращении в Кастилию совершить паломничество в храм святой Марии Гваделупской и в знак благодарности поставить перед ее образом восковую свечу весом в пять фунтов. Он отсчитал столько горошин, сколько людей было на корабле, и на одной из них ножом вырезал крест, затем высыпал горошины в колпак. Колумб тянул первым и вынул помеченную горошину. Потом бросили жребий, кому совершить паломничество в другие монастыри. Один жребий пал на матроса, другой – снова на Колумба. Теперь он вздохнул с облегчением – в душе затеплилась надежда, что бог избрал его своим орудием и не даст погибнуть в безбрежном океане.
Затем Колумб и его люди дали торжественный обет по прибытии на землю босиком в одних рубахах направиться крестным ходом в ближайшую церковь и исповедаться в грехах. Помимо общего обета, каждый из них принял на себя еще и свой личный обет.
Океан продолжал неистово бушевать. Через палубу между носовой и кормовой надстройками с диким ревом перекатывались валы. Они смыли очаг в океан. Моряки вынужде