— Не надо… — перебил его племянник. — Кирилл Александрович умный человек. И профессионал. Он все прекрасно понимает.
В этих успокаивающих, вроде бы защищающих его, словах Андриана Корсаков снова почувствовал угрозу.
— А где… Доказательства? — начал Кирилл Александрович и неожиданно для себя сказал: — Пока здесь не будет Генки…
Манаков поднял руку, останавливая хотевшего что-то сказать Андриана.
— У меня нет сейчас возможности… Привести сюда твоего сына! — Его голос был угрюм и правдив. — Ты должен! Мне! Поверить! Мы все сделаем, чтобы обезопасить его.
Он снова остановил порывающегося что-то сказать Карманова.
— Больше этого! У меня нет абсолютной уверенности… Что я могу тебе… — он поднял голос и ткнул в Кирилла пальцем. — Тебе! Гарантировать безопасность! На эти дни…
Корсаков понимал, что с ним говорили откровенно.
— А единственное доказательство? Что твоя судьба сейчас имеет какое-то значение для государства? Это… — Манаков посмотрел Кириллу Александровичу прямо в глаза. — Что даже… Твой отец не смог! И не сможет тебя защитить… Ни тебя! Ни сына твоего…
Он снова, неожиданно энергичным движением, перекинулся через стол.
— Тебе… Этого мало? — Он снова отпал в кресло и, на мгновение задумавшись, продолжил: — Я тебе… Больше скажу. Логинов сейчас должен вернуться от Александра Кирилловича.
— А зачем он там? — не понимал Кирилл. — Что-нибудь с отцом?
Корсаков начал подниматься с кресла, но почувствовал, что Карманов положил ему руку на плечо.
— Иван Дмитриевич… Слишком связан с вашей семьей… — неторопливо, стараясь сказать только самое главное, начал Андриан. — Ты… Наверно, знаешь, что…
— Что… я знаю? — повысил голос Кирилл, почему-то неприятно задетый этой темой. — О чем ты?
Он увидел, как Андриан быстро переглянулся с Анатолием Петровичем.
— Он хочет убедить твоего отца! Что ты… — снова взял инициативу в свои руки Манаков. — В общем, у них… Вернее, у Логинова! Есть доказательства, что ты…
— Что? Я?!
— Что ты… Превысил меру осторожности! И передоверил государственные тайны… Некоему американцу… По фамилии Тернер Бенджамен! — сухо, жестко, рубя фразу, отчеканил Манаков. — Понимаешь? Что я… Смягчаю формулировку?
На Корсакова смотрели тяжелые, недоверчивые, умные глаза Большого Политика, который не верит ни словам, ни доказательствам. Ни обвинениям, ни оправданиям. Он верит только себе, своему чутью, интуиции опытного и прирожденного политика.
— Вы хотите сказать? Что я… — независимо от своих мыслей, независимо даже от самого обвинения, почти маргинально начал Кирилл Александрович. — Что я — «двойник»? «Двойной агент»?
— Да, — услышал он рядом с собой очень спокойный голос Карманова. — Этому тоже есть доказательства. Отчет о ваших разговорах в Остии. И в самом Риме…
— Разговоров? Наших… С Беном? — машинально, не вдумываясь в произнесенные им слова, а что-то настойчиво вспоминая и не в силах вспомнить, повторял Кирилл Александрович. — Может быть! Может быть…
— Вы же от него? Получили данные… О Карсьене?!
Даже не оглядываясь на Карманова, Кирилл почувствовал, что голос Андриана холоднел, отдалялся и одновременно становился нетерпеливее.
— От него, — кивнул головой Корсаков, по-прежнему стараясь в первую очередь разобраться в том, бывшем… Не отдаться этому полуразговору-полувопросу. — Профессор Бен Тернер, видный член демократической партии. Доверенное лицо нескольких крупных партийных деятелей… Некоторые из них могут в недалеком будущем реально претендовать стать президентом.
Кирилл сейчас даже удивлялся гладкости и спокойствию собственного ответа. Конечно, это была профессиональная выдержка, навык, но сейчас это спасало его. Ему нужно… Он обязан… Во что бы то ни стало вспомнить! Вспомнить, когда он первый раз…
В Остии? Или где? Или, может быть, на приеме? В посольстве? Но он где-то видел ее тогда в Риме?.. Да, да… Он точно видел! И даже обратил внимание на ее спутника. И на что-то еще!
«Я была там на гастролях». — Линина фраза — позавчера? — в Домжуре…
— Мне нужна ясность! — резко сказал Корсаков. В кабинете стало тихо. — Первое! Это ваши люди засекли наши разговоры? Второе! — Он уже повышал голос. — Если ваши… Где эти пленки? Без них не будет ни объяснений… Ни докладной!
В кабинете на мгновение — но оно было достаточным! — повисло молчание. Корсаков все понял.
— Он? Повез их… К отцу?
Сознание Кирилла оцепенело… Он понимал, что еще секунда… И он потеряет сознание! Но он не мог! Не должен… Обязан был не позволить себе…
— Зачем? — тихо, непроизвольно, спросил Корсаков. — Только… Зачем же… Отца-то?
«Но ведь не только отца?» — понял Кирилл Александрович.
— Это… Не по-человечески! — услышал Кирилл свой собственный, глухой голос.
Он не понимал, как он оказался у двери.
— Я еду… туда!
Он быстро взялся за ручку тяжелой двери. Почувствовал, что она не открывается, а когда хотел дернуть изо всех сил второй раз, рядом с ним уже стоял непроницаемый, собранный, недобрый Карманов.
— Мы — не договорили! Самих пленок, как таковых, нет! Хотя бы по нашим данным.
Он взял Корсакова за плечо, и они стояли несколько мгновений на месте. Андриан не мог сдвинуть Кирилла. А он не хотел возвращаться.
— Да пойми ты! Дурак! — вдруг услышал Корсаков снова громом раскатившийся по кабинету властный голос Манакова. — Единственное… чем ты можешь оправдаться — это своим письмом. На имя Самого! Только там… На том уровне! Еще можно тебя спасти! Хотя бы привлечь к тебе внимание. Атаковать! А не оправдываться…
Анатолий Петрович махнул рукой: «Ну, сколько вас, «салаг», можно учить?!»
Он движением пальца, почти брезгливо, подозвал Корсакова. И тот неожиданно-послушно вернулся к столу.
— На тебя… сфабриковано… «Дело»! Завтра — никто за него гроша ломаного не даст! Только тебя уже здесь — не будет! А сегодня… Оно прекрасно сработает! На пользу того же Нахабина! А ты что?! К папеньке? Слезы лить? Оправдываться?
Манаков резко поднялся.
— В штыки надо! — Он отвернулся. Потом снова коротко посмотрел на Корсакова и добавил чуть тише: — А старик твой… Привет ему передавай!
«При чем тут привет? Какой привет?» — мелькнуло в голове Кирилла.
— Пора работать! — услышал он за своей спиной кармановский голос. — Так будет… Всем лучше!
Андриан подошел к незаметной в стене двери и распахнул ее. Корсаков посмотрел на него… Потом на Манакова.
— А что? Тот выход закрыт? — неожиданно тихим, усталым голосом спросил Кирилл Александрович, кивая на центральную дверь кабинета.
— В некотором роде, — без юмора ответил Карманов.
Корсаков несколько мгновений стоял посреди кабинета, собираясь с мыслями. Потом кивнул головой, словно решился на что-то. Повернувшись к Манакову… Потом к Андриану, сказал — отчетливо и спокойно:
— Ну, что ж! Когда-нибудь… Но вы все! Ответите мне за это!
14
«К черту! Он не будет ни в чем оправдываться! Ничего доказывать! Он не будет играть на руку кому-либо из них! Никому!»
Корсаков упал в мягкое кресло и вытянул ноги.
Комната для отдыха была небольшая, обычная… Телевизор, холодильник, мягкая мебель. Незаметная дверь, очевидно, в ванную комнату. Окон не было — вот это бросилось в глаза. Кирилл почувствовал себя замурованным в этой мягкой, скрытой, душной клетушке!
«Вон, даже щегольские шлепанцы под тахтой… И томик стихов!»
У него не было сил сопротивляться. Да и как?
Как? Действительно, написать эту докладную?! А где гарантия, что она не будет направлена против него самого? Слово Манакова? Андриана! О! Уж его-то он знает!
Племянника хотя бы! Андриана…
«Были ли они тогда… друзьями? Давно! Теперь уже больше двадцати лет назад… Кирилл только начинал «карьеру», работал в отделе информации. Андриан то ли учился в аспирантуре, то ли был «свободным художником»… Появлялся раза два в месяц с аккуратно, но «деревянно» сделанными переводами. Скромный, молчаливый… В таких же теневых очках… Лицо боксера, тяжелая хватка во взгляде… В литых плечах, в осторожных, неторопливых движениях… Оставалось ощущение чего-то животного. Будто он только ждет момента для прыжка. Момента, чтобы броситься на тебя и схватить «мертвой хваткой»… И еще было что-то «приблатненное» во всем его облике… Возник даже какой-то слух, что он — краем — задел «срок». Что дядя (а тогда Манаков был уже фигура!) — вмешался, спас, пригрел Карманова. Андриан не протестовал, когда его спрашивали об этом. Спрашивали, живет ли он в доме Манакова? Андриан не отвечал впрямую, но давал понять, что в манаковском доме ему открыто многое… Его скромность, сдержанность, многозначительность очень хорошо вписывались в образ приближенного, но знающего свое место молодого, начинающего человека «нового» времени… Он любил рассказывать, как живет по нескольку месяцев в деревне, на Псковщине, где купил дом… Любил рассказывать о мужиках — своих тамошних соседях… Об их глупости, поверьях… Писал темные, с длинными периодами, под Толстого, небесталанные рассказы о деревенском идиотизме… О «постене» — мужицком дьяволе, домовом, лешем… Карманов то начинал курить трубку, то бросал вообще курево… Приходил в их «контору» в полуспортивном одеянии… «Хорошо поработал с утра на ринге! Поразмялся…» И как-то недобро смеялся… Иногда бокс менял теннис или плавание.
Недоговаривал, умалчивал, намекал… И все с чуть презрительным, испытующим прищуром! Недобро… Вызывал интерес!
«Когда же Кирилл сблизился с ним? После чего?»
Да, кажется, это было в тот день, когда всей молодой, шалопайской, «отдельской» компанией заскочили куда-то выпить после гонорара… Андриан получил что-то немало — скопилось за несколько месяцев его сидения в деревне… Сначала пили в гостиничном буфете, в «Центральном», на улице Горького… Потом заскочили в Домжур… Поехали еще куда-то, за ВДНХ… В обычную двухкомнатную квартиру с запахом детей и большой, женской, без мужчин, семьи… Туда приезжали и приезжали люди… Андриан