Второй мужчина был выше и стройнее первого. Роста ему добавлял огромный белый парик, слегка раскачивавшийся при ходьбе. Это сложное сооружение венчала треуголка, переливающаяся всеми пурпурными оттенками синяка. Данное чудо природы было обряжено в длинное пальто из тюленьей кожи, бриджи в клетку, бледно-желтые чулки, темно-бордовую сорочку и жакет цвета глины, ткань которого очаровательно поблескивала. Он также утеплился парой кожаных перчаток и сапогами. Лишь немногие опытные путешественники могли бы признать в материале его обуви слоновью кожу. Лицо этого джентльмена являло собой белую маску от подбородка до линии волос с красными дугами бровей, визуально вытягивающими лицо.
Когда эти пришельцы столкнулись с более степенным стилем элиты Лондона, на них устремилось множество пристальных взглядов. Однако люди быстро поняли, что пялиться на иностранцев — признак дурного тона, поэтому пожали плечами и вернулись к своей светской болтовне, курению трубок и прогулкам по вестибюлю. Гости знали: если кто-то может позволить себе остановиться в «Гербе Мейфэра», он имеет право демонстрировать любые краски того мира, который он представляет.
— Ой! — тихо ахнул Мэтью, когда его лодыжка в сапоге из слоновьей кожи едва не подвернулась в гневе на то, что ее затолкали в столь плотную обувь. По правде говоря, эти сапоги требовалось довольно долго разнашивать, прежде чем их можно было бы назвать комфортными. Пока же эти вероломные произведения злого гения лондонского сапожника лишь стремились ускорить встречу своего владельца с Создателем, верно, поджидавшим его у подножья лестницы.
Джулиан пробормотал лишь уголком рта:
— Я едва могу двигаться в этом наряде, так что нечего жаловаться.
Нижняя ступенька, наконец, была покорена. Клерк, который регистрировал их вчера вечером, поднялся со стула, чтобы коротко поклониться. К ужасу и изумлению Мэтью, Джулиан направился прямо к этому человеку. Мысленно исторгнув множество ругательств, Мэтью последовал за ним, чувствуя, что вес его наряда очень скоро измотает его. Он ощущал себя циркачом, пытавшимся балансировать с целой стопкой тарелок на голове.
— Добрый вечер, граф Пеллегар, — кивнул клерк и обратил свое внимание на второго гостя: — Добрый вечер, барон Брюкс.
— Добрый вечер, — ответил Мэтью, и Джулиан метнул в его сторону взгляд, способный испепелить его парик.
Боже мой! — подумал Мэтью. Он почувствовал, как начинают потеть подмышки. Он же не должен знать английский! Впрочем… это ведь была генеральная репетиция, а не само представление. Но даже к ней следовало относиться предельно серьезно.
Тем временем клерк обратился к лжеграфу Пеллегару:
— Чем я могу…
— Ваш ночной управляющий. Я хочу поговорить с ним. — Джулиан не предпринимал никаких попыток как-то изменить свой голос, но его слова прозвучали с надменным раздражением богатого денди, который привык тешить свое тщеславие, унижая других. Мэтью подумал, что это лучшее решение, потому что подражать голосу Пеллегара постоянно было бы крайне трудно.
— О… о, разумеется, Ваше Сиятельство. — Клерк поднял со своего стола небольшой серебряный колокольчик. Звон его разнесся, казалось, по всем сторонам света, и в следующий же миг на зов явилось трое молодых служащих. Они явно прибыли бегом.
— Джексон! — обратился клерк к первому юноше. — Сходи за мистером Бринуотером. Скажи ему, что граф Пеллегар желает поговорить с ним.
— Сэр! — звонкий голос юноши, казалось, отразился от гигантской люстры. Он убежал исполнять поручение, а остальные служащие вернулись к своим занятиям.
— Я так рад, — сказал клерк Джулиану, — что ваш пропавший багаж нашелся!
Мэтью заметил, что клерк не может сдержать изумления, находясь в непосредственной близости от столь ярко разодетых и раскрашенных особ.
— Как и я. Какой-то слуга-идиот убрал их в сундук барона. Полагаю, вы слышали.
— Я очень рад, — повторил клерк с простой, но вежливой улыбкой. Он был не вправе повторить слова графа, так как это бросило бы тень на прусского слугу, а граф мог воспринять это как оскорбление.
Джулиан высокомерно продолжил:
— Я признателен вам и вашему заведению за то, что вы нашли комнату для графа Моубри и мистера Споттла. Но я огорчен тем, что с предоставлением им жилья возникла такая досадная заминка.
Мэтью скривился от страха, решив, что Джулиан зашел слишком далеко.
— Конечно-конечно! Ах! Вот и наш мистер Бринуотер! — Это было сказано с облегчением. Клерк явно не желал, чтобы всё высокомерное недовольство иностранного гостя обрушилось на него одного.
К ним шел тяжеловесный ночной управляющий, который явился к номеру пруссаков после учиненного погрома. Как только он достиг стойки клерка, Джулиан одарил его намеком на легчайший кивок головы. Поклон же Бринуотера был более низким и искренним, хотя ему при этом заметно мешал живот.
— Во-первых, — начал Джулиан все тем же надменным тоном, из-за чего Мэтью почувствовал себя как на иголках, — мне очень жаль, что нашим партнерам не оказали радушного гостеприимства, которое мы с бароном Брюксом получили по прибытии. Во-вторых, спешу сообщить вам, что граф Моубри допустил ошибку, не дав вам оценить, насколько серьезным оказался ущерб, нанесенный нашему номеру. К сожалению, это моя вина, хотя я и не помню этого. В-третьих, я сейчас же заплачу и за наш номер, и за тот маленький чулан, что вы выделили нашим партнерам. — Сказав это, он извлек синий кошелек Брюкса, открыл его и звякнул монетами. — Какова цена?
— Эээ… — Бринуотер был явно ошеломлен этим представлением, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть самообладание. — Это зависит от того, как долго вы планируете у нас оставаться, сэр.
— Как минимум, до двадцать первого. — Его рука в перчатке нервным жестом скользнула по воздуху в подобии шлепка. — Я не держу такие вещи в голове, этим занимается мой поверенный.
Бринуотер склонился над стойкой, где клерк уже проверял гроссбух.
— Ах! Номер забронирован для вас до двадцать третьего!
— Я так и думал, — недовольно бросил Джулиан.
— И… простите за напоминание, но граф Моубри сказал, что вы…
— Мне прекрасно известно, что сказал граф Моубри! Да, я заплачу за номер двойную цену. Когда мы освободим его, можете осмотреть повреждения и озвучить мне их стоимость. А пока подсчитайте, пожалуйста, сколько я должен заплатить сейчас. В конце концов, мы спешим.
Цена, которую назвал клерк, ошеломила Мэтью: на такие деньги он мог безбедно существовать пару лет. Золотые монеты покинули кошелек и, по правде говоря, это сильно ухудшило финансовое положение барона Брюкса. Когда деньги перекочевали в руки управляющего, Бринуотер сказал:
— Ваше Сиятельство, я был бы рад предоставить вашим партнерам номер получше…
— Чепуха! — перебил Джулиан. — Сейчас они уже устроились и в данный момент занимаются моими делами в другой части вашего города. Кенсингтон, кажется? Что касается нашего номера, попросите слугу принести нам горячую воду в десять часов. Мы намерены насладиться неторопливым ужином.
— Наша таверна располагается всего в нескольких шагах…
— Нам нужна не таверна, — ледяным голосом отрезал Джулиан, — а ресторан.
На пути к заведению, которое Бринуотер окрестил одним из лучших, Мэтью, наконец, обрел голос, который до этого, казалось, прятался где-то на уровне коленей.
— Я надеюсь, ты гордишься тем, что из-за тебя я чуть не намочил свои новые штаны?
Губы Джулиана изогнулись в улыбке.
— Я чертовски хорош, не правда ли?
Мэтью хмыкнул.
— Для плохого человека, — буркнул он.
Этим вечером Мэтью осознал, сколь мудрым решением была эта генеральная репетиция. Им нужно было привыкнуть к этим костюмам и носить их так, словно они в них родились. Мэтью также пришлось привыкать все время носить перчатки, и хотя они достаточно плотно облегали руки, трудностей с пользованием столовыми приборами избежать не удалось. Однако если Кардинал Блэк будет в том доме и заметит татуировку «Черноглазого Семейства», это станет концом не только маскарада, но и всей жизни — как для Мэтью, так и для Джулиана.
Они воспользовались возможностью хорошенько насытиться на деньги пруссаков, отведав блюдо из говяжьих ребрышек и костного мозга, кукурузные лепешки и разнообразные тушеные овощи, и сопроводив всю эту снедь двумя бутылками лучшего в мире эля.
Ни Мэтью, ни Джулиан не говорили о предстоящей ночи. Когда ужин подходил к концу, Мэтью подумал, что если таков будет его последний прием пищи, то все не так уж и плохо. Однако он заставил себя отбросить эту мысль, чтобы она не мешала ему. Он должен был сосредоточиться на том, чтобы отыскать книгу, каким-то образом вытащить ее из того дома — если она действительно там хранилась, — а все остальное отбросить, как ненужный психический мусор.
Ровно в десять часов слуга принес в «Гранд-Люкс» горячую воду. Мэтью и Джулиан ожидали его в своих маскарадных облачениях, сняв лишь верхнюю одежду и треуголки. Мэтью заметил, с каким ужасом гостиничный служка осмотрел погром в гостиной на пути к умывальнику. А когда он увидел обломки клавесина, то и вовсе чуть не запутался в собственных ногах. Поставив воду в отведенное место, работник предложил убрать верхнюю одежду лжеграфа и лжебарона в гардеробную, на что Джулиан ответил спокойным отказом, и Мэтью обрадовался, что к двум трупам не придется добавлять третий. Он подумал, что гостиница «Герб Мейфэра» не особо разорится, выделив средства на покупку нового клавесина. Также он надеялся, что к тому времени, когда тела пруссаков будут обнаружены или начнут нещадно смердеть, их с Джулианом и след простынет. Так что беспокоиться о погроме в номере не было абсолютно никакой необходимости.
Когда работник гостиницы ушел, Мэтью немедленно сбросил отвратительный парик и выскользнул из сапог и блестящего жакета цвета глины. Он принялся смывать с себя личину барона Брюкса, с ужасом сознавая, что генеральная репетиция окончена. Завтра вечером ему надлежит быть одним из главных действующих лиц в смертельной пьесе, и он взмолился Богу или Судьбе, чтобы им с Джулианом позволили дожить до закрытия занавеса.