— Я скромный, скромный, скромный,
Застенчивый насквозь.
Я словно пес бездомный,
Что вынь, отрежь и брось…
Стихи звучали в темном, длинном ангаре, где каждый был поэтом.
Или пил, как поэт!
Или просто пил и «курил травку»…
И все они — совершенно не интересовали Бена!
Тернер лежал на асфальтовом полу. Потом поник, вытянув свое огромное тело на какую-то подвернувшуюся циновку.
Он ругался на нескольких языках. Вставляя то слово, то выражение, что даже Кирилл не мог его понять.
«Да, это был он — Бен Тернер… Собственной персоной!»
На нем были линялые джинсы, майка с вырезом, чуть ли не до пупа, сабо. Голые, грязные щиколотки… Нечесаная, полуседая борода. И пьяная улыбка, обращенная к Корсакову.
— На скромности… Оказывается… Тоже можно делать… миллионы! — наконец-то начал что-то понимать в его болтовне Кирилл. — Все! Что касается миллионов — это всегда большие деньги! Скромность! Фасоны! Дудки, куклы! Фильмы! Идея простая, как надувной шар. Важно только, чтобы миллионы… А лучше бы больше… Как будет больше? — наклонился он к Корсакову.
— Больше — миллиард!
Кирилл размышлял, как увезти отсюда Бена.
— Да! Господи! Миллиарды… Хочешь, я тебя познакомлю с миллиардером? — вдруг потянулся к нему Бен. — С настоящим! Миллиардером? Он стар, как Буриданов осел. А почему он такой старый? Ты не знаешь?
— …Такой я от макушки
И аж до самых пят,
В округе все подружки об этом говорят!
Кто-то свистел в одобрение! Кто-то орал. Кто-то взвизгивал.
Но большинство никак не реагировало.
Но все равно мощный, как шум самолетного двигателя, гул заполнял весь ангар.
— Сегодня… Я — не человек! — признался Бен. Он посмотрел на Кирилла из-под кустистых, уже седых бровей.
И вдруг предложил: «Давай бороться? А? Прямо здесь! Никто не обратит внимания. Ты сильный? Да?»
Он схватил руку Кирилла и хотел было провести прием, но Корсаков легко увернулся от его пьяной атаки.
— Поднимайся. Идем! — тоном приказа сказал Корсаков. — Ты мне нужен…
— Я многим нужен! Президенту США — я тоже нужен! Не веришь? — Бен все-таки поднялся на ноги и теперь нависал над Кириллом, чуть опираясь на его плечо.
— Нет! Ты будешь… Бороться?
Они шли к выходу по длинному, гулкому, пустому коридору. Не оглядываясь, Корсаков чувствовал, что за ними идет кто-то, такой же очень тяжелый и большой… Не меньше Бена, которого ему приходилось почти тащить на себе…
— Я тебе нужен? Ты вспомнил обо мне? Ты еще помнишь? Что есть великий Бен?! — бормотал Тернер. — Вдруг он начал своим могучим басом: — Бом! Бом! Бом! Старый Бен!
— Прекрати! — спокойно сказал ему Кирилл, и тот тут же замолчал, поднеся длинный палец к губам.
Когда они вышли на улицу, Корсаков попытался окликнуть такси.
В это время он почувствовал, что туша Тернера уже не так тяжко висела на его плече.
Он обернулся… И увидел молодую копию Тернера.
Такой же огромный, мускулистый… Почти такое же хипповое одеяние. И главное, копна мелких, еще густых, вьющихся волос… Чуть наивное, интеллигентное выражение глаз, так похожих на трезвого или задумавшегося Бена.
— Не надо такси!
Сын Тернера распахнул дверь длинной, не новой, но очень дорогой машины. Он подсадил отца на огромное заднее сиденье.
«Я скромный, скромный, скромный…» — бормотал Бен из глубины машины и тыкал пальцем в спину своего отпрыска, который привычно и мастерски вел «рыдван» в вечернем беспорядке машин.
— Знаем… Какой ты скромный! — вдруг со злостью проговорил сын Тернера.
В ответ Бен только расхохотался с ласковой, пьяной веселостью.
Завтрак на открытой террасе виллы, которую снимал Бен, был поздним. Солнце уже успело затопить город золотом, скрыть дымы окраин, погрешности старых домов.
Идеально-свежее белье… Дорогой восточный халат… Тщательно причесанные волосы… Все вместе делало Бенджамена тоже неузнаваемым.
Доктор Тернер всегда любил окружать себя дорогими игрушками — старинной мебелью, отличным фарфором, серебром.
— «Папа Долгоносик… должен помнить, как мы резвились в Вене? — усмехаясь, спрашивал Бен, имея в виду сегодняшнюю встречу Кирилла с министром.
Он подмигнул Кириллу, показывая на чуть покрасневшего, зарывшегося в газеты сына. Тот делал вид, что дела, шутки и веселье взрослых его не интересуют.
— Ты куда? Джереми! — засмеялся Тернер, когда юноша встал из-за стола, захватив газеты. — Я забыл тебе рассказать… как я как-то застал этого Долгоносика с Диной Хольстед! Из «отдела гарантий»? Ты помнишь тетю Хольстед?
Могучий парень с неожиданно запунцовевшим лицом обернулся у двери.
— Отец! Ты не очень умелый актер… Не пытайся выдавать себя… За какого-нибудь деревенщину! Из Айовы!
И добавил мягче:
— И вообще… Папа! Ты далеко не всегда так приятен и талантлив… Как тебе кажется?!
— И не так умен! — крикнул ему вдогонку Бен, когда дверь за его сыном уже закрылась.
— Ближе к делу, — попытался привлечь его внимание Кирилл. Бен, все еще хохоча, уминал свой пышный овощной «коктейль» из серебряного «ведерка». — Я и так потратил немало времени, приводя тебя в чувство!
— Положим, не ты! А Джереми!
Бен кивнул, со счастливой улыбкой, в сторону двери.
— Но в любом случае… Я был бы сегодня в форме! У меня встреча…
— Не с тем ли… С кем ты хотел меня вчера познакомить?
Только мгновение… И Тернер вспомнил, что говорил вчера.
— Тем более, что он может тебе пригодиться!
Бен отодвинул «ведерко». Вытер салфеткой рот, усы. Некоторое время сидел молча, машинально помахивая салфеткой.
— Не скрывай, у тебя были неприятности! — начал он. — Моя информация могла быть для тебя губительной?
— И все-таки? Почему ты поделился ею со мной?
— Знал, что это тебя заинтересует! И потом… Ты — тот человек… Который может сказать Вашим… Верховным! Правду в глаза!
Он поднял бокал с соком.
— И все-таки? — не удовлетворился Корсаков.
— Хорошо! — После паузы почти резко и быстро заговорил Бен: — Я был тогда обижен на наших… тебя это устраивает?
Корсаков промолчал.
— Тогда, после выборов… Я бы мог рассчитывать на теплое место в Госдепе! Ведь так? Вместо этого… Они предложили мне…
Он замолчал и выразительно посмотрел на Кирилла.
— Допустим! Ты — достаточно влиятельный член своей партии… Оказался не у дел?! Допустим… Ты хотел досадить своим патронам?!
Кирилл Александрович для наглядности загибал пальцы.
— Даже допустим, что вы… Так же, как и мы, категорически против атомного расползания…
— О! — кивал головой начинавший оживать Тернер.
— Даже допускаю, что ты вычислил… Наши осложнения со здешним правительством…
— Ваш глава должен был быть с визитом здесь — через месяц, — смеялся Тернер, подыгрывая Кириллу в разборе вариантов.
— Если завод по обогащению обнаруживается? Наши отношения… Резко обостряются? Визит откладывается? И получается…
Он испытующе и недобро посмотрел на Бена.
— Получается, что, ничем не рискуя, я мог дать тебе… Подлинную информацию! — Тернер вскинул руки, как забивший гол в бейсболе игрок. — Но они почему-то не обнаружились! Это уже… Вопрос к тебе!
Он снова был серьезен.
— Ты же знал, что я пойду на крайность! Но доведу… Твою подачу до конца! — Корсаков придвинулся к столу.
— А пока ты только нажил… Подозрения в двойной игре? А у вас… К этому относятся еще подозрительнее, чем у нас! Так?
— Откуда ты-то… Знаешь?! — замер Корсаков.
— Э-э… Нет! Это не мои руки! — решительно сказал Бен. — Информация — единственная глупость, которую я натворил.
— А действительно… Она — глупость?! — снова подался вперед Кирилл. Он сейчас готов был схватить за грудки могучего американца.
— А это уж… Как ею пользоваться?! — медленно, почти по складам, произнес Тернер.
Лицо его становилось отвлеченно-задумчивым.
Корсаков встал. Прошелся вдоль балюстрады.
Он не хотел… Не мог! Не имел права делать сейчас выводы. Он должен был наступать!
Получить максимальное от этой, так нелегко доставшейся ему, поездки.
— Хорошо! Оставим…
Он снова сел за стол.
— Ты можешь заставить Госсекретаря… Дать понять нашим, что это… мол, соответствует… Ну и… Понимаешь, в общем?
— Мартина? — обыденно переспросил Бен. И Корсаков понял, что Госсекретарь гораздо более близкий доктору Тернеру человек, чем он предполагал. Тернер заметил это.
— А-а! Ты все равно ничего не понимаешь. В наших уровнях. И в наших отношениях!
— Чего? Я не понимаю?
— Мартин — мой адвокат.
— Как?
— Очень просто! Его контора, на сорок второй улице, считает меня своим клиентом… Вернее, я считаю его своим адвокатом. И как только он перестанет быть Госсекретарем… Или если со мной что-нибудь случится… Он тут же будет обязан явиться, чтобы помочь мне. Его дед был адвокатом — моего деда. Его отец — моего отца. А он — мой. А его сын — будет адвокатом Джереми…
Бен с некоторым смущением посмотрел на Кирилла. Мол, понял ли тот всю сложность наших американских условностей и связей?
— И он? Мартин? Выбросил тебя на помойку?!
— И он — тоже!
— А что это… Было для тебя? — резко развернувшись, спросил Корсаков. — Маленькая услуга? Мартину?
— В каком-то смысле… Тогда я на него еще надеялся. Вернее, на его людей.
— А как же… По отношению ко мне?
Бен сверкнул своими яркими глазками из-под седых бровей.
— Но ведь я дал… Не «дезу»! Я дал тебе — шанс! Это «стоит»! А уж как ты… Им распорядился? Или распорядишься?.. — Это дело твоей игры! Ко мне — никаких претензий!
В дверях появился Джереми с пиджаком в руках.
— Одиннадцать тридцать! — он подал отцу строгий пиджак. — Зеленая гостиная…
Вопросительно посмотрел на Корсакова, потом на отца.
— Ты спрашивал о реальной власти? Сейчас ты ее увидишь, — буркнул Бен. — Придется помогать тебе — до конца! Они должны пустить завод под мирную АЭС! И — в две недели!