— А потому жалко… — не дождавшись ответа, продолжал Андриан: — Что ты как трава… Как жеребенок какой-то… Пляшешь на лугу и не знаешь… Что упряжь на тебя уже давно готова! И, сколько ни лягайся, повалят… Тавро поставят! И в телегу запрягут! Да еще огреют дубиной — вдоль хребта! Чтобы знал одну дорогу…
Корсаков не ответил.
— Хорошо… Если еще мерином не сделают! — ухмыльнулся Карманов. Поднялся… Корсаков слышал, как звякнула его цепочка.
— А вас — нет? — тихо спросил Кирилл.
— Мы-то хоть… Посопротивляемся… Покуражимся! В этом стаде, — зло ответил Карманов. — А гляди… И сами — тавро будем ставить?!
— И запрягать? — закончил его мысль Корсаков.
Он потянулся за сигаретами. Краем глаза увидел тень стоящего у двери Андриана. Кириллу все-таки захотелось договорить.
— Ну, что ж… — он не знал, что скажет дальше. — Нет! Все равно — без меня… Без меня!
— Не таких обламывали! Придется! — выкрикнул свистящим шепотом Карманов.
— А ты уж не бойся… Так-то уж? Обломают — так обломают! — улыбнулся начинавший злиться Кирилл. — Ты же этого больше всего боишься! Ну, походил с зэками в колонне? Ну, вытащили тебя?.. Своим умом надо жить. А не оглядываться! Что ты трусишь-то… Все время?!
— Я? — передернулся Карманов. Корсаков понял, что попал в самую точку.
— Ты! Ты! Ты же хочешь… Всю жизнь отменить. Все — вокруг! Лишь бы взобраться… Туда! Где до тебя никакая рука не дотянется?!
— Да, я уже…
— А теперь ты… От страха! — раздельно, менторски, издевательски чеканил Корсаков. — Нет, ты уже опасная штучка! Мафия-то у нас недаром в разговоре мелькнула… Ты же не прекратишь своего: «Мне все позволено! Чего хочу, то подай!»
Карманов сделал шаг к Кириллу… Лицо его было смято, жестоко, растерянно. Кулаки напряглись, готовые в любую секунду сломать, изничтожить, раздавить его.
— Ты же… Человек стада! — выкрикнул Корсаков, словно провоцируя, подталкивая Андриана на удар, на расправу. — Стадный! Не единичный… Человек! Тебе нужно пролезть в голову. В верхушку… Чтобы повести стадо — за собой… Ты…
Карманов закрыл глаза… Закачался.
Некоторое время он стоял, сняв очки, и старательно тер переносицу. Кирилл молчал, глядя почти с испугом на него.
— Бога у тебя… Нет! В душе, — неожиданно печально сказал Карманов. — Антихрист — ты! Прельститель!
Он повернулся, растерялся.
— Думаешь, я так бы не хотел жить… Как ты? Сгоришь ведь!
— Все — сгорим! — с веселой яростью ответил Кирилл.
— Нет! Не все… — серьезно ответил Карманов. — Я ведь бога для себя там открыл… На последнем пределе! Старик там был один… Камзалов по фамилии. Святой человек! Из баптистов. Сухонький, лысый. Голова коричневая, как грецкий орех. Уж как… над ним все издевались! Поначалу… А он — все выдержал. Услужливостью самой простой… Он один бросался, когда меня били! Каждый раз бросался! А что он мог?! Но ни минуты о себе… Не подумал!
Карманов замолчал и вдруг с неожиданной злостью добавил:
— Так и подох! Как собака…
У него дернулся кадык.
— Никто уж на земле о нем не помнит. Кроме меня, наверно.
Андриан хотел поднести ладони к горящим щекам. Руки дрожали и не слушались его.
— Он подох! А мы выжили… Все выжили! Я вот здесь… Теперь… С тобой бо-олта-аю!
Он вдруг стал заикаться. Тело забила какая-то дрожь… Нервный, тяжелый озноб скрутил его.
Кирилл понял, что еще секунда и Андриан упадет…
— Не хочу! Не надо!!! — слышал Кирилл его прерывистые, бормочущие, захлебывающиеся слова. — Черт с вами! Со всеми… Все равно! Что толку! От того, что он умер… А я — живой?! Он, может… В сто раз счастливее меня был!!
Корсаков стоял рядом с ним, не зная, что делать.
— Спи… спи! — услышал он глухой, виноватый голос Карманова: — Я пойду…
Кирилл молча плюхнулся обратно в кровать. Он старался не смотреть на приходящего в себя Карманова. Тот стоял около двери… Потом тихо сказал:
— Не уезжай… Завтра.
— Уеду! Все равно…
— Откуда… В тебе — «это»? — после паузы спросил Андриан. Спросил беззлобно, даже скорее спрашивал самого себя, чем Корсакова.
— Просто… Привык обращаться с жизнью — без посредников! — зло и неторопливо ответил Кирилл. — И с богом — тоже… И с женщиной — тоже!
Он резко повернулся к Карманову и язвительно, с досадой, словно сводя какие-то счеты, добавил:
— Кстати, русское православие на том и стоит. Обходится ведь как-то без папы римского? И без цезаря?! Сам человек… И верит! И отчитывается! И несет крест… Без посредников! Если ты уж такой религиозный…
— Да, глупости все это… — устало произнес Карманов. — Какой из меня… Верующий? Я в другое верю. Как все…
Корсаков кивнул на стол. Андриан налил себе коньяка на дно стакана. Поднес ко рту, но, передернувшись, отставил.
— Не идет… — Он помолчал, посмотрел в иллюминатор. — Светает уже. Занятно-то как…
Кирилл увидел, как посветлело его, вдруг ставшее мягким, лицо. Приоткрылись губы… Он словно ловил ртом этот зоревой, преображающий свет. Ему не хотелось ни говорить, ни ругаться, ни думать.
— Ты что? Счастливый, что ли? — вдруг тихо и не враждебно спросил он Кирилла. — А?
«…Что было в том разговоре — двадцать лет назад? Что он так запомнился? Почему Андриан выделился для него из тысячи других людей и лиц? Почему он, Корсаков, чувствовал все эти годы какой-то постоянный, напряженный очаг опасности, связанный с именем Карманова? Может быть, те дни, те люди, то товарищество приходило ему на память? Или иногда и позже он сам сталкивался с какой-то глухой, организованной, молящейся каким-то другим богам, непонятной ему волей? С которой… не мог не считаться?!»
…Кирилл медленно поднялся с кресла. Взялся за ручку двери, ведущей в кабинет. И неожиданно услышал странно знакомый голос…
У него запершило в горле, когда он узнал его. «Откуда? Почему… Как могла оказаться там… В кабинете Манакова? Его жена? Марина?»
Он еще раз дернул ручку двери и, через неуловимо короткое время, увидел на пороге открывшейся двери Андриана. Кирилл невольно отодвинул его, чтобы разглядеть — что там, в кабинете? Но только успел заметить, как основная, входная дверь захлопывалась за кем-то.
— Постарайся… Сейчас! Не думать об этом, — положил ему руку на плечо Андриан.
Он кивнул в сторону большого стола. За ним, чуть откинув голову на высокую спинку, крепко спал Манаков. Его грозное, тяжелое, чуть отекшее лицо было сейчас белым, мертвенным.
— Привычка. Три минуты в час глубокого сна, — услышал он за спиной голос Андриана.
— Зачем она была здесь… — начал было Кирилл, но Карманов тут же перебил его.
— Затем… Что мы обещали… Безопасность твоей семье! — Карманов прошел мимо Корсакова к столу и разбудил Манакова.
Тот мгновение, не узнавая, смотрел на Кирилла, потом кивнул: «В кресло, у стола!»
— Нет?
Корсаков понял, что Андриан покачал головой. Следующую секунду Манаков смотрел перед собой, сосредоточиваясь.
— Окольный путь — тоже путь, — неожиданно сказал он. — Как у тебя с выездом?
— Постоянная виза.
Корсаков начинал догадываться, что последует дальше.
— Ладно! — словно с кем-то споря, решил «филин». — Остальное — я беру на себя. Вылетаешь в Рим! Тернер там. Пять дней срока…
Кирилл хотел спросить, «почему именно пять?» Но Манаков уже перебил его: «В понедельник будет бюро. С Самим!!»
До понедельника было шесть дней.
— Все остальное… Получишь у него! — кивнул в сторону племянника Манаков. — Тернер! Черт! Дьявол… Кто-то другой… Выбирай сам… Не маленький! Но к понедельнику… Я должен! Иметь доказательства!
Он еще раз повторил слова «доказательства». Раздельно! Посмотрел на Корсакова. Взгляд был теперь по-отечески туманен и даже жалостлив.
— Неохота ехать? Боишься… За отца? За всех? — скороговоркой, на одной ноте, проговорил Анатолий Петрович. Кирилл понял, что (как ни странно!) он ждет ответа.
Отвечать было нечего. Или слишком много…
— Надо, Корсаков! Очень надо… — устало и серьезно сказал Анатолий Петрович. Недовольно глянул на Андриана, который уже посматривал на часы.
Словно вспомнив о своем образе, хлопнул по столу рукой и сердито закончил: «Правда! Правда нужна! Она — за нас!»
«А он, оказывается, был подлинным интеллигентом… Не чета — племяннику!»
Манаков обвел взглядом Андриана, Корсакова…
— Утри нос… Им! Мне! Этим… — Он кивнул куда-то в сторону окна: — Мы уже… «Не лаптем щи хлебаем!» И далеко не на каждую провокацию поддаемся… А то, что это провокация… — он быстро кивнул в сторону Кирилла: — Для меня ясно! Абсолютно!
Манаков обошел стол. Встал перед Кириллом, поднявшимся с кресла.
— К отцу — сам съезжу. Не откладывая! — он взял руку Кирилла в две свои, чуть теплые большие мягкие ладони. Несильно сжал их. — Не дай закопать себя, сынок…
И подтолкнул к двери.
Когда Корсаков с Андрианом выходили из кабинета, Кирилл невольно, на мгновение, оглянулся. Силуэт этого огромного, рыхлого, энергичного человека (грозный и одновременно по-человечески беззащитный) навсегда запомнился Кириллу. То, что это было навсегда, он понял гораздо позднее.
На посадку они с Андрианом проходили через ВИП — вход «для очень значительных персон». Передавая Кириллу билет, деньги, Андриан был замкнут, деловит, отчужден.
Перед самым выходом на поле он протянул Корсакову свой «дипломат».
— Там всякие мелочи! Необходимые… — позволил себе улыбнуться Андриан.
Корсаков не ответил на его улыбку.
— Помнишь? — вдруг, искоса взглянув на него, спросил Андриан. — Может быть… Тогда ты меня спас? — криво дернув губами, серьезно и делая усилие над собой, проговорил Карманов. — Громко? Да! Истина! Да…
Он поднял глаза на Корсакова, Кирилл ничего не хотел отвечать.
— Теперь — мой черед! — продолжил Андриан.
— А! Тот… Разговор? — все-таки признался Корсаков. Андриан с готовностью кивнул, хотел еще что-то добавить, но Корсаков уже не смотрел на него.
В глубине зала, там, где пассажиры, уже прошедшие таможню, соединялись в еди