– Полезные животные, ничего не скажешь, – согласился Конан.
– Единственная помеха, – вкрадчивым голосом сообщил трактирщик, – у дрохо полон рот зубов размером с хороший кинжал и дружелюбием, насколько известно, они не отличаются.
– А-а, – поднял брови киммериец. – Тогда ясно… Давай еще по кружечке?
По-зимнему быстро темнело. Начавшийся еще утром снегопад усиливался, крупные белые хлопья кружились в стылом воздухе, садились на крупы лошадей и таяли, сбегая вниз ручейками воды. Животные недовольно дергали шкурой, фыркали, переминаясь с ноги на ногу и помахивая хвостами.
Конан, случайно глянув в приоткрытую кем-то из служанок дверь, выругался:
– Кром! Наши лошади! Они же замерзнут!
Воины переглянулись. Они уже наелись и напились до отвала, впав в сонливое состояние. Все понимали, что варвар прав, но никому не хотелось вставать и вылезать из теплого трактира наружу, в холод и снеговерть. Гандеры потупили взгляды и молча вертели в руках недопитые кружки. Хальмун положил голову на руки и сделал вид, что крепко спит, для пущего правдоподобия тихонько похрапывая. Эрхард пристально следил за ползущей по стене полудохлой осенней мухой. Эртель, ухмыляясь до ушей, показывал пальцем на Конана: мол, ты предложил – ты и делай.
Лишь один человек не отвел взгляда – невозмутимый Эмерт. Боссонец молча поднялся, отодвинув кружку и тарелку с недоеденным жарким, набросил полушубок и вышел на улицу. Конан последовал за ним.
Порыв ветра швырнул им в лица пригоршню мокрого, липкого снега. Варвар расхохотался и утерся рукавом. Разгулявшийся снегопад опять напомнил ему Киммерию.
Каурый конек, названный Конаном Вихрем, встретил хозяина радостным ржанием и ткнулся теплой мордой в ладони – не принес ли чего вкусненького? Варвар протянул ему кусок захваченной с собой лепешки, и конь, благодарно покосившись на человека огромным темным глазом с хитрыми искорками, аккуратно, одними губами взял угощение, аппетитно зачмокав.
Не успели Конан и Эмерт отвязать и двух лошадей, как дверь трактира хлопнула и на улицу выскочили Гильом и Гарт. Виновато поглядывая на киммерийца, они начали распутывать поводья.
Отведя всех животных на конюшню и насыпав в ясли овса, Конан и его спутники вернулись в зал, и, пропустив напоследок по кружечке, решили отправиться на боковую.
…Варвар долго устраивался на своем тощем тюфяке, ворочался и проверял, не накинется ли на него различное шестиногое кусачее зверье. Несмотря на его в общем-то справедливые опасения, ничего подобного не происходило. Сынок трактирщика сказал правду – тюфяки оказались чистыми.
После обильной пищи и не менее обильных возлияний у киммерийца не было никакого желания заниматься чем-либо, помимо сна. И потому, когда Селена, стянув рубашку, обнажила свои упругие груди с торчащими сосками и, зазывно покачивая бедрами, подошла к его ложу, Конан развернул ее и легонько шлепнул по пышным ягодицам:
– Иди поспи, моя милая, и мне дай отдохнуть.
Селена обиженно надула губки, но спорить с варваром не решилась и гордо удалилась в свой угол.
«Деревенская девчонка, а походка как у заправской шлюхи,» – вяло подумал Конан и, повернувшись к стене, мгновенно заснул.
Ревальд вытолкал из трактира уж больно засидевшихся пьяниц и вышел на крыльцо. Снегопад прекратился, тучи разошлись и пустынную деревенскую площадь заливал бледный свет новорожденной луны. Только что выпавший снег переливался тысячами радужных звезд, а деревья казались жилищами причудливых, неуловимых существ…
Трактирщик снял изрядно заляпанный жиром фартук и скрестил заросшие густой шерстью руки на груди, покрытой кожаной безрукавкой со сложным узором из ярко-красных шнуров. Он любил порой, перед закрытием трактира, постоять вот так на крыльце, смотря на спящую деревню и близкие горы за ней.
Откуда-то слева донесся перестук копыт скачущей лошади, смягченный пушистым снежным ковром. Звуки приближались и Ревальд насторожился – кто это едет в столь поздний час?
На площадь выехал всадник, так уверенно сидевший в седле, что на мгновение в душе трактирщика мелькнул суеверный ужас – ему показалось, что в деревне появился сказочный кентавр.
«Кентавров не бывает,» – всплыл в голове уверенный чуть надтреснутый старческий голос.
«Учитель Деккен!» – едва не вскрикнул вслух Ревальд. Перед его глазами появилась давно забытая картина – он сам и еще пяток ребят слушают, раскрыв рты, старого, морщинистого как печеное яблоко, старичка. «И драконы бывают, и вампиры, и демоны, и много другой всякой нежити…» С годами Ревальд не раз убедился в правоте слов наставника, и всегда бежал от подобных тварей, нисколько не стыдясь своего страха.
Правда, когда в Хезере объявился вурдалак, повадившийся пить кровь у младенцев, именно трактирщик первым взял в руки осиновый кол и предложил проверить свежие могилы на лесном погосте. Оказалось – безобразничал недавно отдавший концы старый пьяница шаман. Когда его раскопали, все в ужасе отшатнулись – могила была до краев заполнена кровью… Ревальд уже занес свой кол, чтобы навсегда прикончить тварь, но не успел – на лицо мертвеца упал солнечный луч. Он раздавшегося воя заложило уши, а когда он стих – в черной яме лежал лишь скелет с обрывками полуистлевшей плоти на пожелтевших костях.
Неизвестный всадник тем временем рысью выехал на площадь. В своем черном плаще с низко опущенным капюшоном и мрачно поблескивающими глазами он напоминал бесплотного призрака из страшных детских сказок. Ревальд на всякий случай сделал охраняющий знак, быстренько повернулся и юркнул за дверь, предусмотрительно заложив ее на внушительного вида засов.
Не успел трактирщик облегченно вздохнуть, как на дверь один за другим обрушились три тяжелых удара. Ревальд вздрогнул, прочистил горло и как можно спокойнее спросил:
– Кого там принесло? У нас уже закрыто!
– Свои, – голос был невозмутим и зловещ.
– Свои все дома сидят, пиво пьют, – попытался отшутиться Ревальд, которому было вовсе не до смеха.
– Открывай, кому говорят, – в голосе появились нотки раздражения.
– А если не открою? – робко поинтересовался трактирщик, утирая подрагивающей ладонью потный лоб и на всякий случай отступая на пару шагов от двери.
Из-за створки донесся едкий смешок:
– Ну, если ты не хочешь потерять то хозяйство, что болтается у тебя между ног, можешь не открывать…
Ревальд некоторое время поразмышлял над услышанным и пришел к утешительным для себя выводам. Во-первых, человек за дверью один, а в трактире достаточно народу, даже королевские стражники имеются; во-вторых, хозяйства лишаться вовсе не хочется. Может, у этого типа за дверью сотня неподалеку припрятана, которая только и ждет сигнала, чтобы взять штурмом несчастный «Последний приют». При одной мысли о том, что может случиться потом, у Ревальда похолодело в паху. Ладно, откроем…
Незнакомец перешагнул порог, но дальше не пошел, и капюшона не скинул. Горящие глаза быстро осмотрели пустой, только что прибранный зал, и остановились на хозяине, скромненько переминавшемся с ноги на ногу прямо перед поздним посетителем.
– Надо бы тебе отрезать кое-что, – в руке незнакомца сверкнул длинный ильбарский кинжал, – да оружие пачкать не хочется. Принеси мне кружку пива, да побыстрее!
Услышав слова гостя, Ревальд внутренне возликовал и, торопливо отвернувшись, чтобы скрыть ухмылку, почти побежал к стойке. Как бы не был угрожающ тон незнакомца, он не более чем хвастун и зазнайка. Его заставили на крыльце стоять, а он даже по роже не двинул замешкавшемуся хозяину. Господа королевские гвардейцы, – трактирщик поежился, – за такое обхождение не только морду набили, но и ногами бы еще попинали всласть, потом напились бы пива до зеленых демонов, причем самого лучшего, разломали все, что попадется под руку, и уехали, не заплатив и медяка.
Незнакомец, так и стоявший возле приоткрытой двери в лужице талой воды, натекшей с его плаща, взял принесенную Ревальдом кружку, сделал несколько крупных глотков и удовлетворенно вздохнул:
– Почти неделю пива не пил! Пожалуй, я даже заплачу тебе за него и за ответ на один вопрос, – он внимательно посмотрел на Ревальда, но трактирщик пялился на него столь искренним и преданным взглядом, что, казалось, почтенный владелец сейчас высунет язык и начнет лаять. Гость чуть заметно скривился, допил пиво и грохнул кружку о косяк двери. Ревальд охнул, но ничего не сказал.
– Слушай внимательно, – вполголоса, хотя вокруг никого не было, начал поздний приезжий. – Мимо твоего заведения сегодня не проезжал небольшой отряд – восемь мужчин и девица?
– Да они у меня ночуют, – легкомысленно махнул рукой трактирщик и тут же прикусил язык, но было поздно.
– Отлично! – в холодном голосе незнакомца промелькнула радость. – А теперь слушай еще более внимательно. Ты ничего не скажешь им обо мне и моих вопросах, ты вообще ни словом не обмолвишься о том, что ночью кто-то заходил в трактир. Иначе… – гость сделал понятный любому жест, обозначавший быструю, но весьма болезненную кастрацию. Ревальд сглотнул и испуганно закивал.
– Вот и умница. Держи за пиво и кружку, – гость швырнул хозяину приятно увесистый мешочек, развернулся и вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь. Со второго этажа донесся чей-то гневный вопль:
– Ревальд, хорош дверьми громыхать, а то сейчас спущусь и твоей мордой постучу о стену!
Трактирщик не обратил на это предупреждение никакого внимания. Он стоял, внимательно прислушиваясь к удаляющемуся стуку копыт. Лишь когда он окончательно затих вдалеке, Ревальд решился распустить завязки мешочка и запустить туда руку.
– О, Митра, – тихо простонал он, увидев на своей ладони тускло блестящие монеты. Поздний гость в черном плаще расплатился чистым золотом, столь редким в землях Пограничного королевства…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,в которой происходит резня на тихой полянке
Утро выдалось тихое и морозное, в бледном небе сияло алое мохнатое солнце, тихо поскрипывал снег под сапогами деревенских жителей, снующих туда-сюда по площади. Конан проснулся и некоторое время просто лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам начинающегося дня. Где-то заливисто прокричал петух, в соседнем хлеву низко промычала корова, из конюшни при постоялом дворе доносилось тихое ржание их собственных лошадей. В правом углу комнаты мирно посапывала Селена, иногда постанывая во сне. За соседней стенкой богатырски храпел Хальмун. Варвар усмехнулся про себя, вспомнив старую поговорку: «Храп ванира способен поднять мертвеца из могилы или разрушить крепость». Странно, что эта деревянная лачуга еще не раскатилась по бревнышку. Внизу Ревальд шепотом переругивался со служанками, но разобрать, по какому поводу, было невозможно.