Утром в яму полетели кости и куски жареного мяса. К ним никто не притронулся, кроме одного парня, который, несмотря на наши увещевания, съел все до последнего кусочка. Потом к нам заглянул оборотень и, смеясь, спросил, пришлись ли нам по вкусу наши друзья? Парень побледнел, но ничего не сказал и ушел в свой угол. Когда оборотень отошел, мы набросились на людоеда и утопили его в грязи…
Прошла еще неделя. Оборотни снова сбросили вниз веревку, но к ней никто не притронулся. Тогда они спустились сами и насильно вытащили наружу десятерых человек. Остались я и еще один старик. Ночью все повторилось. Наверное, тогда мой рассудок и начал мутиться… Я выл, кричал до самого утра, стараясь заглушить крики товарищей, звеневшие в моей голове, но тщетно. Пять дней мы пробыли в проклятой яме вдвоем, а затем к нам швырнули еще два десятка пленных. Снова начались драки за еду, за лучшие места… Нас со стариком не трогали – боялись.
Потом повторилась драка за веревку. Выбралось четверо. Оставшиеся всю ночь молились своим богам, что те позволили им остаться в яме. Наутро никто не притронулся к мясу… Два следующих дня решетку не поднимали, еду не приносили. Кажется, все оборотни куда-то уходили. На третье утро они вернулись, один подошел к яме и бросил вниз веревку. К ней никто не подошел. Тварь крикнула нам, что никто не собирается нас есть, просто лагерь сворачивается и переходит на новое место. Если мы хотим подохнуть в яме – можем оставаться. Тогда мы стали выбираться наверх.
Впервые за полмесяца я ступил на твердую землю. Оборотень не обманул. Мы покинули леса и поднялись в горы, сюда. Наверное, здесь я окончательно сошел с ума, увидев обряд жертвоприношения. Не помню, как мне удалось сбежать. С того дня и посейчас все, что со мной происходило, подернуто туманной дымкой. Я куда-то шел через горы, потом меня увидели гномы и повели за собой… – Омал замолчал, мотнул головой и умоляюще взглянул на Конана: – А теперь убей меня. Ты же хотел этого?
Киммериец в раздумье потянулся к рукояти Рангильдора. Ненависть и жажда мщения в его душе оказались подернуты пеплом жалости к тощему и грязному человеку, сидевшему на снегу и мелко вздрагивавшему. Он сполна заплатил за предательство и заслужил право умереть. Меч с легким свистом вылетел из ножен, ослепительно сверкнув на солнце. Лицо Омала озарила слабая улыбка. Клинок, играя с тусклыми лучами светила, вонзился в грудь туранца.
– Вот и все, – устало выдохнул Омал, оседая на снег.
– Дерьмо, – зло сплюнул Конан, вытирая комком снега красные разводы на мече. – Достала меня игра в благородство! Присыпьте его чем-нибудь, не оставлять же валяться на дороге…
Гандеры, за неимением лучшего, наскоро закидали лежавшее в луже крови остывающее тело снегом и вывороченными камнями.
– А мне его жалко, – хлюпнула носом Селена. – Ему так не повезло в жизни…
– Это точно, – подтвердил Эртель. – Ну что, пошли дальше?
Восхождение на перевал заняло полдня. Дрохо бродили вокруг, шипели из-за камней, но не нападали. Конан мысленно поблагодарил Раваала за поистине царский подарок. Если бы не полузабытый божок, отряду бы пришлось несладко.
На перевале заметенная снегом тропинка разделилась на две. Одна, более широкая, шла прямо, упираясь в ворота двубашенного храма, вторая сворачивала налево, постепенно забирая вверх. Идти стучаться в ворота никто не пожелал, поэтому выбрали левую дорогу и после некоторого подъема наткнулись на заброшенную пещеру. После тщательного обыска в ее дальнем конце обнаружилась куча сушняка, прикрытая шкурой снежной ящерицы, и кусок пергамента с полурасплывшимися гиперборейскими рунами, сложившимися в фразу: «Оставил я, Микко, купец из Халоги, торговец шкурами и рабами.» Из даты следовало, что почтенный купец побывал здесь полгода назад.
Конан тут же забрал шкуру себе и, разлегшись на ней, устроился на карнизе – наблюдать за оборотнями. После того, как твари загнали в храм рабов, в долине наступило затишье. Изредка из пристроенных к храму домишек появлялись оборотни – волки и люди – шли куда-то по своим делам, но ничего интересного не происходило. Киммерийцу надоело валяться на шкуре и пялиться на молчаливый храм, но делать все равно было нечего. До захода солнца еще долго, а до наступления завтрашнего утра – еще дольше. От скуки варвар некоторое время прислушивался к ленивой перебранке Веллана и Эртеля, но тем тоже было скучно и ругались они без особого азарта, просто по привычке.
В пещере гандеры и Селена развели костер, подвесили над ним котелок со снегом и теперь раздумывали, как бы им приготовить обед на семь человек. Фрам неподвижно сидел у огня и время от времени вдыхал дым каких-то сушеных листьев через глиняное приспособление, по форме похожее на кочергу. Он называл это занятие «курить». Конан попробовал, чуть не задохнулся от едкого противного дыма и долго потом не мог прокашляться. Эмерт спал, завернувшись в плащ, а Эрхард дремал, положив голову на руки, временами просыпался, осматривал пещеру осоловелым взглядом, убеждался, что все в порядке, и снова засыпал.
От такого умиротворяющего зрелища варвара самого потянуло в сон. Он вытянулся на спине, зевнул и задремал.
Его разбудили чьи-то осторожные шаги. Киммериец не стал вскакивать, даже не изменил позы и не открыл глаз. Тихое поскрипывание и шуршание приближались. Может, кто из отряда вышел прогуляться и возвращается? Но почему сторожа – бритуниец и Эртель – не окликают его? Заснули, что ли?
Конан слегка приоткрыл левый глаз и от удивления едва не распахнул во всю ширь оба. У входа в пещеру стоял памятный бритоголовый стигиец в черной мантии, с длинным посохом. Тотлант, кажется… Повелитель вампиров из деревушки Ло-Салим, будь она неладна!
Конан скосил глаз на караульщиков. Так и есть! Оба дрыхнут! «Ну, потом вы у меня получите по первое число», – мысленно пообещал киммериец. Он как бы невзначай передвинул поближе ножны с Рангильдором, перекатился на бок и очень правдоподобно захрапел. Стигиец не обратил никакого внимания на шевеление варвара, а зря. Стоило ему повернуться спиной к расположившимся в пещере людям, чтобы взглянуть на близкие шпили храма, как один из спящих беззвучно и стремительно вскочил на ноги.
В последний момент маг услышал подозрительный хруст за спиной, обернулся, но не успел ничего сделать – его легко сбили с ног и припечатали к полу.
Сонное царство вдруг начало пробуждаться. Оказалось, даже гном умудрился заснуть с трубкой в зубах. Со всех сторон слышались удивленные возгласы, только Эмерт как спал, так и спал.
– Я все объясню, – попытался улыбнуться маг, но у него плохо получилось. Трудновато вести переговоры, когда тебя придавили коленом к острым камням и отнюдь не собираются отпускать.
– Да, и желательно побыстрее, пока мое терпение не истощилось! – зло рыкнул Конан. – Веллан, возьми арбалет и держи нашего гостя на прицеле! Если он попытается хоть что-то сделать – стреляй!
Бритуниец, все еще недоумевающий по поводу внезапной всеобщей сонливости, вытащил из своего мешка небольшой самострел, наложил болт и сел рядом с магом, направив оружие ему в голову и пригрозив:
– Лежи и не рыпайся, а то отправишься на скорую встречу с отцом-Сетом!
Конан придавил стигийца покрепче и приказал:
– У тебя осталось очень мало времени, чтобы подробно объяснить мне, какого демона ты здесь околачиваешься. Понял? Можешь начинать. Эртель, следи за входом!
Недовольно ворчавший Эртель вернулся на свое место, остальные столпились вокруг Конана и Веллана.
– Послушай, варвар, давай поговорим как люди, а не дикие животные. Отпусти меня, позволь мне сесть, и я с удовольствием расскажу все, что вам хочется узнать, – задыхаясь, предложил стигиец. Конан отрицательно помотал головой. Во-первых, он не собирался отпускать этого скользкого типа, во-вторых, ему уже давно до смерти надоело, когда его называли варваром.
– Заткнись! Условия здесь ставлю я!
– Пока ты, – уточнил маг и вдруг непостижимым образом вывернулся из-под удерживающего его киммерийца. К тому же в его руке оказался неизвестно откуда взявшийся длинный кинжал, мягко легший на горло варвара чуть повыше кадыка. – А теперь условия буду ставить я. Если вы не хотите, чтобы ваш приятель умылся собственной кровью, отойдите-ка подальше и положите оружие. Эй, часовой, тебя это тоже касается!
Эртель неохотно отложил меч в сторону. Веллан вздохнул и снял болт с тетивы. Эмерт по-прежнему беспробудно спал.
– Вот теперь можно поговорить, – стигиец оглядел пещеру и остался доволен. – Собственно, мне от вас ничего не надо…
– Тогда какого хрена? – осведомился нетерпеливый Конан, которому очень не нравилось опасное соседство его шеи со стигийским кинжалом. – Чего приперся-то?
– Я хотел бы попросить вас не обращать завтра внимания на мое присутствие, – вежливо сообщил изумленному отряду маг.
– Это как?
– Я отправлюсь завтра с вами, – пояснил стигиец. – Мне хотелось бы посмотреть кое-что в этом любопытном храме… Может, я даже смогу вам помочь при случае.
– Ага, сначала толпа вампиров, а теперь рука дружбы? – фыркнул Конан. – И мы должны в это верить?
– Вампиры были не настоящие, так же, впрочем, как и дома. Ло-Салим давно превратился в груду развалин. Я просто навел на вас небольшой морок, – маг с притворным сожалением вздохнул. – Хотел посмотреть, что вы будете делать.
– Не может быть! – не поверил Веллан. – Мы ночевали в обычном доме, а вампиры гибли от серебра…
– Да, у меня хорошо получилось, – не без гордости признал стигиец. – А что ты хотел? Чтобы через вампиров можно было пройти?
– Ну, дела… – протянул Эрхард, привычно теребя седую шевелюру на затылке. – Ладно, отпусти варвара, мы тебя не тронем.
Тотлант отступил на шаг, изящным движением бросил кинжал в ножны на поясе и поднял свой посох, отлетевший во время нападения в угол. Конан поднялся на ноги и, мстительно прищурив глаза, прикинул, не сможет ли он сломать тощую коричневую шейку стигийца одним ударом. Маг посмотрел на него, показал в ухмылке чистые белые зубы и предупредил: