Таверна вздрогнула от громового хохота, даже Вальсо слегка улыбнулся бледными губами.
– Так что не горюй, может, и с тобой что-нибудь приятное случится, – заключил повествование Эртель и хлебнул пива. Зингарец рассеянно кивнул в ответ и уставился с свою кружку с шапкой пышной пены.
Никто не заметил, что сидевший напротив Вальсо бритуниец побледнел и, часто облизывая губы, неотрывно смотрит на товарища. Но сейчас Веллан не видел ни трактира, ни собратьев по оружию, он, словно обкурившийся желтого лотоса курильщик, грезил наяву. Перед ним вставала большая поляна у обочины заброшенной лесной дороги. Фигуры сражающихся людей, мечущиеся кони без седоков, звон мечей, Вальсо, неуклюже падающий на истоптанный и окровавленный снег… Нет!
Зыбкое видение сгинуло и несколько томительно долгих мгновений Веллан точно плыл по непроглядно черной реке, а затем перед ним возникла новая картина – заснеженный горный перевал и какие-то огромные твари, напоминающие зубастых ящериц, покрытых густой белой шерстью. Они неслись вниз по склону, ловко огибая торчащие из снега черные камни…
Веллан застонал сквозь плотно стиснутые зубы, сидевший рядом и услышавший непонятные звуки Конан оглянулся, с тревогой посмотрев на него. Бритуниец сидел, вытянувшись, как кхитайский божок, вздрагивал, точно в приступе лихорадки, на скулах горели красные пятна, а чуть расширенные и потерявшие разумность глаза пристально всматривались в обшарпанные бревна стены напротив. Варвар озадаченно помотал головой и решил пока не трогать Веллана, а посмотреть, что будет дальше.
…Место, от которого веет черным, древним злом, трупы людей и оборотней на занесенных редким снегом щербатых гранитных плитах, блики тусклого зимнего солнца вспыхивают на длинных клинках… Стынущие на морозе ручейки пролитой крови… Двое странных существ кружат возле какого-то возвышения в полутемном мрачном зале… Свет, проклятый ослепляющий свет, черно-багровые мертвенные лучи… Больно!
– Больно… – хрипя и захлебываясь хлынувшей горлом кровью, Веллан тяжело повалился на стол, переворачивая стоявшие рядом кружки и миски. Вскочившие воины недоуменно наклонились над ним, Конан приподнял голову бритунийца и отвесил ему несколько оплеух. В глазах Веллана на мгновение появилось осмысленное выражение, а затем он окончательно потерял сознание. Варвар осторожно опустил его на пол, на торопливо расстеленные плащи, и бросил сотнику:
– Придется здесь ночевать. Веллан без памяти, не можем же мы его бросить…
Если бы бритуниец не валялся под столом бесчувственным кулем, он бы закричал:
«– Ни в коем случае! Время уходит, мы опаздываем!..»
И дальнейшие события приняли совершенной иной оборот. Но Веллана унесла темная река его опасного и непредсказуемого дара, а Эрхард согласно кивнул:
– Идет. Хозяин! У тебя сколько комнат свободно?
– Четыре, – отозвался из кухни гулкий бас.
– Так, – начал считать Эрхард. – Гандеры – раз, Вальсо и Хальмун – два, я, Эртель и Веллан – три, Конан и Селена – четыре… Берем все!
– Хорошо, – хозяин соизволил высунуться в зал. – Три серебряных талера за день. Мой сын покажет, где находятся комнаты.
Сотник многозначительно посмотрел на Конана, чья награда в тысячу золотых была уже наполовину пропита и проиграна. Киммериец достал из кошеля на поясе три монеты и бросил их на стол:
– Это за ужин и за жилье.
Блестящие кругляшки тотчас исчезли в кулаке расторопно подбежавшего паренька лет четырнадцати, такого же темноволосого и крепко сложенного, как и отец.
– Конан, Хальмун, отнесите Веллана наверх, – командовать Эрхард любил всегда, но с повышением в должности эта любовь угрожающе перерастала в болезненную страсть.
Два силача без труда подняли отнюдь не легкого бритунийца и не спеша потопали за раздувающимся от гордости мальчишкой. На второй этаж постоялого двора вела скрипучая деревянная лестница, расположенная в глубине зала напротив входной двери. Поднявшись по ней, мальчик повернул направо и, прошагав по полутемному коридору мимо трех одинаковых дверей, остановился.
– Вот ваши комнаты, две слева и две справа, – ломающимся голосом сказал он, для верности показав рукой. Киммериец пинком распахнул ближайшую створку. Маленькая комнатка с единственным узким окном, плотно закрытым ставнями, грубо сработанный деревянный стол с пятнами жира и пролитого пива на исцарапанной столешнице. К нему придвинуты три таких же колченогих стула, на полу вдоль стен брошены четыре замызганных тюфяка, наводящих на мысль о полчищах обитающих в них «домашних любимцев», то есть вшей, блох и клопов. Покосившаяся на один бок и чуть теплящаяся бронзовая жаровня и горка угля рядом. Больше в комнате ничего не было.
– Эй, парень, в этих матрасах ничего не водится? – осведомился Конан, тыкая тюфяк носком сапога.
– Не-а, – замотал головой мальчишка. – Мы их только вчера на мороз выносили.
– Это радует, – пробормотал киммериец. – Кладем.
Они осторожно положили Веллана возле левой стены, накрыв несколькими плащами. Паренек подбросил в жаровню углей, отчего в комнате стало несколько теплее, и вся троица спустилась в зал. Мальчишка получил от варвара медную монетку, благодарно кивнул и умчался помогать на кухне.
За столом все еще обсуждали внезапное недомогание Веллана. Эртель считал, что его приятель перепил, но большинство не согласилось с этим предположением – все пили то же самое пиво из того же бочонка, и ничего! Конан этот разговор был не особо интересен – что случилось, то и случилось, Веллан очухается и сам все расскажет, а домыслы – дело неблагодарное. Поэтому варвар забрал свою кружку и направился к стойке – широкой доске, положенной на две бочки – с намерением поговорить с хозяином и, если повезет, выяснить кое-что полезное.
Содержатель постоялого двора как будто прочитал намерения киммерийца, и, когда тот стукнул пустой кружкой о доску стойки, предложил:
– Выпьем по одной? Я угощаю.
Конан никогда в жизни не отказывался от дармовой выпивки, а потому радостно отсалютовал трактирщику потяжелевшей кружкой:
– Твое здоровье!
– И за твое, – кратко отозвался хозяин.
Они отхлебнули пива и принялись молча изучать друг друга. Молчание совершенно не входило в планы варвара и он, протянув руку, предложил:
– Может, познакомимся? Я – Конан из Киммерии, наемник.
– То, что ты из Киммерии, видно за лигу, – с легкой усмешкой буркнул трактирщик. – Меня зовут Ревальд, и моя родина здесь, в Пограничье, – он крепко стиснул ладонь варвара своей волосатой лапой. – Давай за знакомство, что ли…
Они сдвинули звякнувшие кружки и некоторое время наслаждались темным пивом с приятным ароматом хмеля. Первым опять заговорил Конан, в душе сетуя, что Ревальд из тех людей, которые неохотно болтают с незнакомцами.
– Как у тебя дела-то идут, в такой глуши? Я и не представлял, что кто-то решит открыть трактир так далеко от поселений.
– На жизнь хватает, – пожал плечами Ревальд. – Деревенские заходят ближе к вечеру пропустить кружечку-другую, караваны иногда останавливаются.
Конан не хотел сразу же переводить разговор на интересующие его вещи, боясь, что и без того не особо разговорчивый трактирщик замкнется или пошлет его подальше, но все же рискнул спросить:
– А в последнее время у вас не происходило чего-нибудь… странного?
Ревальд насторожился и с подозрением покосился на варвара.
– Чего это тебя так интересует?
– Королевская служба. Только тс-с, – заговорщицки прошептал Конан, поднося палец к губам.
– Так бы сразу и сказал, – нисколько не удивился, а даже обрадовался трактирщик. Он допил остававшееся в кружке пиво и поудобнее облокотился о стойку, сделав киммерийцу знак наклониться поближе.
– Странное, говоришь? Было дело… Началось все с полмесяца назад. Ты ведь знаешь, что Хезер – последнее поселение на Гиперборейском тракте? Дальше, до самого Грааскаля тянутся лишь леса да пепелища. Так вот, зачастили в ту сторону одиночные всадники. Сначала по одному, по двое, а дня три назад хлынули сплошным потоком. Но что непонятно – сегодня, кроме вас, никто по дороге не проезжал!
– Да? – прикинулся донельзя удивленным Конан, ликуя в душе. Сведения не врали, след, еще теплый, был прямо перед охотниками…
– Чистая правда! – приложил руку к сердцу Ревальд и, опасливо покосившись на потолок, добавил: – Порази меня Митра, если брешу!
– Рассказывай дальше, – перебил его киммериец, видя, что трактирщик готовит целую клятвенную речь. Ревальд на некоторое время замер с открытым ртом, затем тряхнул головой, собираясь с мыслями, и продолжил:
– Едут, значит… Почти все у меня останавливались, я даже считал – семь десятков и шесть. Сами надменные, слова лишнего не скажут, плащи, как на подбор, черные… Тьфу! – он в сердцах сплюнул на стойку, и, тут же опомнившись, вытер плевок тряпкой. – Пиво пили, ужинали, на чаевые не скупились, но все одно противно…
– Понятно, – протянул Конан и хотел уже было вернуться к столу, но вспомнил кое-что и вернулся:
– Ты говорил, дальше по тракту никто не живет? Почему?
Трактирщик оглянулся и сделал охраняющий жест:
– Грааскаль – дурное место. Там, высоко в горах, полно разрушенных и заброшенных храмов давно позабытых богов. Говорят, у гномов там копи… Раньше в предгорьях селились люди, но после появления Чернолицых они частью сгинули, частью бежали в Бритунию. Поселения заброшены… – Ревальд сокрушенно махнул рукой. – И в них обитает всякая нечисть. Не советую туда лезть. Из десяти рискнувших сунуться в брошенные деревни только один возвращался живым, и из десяти вернувшихся – только один сохранил разум. Самое безобидное из той дряни, что там обитает – ящерицы дрохо. Здоровенная тварь длиной шага в три-четыре, шкура белая, мохнатая…
– Мохнатая? – вот теперь Конан действительно удивился, о волосатых ящерицах ему раньше слышать не доводилось.
– Ну да, длинный густой мех. Чего туда люди-то лезут, на прогулку что ли? – ухмыльнулся Ревальд. – Шкуры на рынках идут один к одному – сколько потянет на вес, столько и золота получишь. Да и мясо дрохо ничего. Они теплокровные, а на вкус почти не отличаются от хорошей свинины.