Дверь распахнулась настежь, и в полутемном коридоре Коваль увидела Нателлу в домашнем платье.
– Не стоит открывать дверь, не спрашивая, – машинально посоветовала Марина, входя в квартиру.
Обалдевшая девица даже рот закрыть не могла, так и стояла на пороге, комкая в руках кухонное полотенце. Женька запер дверь и подтолкнул Нателлу в комнату:
– Только не ори, и ничего не случится. Ты одна?
– Что?.. А… да, я одна, только сын… – забормотала она, не сводя с Коваль испуганных голубых глаз.
Марина села в кресло, достала сигареты:
– Можно?
– Да, конечно, курите…
– Не стой в дверях, присаживайся, – пригласила Коваль так, словно это не она пришла в гости. – Я приехала поговорить с тобой.
– Нам не о чем говорить, Марина Викторовна, – взяв, наконец, себя в руки, сказала Нателла, сев во второе кресло.
– У меня несколько другое мнение. Хохол, диктофон.
Женька включил диктофон, и комнату заполнил голос Нисевича. Прослушав запись, Нателла съежилась в своем кресле и затравленно посмотрела на Марину:
– Кто это?
– Это неважно. Важно другое – этот человек подтвердит, что видел тебя в ту ночь возле дома убитого подполковника. Опознает на очной ставке. Как ты думаешь, сколько тебе дадут за убийство, взятое на контроль лично мэром города? – спросила та, постукивая ногтями по подлокотнику кресла. – Мне что-то подсказывает, что никак не меньше пятнадцати лет. Сколько тебе будет, когда ты освободишься? Пятый десяток, жизнь кончится, не успев толком начаться. Сын вырастет, у нас в стране полно детских домов, знаешь ведь.
– Что вы хотите от меня? – заплакала Нателла, уткнувшись лицом в полотенце, которое так и не выпустила из рук.
– Уезжай отсюда.
– Куда я поеду с ребенком? – выкрикнула она, вмиг ожесточившись. – У меня никого нет, отец умер, а матери и без нас тяжело! Дядя Женя, вы-то знаете, ведь из одной деревни! – повернулась она к замершему за Марининым креслом Хохлу. Но тот проигнорировал ее слова, сделав каменное лицо. Его ничего не могло взволновать, кроме того, чтобы у его Коваль все было в порядке, и ничьи проблемы Хохла не интересовали. А Марина меж тем продолжила:
– Я дам тебе денег, хватит на квартиру в любом городе, хоть в Москве, и на жизнь еще останется.
– Мне ничего не надо от вас! – запальчиво бросила она. – И я никуда не поеду!
– Ты не дергайся, дуреха, – спокойно сказал Хохол, подойдя к ней и кладя руку на плечо. – Мы ж тебе плохого не желаем. На месте Марины Викторовны любая другая тебя в порошок бы стерла уже за то, что ты с ее мужем крутила. И теперь, имея на руках такие улики, сдала бы тебя ментам и забыла, в какое именно отделение при этом позвонила. Но ей это не нужно, потому и предлагает тебе – вали потихоньку, осядь, где захочешь, и все будет по уму. Не будь дурой, Нателка, я тебе серьезно говорю – ведь закроют тебя, про пацана подумай!
Нателла опустила голову, Коваль курила, глядя на стену, Хохол тоже вынул сигарету. Молчание стало таким тягостным, что у Марины заболело сердце, в душе она уже раскаялась, что позволила Женьке уговорить себя пойти на такой шантаж – давить на молодую девчонку с маленьким мальчиком на руках. Наконец Нателла взглянула на Марину и тихо сказала:
– Хорошо, я уеду. Но у меня есть одно условие, которое вы должны выполнить.
– Говори.
– Мой сын и я должны носить фамилию Юры… то есть Егора, – чуть запнувшись, выпалила девушка.
– Охренела, лярва? – вызверился Хохол, моментально смекнувший, к чему клонит не такая уж и беззащитная девица. – Этого не будет, даже не надейся!
– А тогда и разговора нет, дядя Женя! – уже совершенно спокойно отрезала Нателла. – Только на этих условиях я уеду отсюда, а больше никак! Юра хотел, да не успел. Что вы так смотрите? – усмехнулась она, заметив изменившееся выражение Марининого лица. – Да, Юра знал, что ребенок родился, правда, не приезжал ни разу и не видел его, только деньги присылал. Думаю, что вы в этом виноваты. Так что подумайте, Марина Викторовна.
– Я подумаю. Давай встретимся с тобой завтра вечером в «Стеклянном шаре», знаешь, где это?
– Да, мы там бывали с Юрой… с Егором, – с вызовом глядя на нее, ответила девица, вставая из кресла.
«Щелкнула еще раз по носу, – подумала Марина. – Но ничего, я ж и не таких обламывала, уж как-нибудь и с тобой справлюсь».
– Поедем, Хохол.
– Замутить чего-нибудь не пробуй, – предупредил Нателку Хохол, задержавшись на пороге. – Шаг в сторону – и эта пленка у ментов на столе, имей в виду.
– Спасибо за совет! – фыркнула та, захлопывая за ними дверь.
– Ну и как тебе? – поинтересовалась Коваль уже на улице, остановившись возле джипов и закурив.
– Обнаглела, сука, – сплюнул Хохол, сдвигая темные очки со лба на глаза. – Поняла, что ты очень хочешь убрать ее отсюда, а потому согласишься, скорее всего. А этого нельзя делать, котенок, – она сообразила, что, взяв фамилию Малыша, она через пацана может претендовать на половину его денег, если не на все.
– Подавится, – спокойно произнесла Марина, понимая, что Женька прав – у Нателки нет и не может быть никаких прав на наследство. А вот у мальчишки и у Коваль права абсолютно одинаковые. Сын и законная жена. Хотя… доказать еще надо, чей это сын.
– Эта не подавится, не надейся.
– Ладно, подумаем, как быть, – выбросив окурок, вздохнула Коваль.
Дома она сразу поднялась к себе и легла, мучаясь от невыносимой головной боли. Хохол принес таблетку, но она не помогла, пришлось звать Генку и делать укол в вену. Марина кое-как уснула, а среди ночи ее разбудил дикий крик Хохла:
– Вставай, Коваль, быстрее вставай!
– Что случилось? – не понимая, что надо ему от нее так поздно, Марина села на постели и сонно хлопала глазами.
– Авария, Маринка, жуткая авария на Кузнецовском шоссе! Там семь машин всмятку, гора трупов!
– Блин, ты что, дурак?! – взревела она, разозлившись. – А я, по-твоему, начальник городского морга?! На хрен мне это известие посреди ночи, ты, придурок?!
– Погоди орать! Знаешь, чью машину я там видел? – перебил ее Хохол, хватая за плечи и сильно встряхивая. – Нателкину!
– Что?! – сон как рукой сняло, Марина моментально очнулась и скинула с плеч Женькины руки. – Ты откуда знаешь?!
– Я мимо ехал, у меня вечером стрелка была с моими «слесарями», сидели в шашлычке на выезде из Кузнецова. А обратно поехал – там все шоссе ментами запружено, «Скорых» штук десять, жуть просто.
– Ну, а Нателка при чем?
– Да при том – погибла она, ее «Тойота» в гармошку сложилась, а мальчишку при мне в больницу увезли…
– В какую?! – Коваль слетела с кровати и заметалась по комнате, ища брюки и майку. – Ты узнал?!
– Не кипи, узнал – в детское отделение нашей городской.
– Поехали!
– Куда? – заморгал глазами Хохол.
– В больницу, идиот! – Она кое-как оделась, схватила сумку и мобильный и выбежала из дома, забыв даже надеть куртку.
Шел такой дождь, что, стоя на крыльце, Марина не видела ворот гаража, и это ее немного отрезвило – с ее любовью к быстрой езде недолго и с Нателкой встретиться. Хохол набросил ей на плечи кожаную куртку, открыл зонт и шагнул под струи воды, направляясь к гаражу. Через пять минут «Хаммер» подъехал к самому крыльцу. Марина села вперед, но Женька вылез из-за руля и велел пересесть назад.
– Зачем?
– Юрка поведет, дорога мокрая.
– Быстрее нельзя? – Коваль недовольно поморщилась, но Юрка уже бежал к машине, на ходу надевая куртку.
– В город, Жека? – спросил он у Хохла, усаживаясь за руль и заводя двигатель.
– Да, в больницу.
Больше вопросов Юрка не задал, памятуя о том, какие ответы обычно дает хозяйка, если не хочет посвящать кого-то в свои планы. Ездить с ним было сплошное удовольствие – бывший каскадер прекрасно чувствовал машину и дорогу, гонял на высокой скорости, но при этом никогда не рисковал зря.
До больницы долетели минут за двадцать, в городе дождь кончился, и только огромные лужи напоминали о том, что он был. Хохол задержал Марину на ступеньках приемного покоя:
– Что ты задумала?
– Женя, я еще сама не знаю, – честно призналась она. – Только вот что… пока я здесь, прогуляйся на квартиру Нателки, найди документы пацана, все, какие есть, понял? Сможешь?
– Я с собой Форточника возьму. – Хохол всегда понимал ее правильно, можно было даже не договаривать. Витя Форточник был весьма известным квартирным вором, вскрывал любую дверь за двадцать секунд…
– Я тебя люблю. – Марина встала на цыпочки и поцеловала Хохла в губы. – Только осторожно, Женька, я тебя прошу!
– Не бойся, котенок, все будет красиво! Из больницы не выходи, пока я не приеду.
Он направился к машине, а Марина вместе с Севой вошла в приемный покой. В просторном коридоре приемного покоя было тихо, только в перевязочной потрескивала кварцевая лампа, ее синий свет выбивался из-под двери, образуя на полу пятно. В регистратуре сидела молодая девочка, клевала носом – немудрено, пятый час! Коваль тихо постучала в окошечко, и она вздрогнула:
– Что вы хотели?
– Сегодня привезли ребенка, недавно, может, часа два назад. Мне нужно поговорить с врачом.
– Я посмотрю… – Девушка зашелестела листками журнала, а потом проговорила: – Да, неизвестный мальчик, на вид – одиннадцать месяцев или около того, сильный ушиб грудной клетки и подозрение на сотрясение мозга. А вы ему кто?
– Мать… – выдавила Марина, не понимая, что говорит.
Слава богу, девчонка не стала вникать в обстоятельства, а просто впустила в отделение, показав, где найти дежурного педиатра. Коваль вошла в знакомую ординаторскую и там обнаружила Валерку Кулика в компании привлекательной молодой женщины с огненно-рыжими волосами – они пили чай и о чем-то беседовали. Заметив Марину, Валерка вскочил и кинулся навстречу:
– Маринка! Ты какими судьбами к нам? Я нужен?
– Нет… а может, нужен, не знаю…
– Да что с тобой? – легонько встряхнул ее хирург. – Лица нет, случилось что-то?