я не могу заставить этот звук смолкнуть! Я слышу его… постоянно. А затем она встала, эта нищенка. На ее лице вдруг проступила ярость, потому что я отнял самое дорогое, что у нее было. И она бросила мне в лицо это слово. Убийца. Она сказала это тихо, пока по ее щекам текли слезы. Эта женщина… мой отец назвал бы ее оборванкой, но… в тот момент… в ней было больше достоинства, чем я видел за всю свою жизнь. Убийца. Она снова назвала меня так. Негромко. Сдержанно.
Джулиан замолк. Он покачнулся и судорожно вздохнул, словно это страшное слово звучало у него в ушах до сих пор.
— А потом… потом, — продолжил Джулиан с трудом, — они пришли за мной, призванные ее криками. Вынырнули из каждого закоулка на той улице. Приковыляли на своих костылях и культях. Они подползали ко мне, словно змеи! Они были повсюду! Казалось, что все нищие оборванцы этого мира вылезли из своих нор и укрытий. Они пришли на ее крик. Да. «Убийца», сказала она. Да! И они устремились ко мне со всех концов улицы, начав швырять мусор мне в лицо… в глаза… в волосы. Кто-то бросил бутылку. Первая угодила мне в бок. Вторая в голову. Я испугался и побежал, а та женщина вновь начала кричать от боли над своим погибшим ребенком. Я бежал… но армия нищих нагоняла. Везде, куда бы я ни сворачивал, они были там! Швыряли в меня грязью и кричали: «Убийца! Убийца!». Их крики напоминали перезвон колоколов. Поминальный звон, который призывно разносился по всей улице. И никто не собирался щадить пьяного идиота, чья лошадь взбесилась! О, нет… насколько я понял, они собирались растерзать меня. Они хотели отомстить. Жаждали справедливости. И тогда я осознал, насколько я был далек от дома.
Джулиан прервался, тяжело вздохнув.
— Видишь, Мэтью? Для них… я стал воплощением Судьбы. Я стал смертельной болезнью… потерянным положением… сокрушенной надеждой… смертью, наступившей солнечным летним днем. Я стал для них воплощением всего несправедливого в этом мире, а они сполна познали, что такое несправедливость. Я понял это позже, но не тогда. В то время я думал лишь о том, чтобы заставить свои непослушные ноги двигаться, потому что не хотел умирать. Для чего я хотел жить, я тоже не знал, но… должно же было быть хоть что-то! — Он несколько мгновений помедлил. — В переулке, когда они почти настигли меня, я нашел цель. Дверь в стене открылась, и из нее вышел человек. В руках у него был топор. Он видел все из окна. «Туда», сказал он мне и указал на темную комнату. Он ударил двоих или троих, когда они приблизились. И они отступили. Я вошел в ту темную комнату, чтобы спасти свою жизнь. Это был единственный выбор, который предоставила мне Судьба.
Некоторое время Джулиан молчал, и это побудило Мэтью спросить:
— Этот человек работал на Матушку Диар?
— О, до этого еще далеко! — За этим заявлением последовала новая долгая пауза, в течение которой Джулиан размышлял, стоит ли продолжать свое откровение. Видимо он пришел к выводу, что стоит. — Он предложил мне защиту и работу. Немного для начала. Должность простого посыльного. Он был грубым и уродливым человеком… но умным. И он видел, что у меня есть доступ к местам, куда ему путь заказан. Я мог смешиваться с обществом богатеев, мог говорить с ними. Мог держать шиллинг в своей ладони так, чтобы люди видели в нем соверен. Это был мой дар — играть на людской жадности. Со временем я встретил других людей, которых заинтересовала моя персона. И у них для меня была работа иного рода. Проникнуть в комнату и украсть оттуда что-то… или применить нож… или пистолет — к чужому врагу. Свести чужие счеты. И я все это делал. Мне хорошо платили. У меня была цель. — Он одарил Мэтью мучительной улыбкой. — Я очень быстро учусь, — усмехнулся он. — Быстро совершенствую навыки.
Новая пауза растянулась еще на несколько секунд.
— И однажды, — продолжил он, — ко мне пришел мужчина, который представился помощником одной женщины. Она услышала мое имя и захотела поговорить со мной насчет будущей работы. Было озвучено, что меня хотят устроить на работу в конторе, где надо сидеть за столом и отмечать что-то в гроссбухе. Не очень похоже на убийства характерные для Матушки Диар, не так ли? Но так и было. Больше денег, власть над подчиненными, азарт охоты… все это смертельный яд, но я пил его многие годы. В конце концов, этот горький напиток стал моей водой. И что с того? Почему я должен был отказываться делать то, что мог делать? Ничто не длится вечно, я это знаю. Так почему мне было не воспользоваться своими талантами, раз уж я был ими наделен? — Он вздохнул. — Затем Матушка Диар начала… гм… одалживать меня Профессору Фэллу, и я присоединился к его компании. Точнее, начал принадлежать ей. И все еще принадлежу. Когда я делаю работу, я делаю ее в меру своих возможностей. На меня полагаются, и у меня есть репутация. В этом мире… в преступном мире я стал кем-то. Ты понимаешь?
Мэтью не спешил отвечать, взвешивая все, что услышал. Он надеялся, что сможет найти ответ, который не заставит разъяренного Джулиана Девейна броситься на него и разорвать в клочья за осуждение. Наконец, он сказал:
— Мне кажется, ты решил, что раз путь хорошего человека для тебя заказан, то лучше стать плохим человеком, ведь это у тебя хорошо получается. Ты назвал это решением судьбы. Возможно, ты ходячее противоречие. Но уж как есть.
Джулиан не ответил. Мэтью напрягся, готовый ко всему.
Затем Джулиан рассмеялся, и смех его прозвучал искренне.
— Да, — сказал он. — Мне это нравится.
Мэтью встал, понимая, что «сказка на ночь» подошла к концу. На небе забрезжил рассвет, хотя, похоже, грядущий день обещал снова быть серым.
Джулиан зевнул и потянулся.
— Думаю, я смогу немного поспать, — сказал он. — Я так устал… я и не понимал, насколько…
Мэтью кивнул. Он подумал, что Джулиан, вероятно, никогда прежде никому не рассказывал эту историю. А даже если и делился ею со своими друзьями из преступного мира, ни один хороший, «законопослушный хер» его исповеди не удостаивался. Возможно, это имело особое значение, а возможно, и нет. Так или иначе, Джулиан уже опустился на диван, положив голову на одну из подушек. Он вытянулся во весь рост и закрыл глаза. Руки его были сложены на груди так, что Мэтью подумал, что он молится. Говорить он этого не стал, потому что хотел сохранить все оставшиеся зубы в целости.
Мэтью помнил, что в башне у Аддерлейна Джулиан сказал, что не оплакивает мертвецов.
По крайней мере, насчет одного случая он солгал.
— Мы зайдем и выйдем, — сказал Джулиан с закрытыми глазами. — Найдем книгу. Сегодня. Просто зайдем и выйдем. Заберем книгу, а потом найдем химика. Похитим, если придется. У нас получится. Сегодня вечером… у нас получится…
Джулиан постепенно ускользал в царство снов. Мэтью поднял фонарь и вернулся в спальню, где лег на красивую кровать с балдахином. В десяти футах от него в гардеробной было спрятано два трупа, а в соседней комнате спал мучимый совестью убийца.
Мэтью закрыл глаза, но понял, что рассказанная «сказка» не дает ему покоя.
Сегодня вечером. Просто зайдем и выйдем. Найдем книгу.
Зайдем и выйдем.
Сегодня.
Глава пятнадцатая
Итак, план был таков: собрать оружие, нанять экипаж у гостиницы, добраться до места назначения, проинструктировать возницу проехать мимо поместья на Эндсли-Парк-Роуд и подождать их пару часов за достойную плату. Затем нужно было пройти мимо охранника у ворот, предъявив приглашение пруссаков, попасть в дом и каким-то образом отыскать там книгу.
Если она действительно там.
И если это действительно нужный дом.
При этом Мэтью и Джулиан оба понимали, что выйти из дома с книгой — хорошее достижение, но оно не гарантирует, что они успеют целыми и невредимыми добраться до нанятого экипажа.
Весь этот план состоял из одного сплошного риска, и все же это был единственный путь.
На улицы Лондона опустилась вечерняя мгла. Впрочем, весь сегодняшний день и без того был таким мрачным, что, казалось, темнота даже не сумела прочертить четкую границу между днем и ночью.
Пока Мэтью старательно напудривал лицо, натягивал парик и перевоплощался в барона Брюкса — в ход пошел тот же диковинный костюм, что и вчера, — он чувствовал, как огромная ответственность предстоящей задачи всем своим весом давит ему на плечи. Это была ситуация из категории «сделай или умри»; без этой книги все будет кончено.
Утром Мэтью подумывал о том, чтобы попытаться связаться с Гарднером Лиллехорном и обратиться за помощью — возможно, попросить констеблей патрулировать окрестности дома или даже, если ситуация станет совсем отчаянной, совершить на этот дом вооруженный налет, однако в итоге Мэтью отринул эту идею, сочтя ее неосуществимой. Во-первых, время имело решающее значение, а на скорость Лиллехорна в таких вопросах полагаться было нельзя. Во-вторых, Мэтью прекрасно знал, что Лиллехорн и его начальство непременно захотят выяснить, чем эта книга так ценна. Мэтью сомневался, что законники Лондона будут послушно сидеть сложа руки и позволят преспокойно вернуть книгу Дантону Идрису Фэллу, вне зависимости от того, чей разум нуждался в срочном лечении. Нет-нет, это был неоправданный риск.
Возможно, стоило послать весточку в лондонский отдел агентства «Герральд»? Однако Мэтью отринул и эту мысль — снова из-за нехватки времени. Они с Джулианом должны были уложиться в очень сжатые сроки, а если связаться с агентством, то сегодня в половине восьмого вечера Мэтью все еще будет растолковывать им суть сложившейся проблемы. Нет, в дело должны были вступить только они с Джулианом, явившись в тот злополучный дом разодетыми, как прусские клоуны. Мэтью очень жалел, что с ним не было Хадсона Грейтхауза. Он мог бы дать совет, предложить план получше… или хотя бы ослабить напряжение, которое затуманивало разум и делало ватными ноги. А у Мэтью было предчувствие, что сегодня в быстроте своих ног он будет нуж