нщины, и Мэтью заметил, что их острия расположены так, чтобы в одно движение на всю жизнь погасить свет для мадам Соваж.
— Тише, тише, — сказал Мэрда. Речь его звучала немного невнятно. Настоящие зубы выглядели крошечными колышками под твердыми отполированными протезами. Львица не сразу отпустила его. Она улыбнулась — если эту отвратительную гримасу можно было назвать улыбкой. Монтегю в это время захохотал и захлопал в ладоши, как пьяная обезьяна, а Краковски проснулся и растерянно пытался понять, что происходит.
Мэтью с удивлением поймал себя на мысли, что если эти двое сейчас поубивают друг друга, у него будет на два повода для беспокойства меньше. Эта мысль повергла его в ужас. Притворством это было или нет, но он чувствовал, как становится слишком плохим человеком.
И все же, трудно было не видеть выгоду в этой стычке.
— Может, помиримся, высокая леди? — спросил Мэрда. — А иначе неловко выйдет. — Неясно было, что именно он полагает неловкостью: то, что запросто может ослепить ее, или то, что она может бросить его в камин, как ненужную собачью кость.
В этот момент в гостиную вернулись мисс Маллой и Виктор. В мгновение ока сапоги Мэрды снова коснулись земли. Львица отвернулась, словно ничего не произошло. Лезвия же втянулись обратно в причудливое стоматологическое устройство, после чего Мэрда вернул протезы себе в рот.
Мисс Маллой приподняла подбородок, словно принюхивалась к запаху надвигавшегося насилия.
— У вас какие-то проблемы? — спросила она.
— Просто небольшое представление, — ответил Монтегю. — Весьма занимательное, надо сказать.
— Ничего особенного, — буркнула Львица. — Ничего такого, с чем бы я сама не справилась.
— Понятно, — ответила мисс Маллой после короткой паузы, и Мэтью предположил, что ей действительно было все понятно. Ее карие проницательные глаза сосредоточились на Джулиане. — Граф Пеллегар? Вы и барон — следующие.
Глава восемнадцатая
С саквояжем Пеллегара в руке Джулиан шел рядом с мисс Маллой по длинному коридору, уходящему в заднюю часть дома. Мэтью следовал за ними, держась на несколько шагов позади. Его внимание привлекла странная особенность: когда их с Джулианом вывели из обеденного зала, стены коридора были светло-голубыми, как водная мель, однако по мере продвижения, цвет стен постепенно темнел, как при постепенном погружении в морские глубины. Канделябры со свечами, установленные тут и там, не справлялись с тем, чтобы разогнать темноту. Казалось, коридор действительно превращался в море — Мэтью с каждым шагом становилось все тяжелее дышать. Он чувствовал, как обливается потом, и пожалел, что не может прямо сейчас воспользоваться белилами и пудрой. На лбу под тяжелым париком появилась испарина. Мэтью молился лишь о том, чтобы капли пота не начали стекать по лбу и по вискам, рискуя открыть его шрам. Если только ему удастся этого избежать, все будет в порядке.
Все будет в порядке. Сейчас, в этом коридоре, который, казалось, был глубиной в двадцать саженей[36], эта мысль выглядела просто нелепой.
— Каково ваше положение в этом доме? — обратился Джулиан к мисс Маллой, когда они подошли к большой дубовой двери в конце коридора, где стены были почти черными, как морское дно, на котором покоились кости сотен утопленников.
— Мое положение? — переспросила она.
— Да. Ваши элегантные перчатки, очень красивое платье… вы — если позволите мне, невежественному пруссаку, так выразиться — полноправная хозяйка в доме вице-адмирала Лэша?
Она едва заметно улыбнулась, но улыбка вышла опасливой и осторожной.
— Перчатки — это элемент моего стиля. Я всегда их ношу. И спасибо за комплимент моему платью. Да, я хозяйка на этом мероприятии, но я также деловой советник вице-адмирала.
— Вот как.
— У меня есть способности к вычислениям, — пояснила она. — Он доверяет моим суждениям и взамен обеспечивает мне очень богатую жизнь. Вот мы и пришли. — Она открыла дверь. — Джентльмены, пожалуйста, после вас.
Джулиан и Мэтью вошли в комнату. Ее стены были выкрашены в темный цвет, как и последние несколько футов коридора, однако здесь все же разливались лужицы света от расположенных в стратегических местах фонарей. Большое овальное окно выходило на заснеженный двор. На темно-синем ковре, отделанном алой каймой, за внушительным письменным столом сидел Самсон Лэш. Один из фонарей заливал своим светом стол и лицо вице-адмирала с его пламенной бородой. А перед Лэшем — прямо на столе — лежала книга в красном кожаном переплете, та самая, в которой хранились зелья, созданные Джонатаном Джентри. Только руку протяни… так близко и в то же время так далеко! Когда взгляд Мэтью упал на книгу, Лэш погладил ее своей огромной левой рукой.
На полу рядом со столом стояла корзина с саквояжами тех, кто приходил сюда прежде. В кресле по другую сторону стола сидел Филин в своем неизменном белом костюме. Взгляд его золотистых глаз вновь устремился к Мэтью, и тому потребовалось несколько секунд, чтобы отрешиться от этого пристального взора и заметить, что чуть дальше от стола, в углу, куда не дотягивался свет, находился кто-то еще. Сердце Мэтью пустилось вскачь так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди.
Это был Кардинал Блэк. Вытянув свои длинные ноги и скрестив их в зоне лодыжек, он сидел, словно паук, ожидающий свою добычу в центре сплетенной сети. Его худощавое угловатое тело казалось совершенно неподвижным, на бледных руках с необычайно длинными пальцами поблескивало множество серебряных колец с изображениями черепов и демонов. Грива гладких черных волос, рассыпавшаяся по плечам, делала и без того бледное вытянутое лицо Блэка почти призрачным — словно это было вовсе не лицо, а сгусток дыма, обретший форму и зависший в воздухе, изучая пространство черными провалами глаз. Его кожа так плотно облегала скулы, что Мэтью невольно чувствовал тянущую боль от одного взгляда на лицо Кардинала. Ему казалось, что кости в любую секунду могут прорваться наружу. Однако не только эта призрачная боль заставляла Мэтью сжиматься в комок напряжения — гораздо сильнее он чувствовал мрачный морок зла, окутывающий Черного Кардинала, и именно этот морок пугал сильнее всего. Казалось, Блэк и впрямь был посланцем сатаны, молчаливо наблюдающим демоном, пауком в человеческом обличье, вышедшим на охоту за мухами.
Мисс Маллой закрыла за ними дверь, после чего пересекла комнату и встала по правую руку от Лэша. В этом тусклом свете даже ее ангельское личико затянули тени, придав ее облику угрожающей мрачности. Мэтью почувствовал, как по спине пробежала волна дрожи. Тем временем Филин все не сводил с него своего пристального взгляда, и Мэтью гадал, сколько времени потребуется этому человеку, чтобы мысленно сорвать с «барона Брюкса» маску и вспомнить, что они действительно встречались прежде — в таверне «Зеленое Пятно».
— Перед тем, как мы начнем, — заговорил Джулиан, голос которого прозвучал удивительно спокойно в этом адском логове, — хочу поставить вас кое о чем в известность. — Он говорил с Лэшем, но слова его предназначались Филину. — Остальные ваши гости становятся несколько беспокойными. Начались споры. Замечу, что ни у кого не хватило ума убрать из комнаты набор каминных инструментов. С их помощью любое существо, запертое там, в гостиной, может устроить резню.
Лэш кивнул.
— Проследи за этим, — распорядился он, ни к кому конкретно не обращаясь, и Филин немедленно покинул комнату, притворив за собой дверь.
Мэтью вздохнул бы с облегчением, но теперь за каждым его движением наблюдал Кардинал Блэк… а ведь с ним они тоже сталкивались лицом к лицу. В логове Фэлла. В «Прекрасной Могиле». Да, та встреча была недолгой, однако ее могло вполне хватить, чтобы Черный Кардинал запомнил лицо Мэтью и с легкостью разоблачил его под маской.
Мистер Корбетт, — сказал ему Блэк той ночью в деревенской больнице, — я наслышан о вас.
— Джентльмены, — елейно произнес Лэш, — я с нетерпением ждал этой встречи.
— Для нас с бароном это большая честь, — ответил Джулиан.
— Покажите мне, что у вас есть.
Джулиан достал из кармана ключ и открыл саквояж. Руки его при этом не дрожали, каждое движение было уверенным. Мэтью не мог не оценить по достоинству стальные нервы своего напарника — если бы саквояж пришлось открывать ему самому, он то и дело ронял бы ключ из дрожащих рук и возился бы до самой полуночи.
Джулиан открыл сумку, перевернул и потряс ее, пока все десять золотых слитков не выпали из карманов и не легли желтоватой грудой на стол рядом с книгой.
Золото отбросило блики на лицо Лэша. Он протянул руку, чтобы провести пальцами по одному из слитков, а затем тихо спросил:
— Где вторая половина вашего предложения?
— Хм, здесь. — Джулиан открыл внутреннее отделение и вытащил пять листов пергамента.
Мэтью напрягся всем телом. Если Лэш под «второй половиной предложения» имел в виду нечто другое, они оба покойники. Джулиан тем временем с театральной медлительностью раскладывал на столе перед вице-адмиралом лист за листом. Лишь когда он закончил, выпрямился и с вызовом приподнял подбородок, Мэтью заметил, что на его лбу выступили бисеринки пота.
Лэш ничего не сказал, все его внимание было обращено к чертежам. Он протянул руку и отодвинул в сторону золотые слитки и книгу, чтобы разложить листы по своему вкусу. Мисс Маллой поглядывала на схемы поверх его массивного плеча. Кардинал Блэк в углу сдвинулся всего на несколько дюймов, словно паук готовящийся нанести удар.
Наконец, Лэш заговорил:
— Отлично! — сказал он. А затем добавил с заметным волнением в голосе: — Превосходно! Я знал, что вы меня не подведете! Хотя… после вашего последнего сообщения я больше ничего от вас не слышал. — Он поднял глаза на Джулиана и одарил его таким хмурым взглядом, что, будь Мэтью на его месте, у него тут же подкосились бы ноги. — Вам следовало написать мне, что они у вас. Вы непозволительно долго держали меня в неведении.