— А разве вам… Это еще — не ясно? — позволил себе удивиться Григорий Савельевич.
Нахабин медленно, еще машинально проверяя в уме сказанное ему, вышел из приемной.
Он шел по длинному, пустынному коридору мимо привычных высоких дверей, на которых были написаны только фамилии и инициалы. Такие знакомые, виденные много раз… Такие же привычные, как эти стены, ковровые дорожки и чистые белые длинные чехлы на них.
Он свернул к своему кабинету, прошел мимо секретаря, взятого из отдела кадров.
— Какие указания? Олег Павлович?
— Никаких! — как можно безмятежнее ответил Нахабин.
— Значит… Ложимся в дрейф? — попытался пошутить сподвижник Олега Павловича, но тот уже не слышал его.
Некоторое время он машинально перебирал новые бумаги на столе. Мелькнула мысль позвонить Карманову.
«Пойти в открытую?!»
Но в этот момент раздался звонок Тимошина.
— Посмотри сегодняшнюю сводку. — Да, да! Ту… — не здороваясь и не стараясь облегчить что-то неприятное, надвигающееся, проговорил задыхаясь Сергей Венедиктович.
Олег мгновенно нашел нужное место!
«…При нелегальном переходе границы был застрелен некто Жигач, Всеволод Анатольевич. Такого-то года. Член… Бывший чемпион СССР по мотогонкам по гаревой дорожке… Участник авторалли… Начато следствие!»
Несколько секунд Олег Павлович сидел, вытянув руки во всю длину своего немалого стола.
«Так! Поход Манакова с Кармановым ясен… Начато следствие? Какое к черту «начато». Кончено! Кончено уже давно… Только печать поставить!»
«Мидовцам», естественно, передаются гости. Для пережевывания — в сотый раз — пунктов и подпунктов, формулировок и гарантий… Пока объявится… Или не объявится этот… «Родственничек»? Корсаков!
А если даже с ним что-то случится (чего он не желал, видит Бог — нет!). Все равно наши идут по его следу. Самодеятельность и индивидуализм в нашем деле должны не только не одобряться… А наказываться! Преследоваться! Он всегда это говорил! Только путаница… От подобных Дон-Кихотов!
Галя… Галя! Ой-ой-ой! А что… Галя? Они же не расписаны! Будет ей что вспомнить — роман с «таинственным» мужчиной в ранней молодости! Уж скорее тетка… Тетя Женя…
А что если сейчас махнуть на все, да поехать к ней… Все рассказать?
Что рассказать? Она и так… все знает. Знает — больше него! Ведь этот Айзик, Жигач, Лина. Вся эта темная компания…
Нет! Не все она знает!
Нет!
Да, наверно… И не надо — добивать старуху?! У нее он тоже, кстати, не прописан. Так что «конфискация имущества» ей не грозит!
Если, конечно, не захотят… Очень!
Жена? Как у Чехова. «Попользовалась!»
До Гали ей ни в чем отказа не было.
А потом, может быть, еще больше! Старался загладить вину?
Какую вину? Чью вину?
«Что никогда не любил? Разве только первые два-три месяца…»
Потом разжирела, одурела. Помешалась на всяких ясновидцах, биополях…
«С ее-то… Умишком!»
— Да и вообще, — он даже рассмеялся. — Выпустят ли его из здания?!
Догадка, минуту назад казавшаяся столь нелепой, сумасшедшей, сейчас стала такой естественной, такой простой.
Он схватился за первый попавшийся телефон. Потом за другой…
Потянулся к третьему.
И понял… Что ему некому звонить!
«Уже некому!»
Почти неслышно открылась дверь, и вошел Иван Дмитриевич.
Лицо Логинова было задумчивое, просветленное. Только бледнее обычного…
Нахабин машинально посмотрел на часы.
Неужели прошло больше часа? Значит, мидовцев он уже отпустил? Да и были ли они вообще?
Логинов прошелся по кабинету, поднял глаза на потолок… На шторы, как будто был здесь впервые.
Тронул белоснежную салфетку, которой были прикрыты три бутылки с «боржомом».
Оглянулся… Олег Павлович понял, что это была не просьба открыть «боржом».
Нахабин опустил голову.
Ему захотелось упасть на колени перед этим человеком, который всегда верил ему… Но в то же время Олег знал, что, веря, принимая, даже любя его, Логинов будет к нему особенно безжалостен.
— Манаков с Александром Кирилловичем был… У Самого! Страшный гром только слышался. — И добавил тише: — Все подтверждено. Документировано… Сегодня на Секретариате… — закончил Иван Дмитриевич, — мы этот вопрос… С тобой! Закроем!
— Да! — согласился Олег. — Естественно.
Логинов резко отмахнулся. Это было странное движение, вбок от себя, словно он хотел отогнать что-то почти реальное.
— Не хочу больше об этом! — буркнул Логинов.
Он пошел вдоль стен, еле слышно насвистывая.
— Что за тип? У тебя в предбаннике?
— Помощник… Новый, — быстро ответил Нахабин.
Глаза Логинова сузились, почуждели.
— Из этих? Из твоих… «Новых»?
Олег в растерянности пожал плечами.
— Кадры… посоветовали.
— Все проверю! — вдруг крикнул Логинов. — Всех! До единого!
И тише:
— А Тимошин… тоже? Не знал? Ведь не мог не знать? А?
Он уже оказался рядом с Олегом.
— Ну?! Правду!
— Не знаю… Честно — не знаю!
Логинов закрыл глаза, пошатнулся. Снова отошел к окну. Рванул фрамугу.
— «Честно…» — прошептал он. — О чести вспомнил?!
Он стоял неподвижный, собранный.
— Ты не думай, что я… Из-за твоих «штучек»? Зашатаюсь…
— Я… И не думаю, — покорно ответил Нахабин.
— Нет! Ты все-таки надеешься! — резко обернулся к нему Логинов. — Не советую! Не жди — ни слова… В свое оправдание!
Он откинул тяжелый стул от длинного стола. Крепко, надолго, сел.
— Ты-то… Кто был у них? Прикрытие? «Фигура давления?» Твоей же подписи… Нигде на выездных документах — нет! И не могло быть?!
Нахабин опустился в кресло, потянулся к сигарете.
— Ну! — рявкнул Логинов.
Олег теперь сидел не шелохнувшись. Осторожно, с трудом, словно у него занемели мышцы, кивнул на телефон.
— Так и думал! — Логинов отбросил из-под себя стул, так, что тот с грохотом свалился на пол.
— Сколько?
— Что… Сколько?
— Сколько тебе — с этого?! — он показал на телефон.
— Ничего! Мне… — поморщился Нахабин.
— Как это… «Ничего»? Так — «не бывает»! Это не серьезно! Это…
Олег Павлович откинул голову и непривычно легким голосом начал:
— Ну, если в общих чертах… Вам ведь все ясно? Все известно! То… Тогда дальше понять нетрудно? Мне лично ничего! Я — как бы «над системой»! В особо сложных случаях — мой звонок. Тогда искали как-то отблаго… Слово какое-то… другое!
— Бриллианты? Золото? — Логинов не верил, но спрашивал с почти жадным любопытством.
— Нет! — слабо улыбнувшись, покачал головой Олег Павлович. — Переводы на швейцарские банки. Но это не все…
— Так что же?! Еще?
— Музейные вещи. Произведения искусства. Ну, что-нибудь… уникальное! Такие вещи не доверишь кому-нибудь! Нужно было перевезти самому. И не раз…
Логинов дернул кадыком.
Попытался налить себе воды, у него это не получилось. Он покраснел…
Нахабин попытался помочь ему, но тот почти оттолкнул Олега.
— Отойди от меня!
Крик Логинова был жесток.
— И вся… Все?! Всю эту… утварь? Там! Уже!
— Почти… Жигача пристрелили, — он кивнул на папку ТАССа. — Последнее. Самое ценное…
Логинов медленно поднял упавший стул. Долго вытирал сиденье ладонью. Наконец сел. Закрыл лицо руками.
— И… Еще старуха! — Приглушенно, словно ему что-то мешало, сказал: — В тридцатые годы… Я знал двух… «Прекраснейших, лучших женщин! Не от мира сего!» Тебя еще и на свете… Не было!
Олег молчал.
— И обе они… Были для меня олицетворением. — Он замолчал. — Той жизни… Той… культуры, что ли… Света — того! Который мы должны были создать!
Он снова поник и постарел.
— И на тебя, Олег! — тихо сказал он. — Их свет каким-то краем, да падал. Всю жизнь! Что я тебя помню…
Он отвернулся.
— Неужели? Одна из них…
Олег Павлович резко поднялся.
— Нет! Нет! Она… Вообще не в курсе! Она — несчастная женщина. Это все где-то за ее спиной! — Нахабин кричал, размахивал руками.
— За ее… Спиной? — оборвал его крик Иван Дмитриевич. — За ее спиной!.. Мафия! Ювелир! Жигач! Дочка ее, авантюристка… Все — за ее спиной?!
Он вздохнул.
— Даже ты…
Нахабин отвернулся. Решался: «Сказать? Или все-таки… нет?!»
— Галя на четвертом месяце… — неожиданно сказал Нахабин. — Беременна.
Логинов не шелохнулся.
— Вот почему мы тогда… Так спешили представиться деду! — пояснил Олег Павлович.
— Еще один подарок! Старику, — без выражения отметил Логинов. И добавил: — И отцу с матерью… Тоже!
— Мать… знает.
— Если бы над тобой был суд…
Иван Дмитриевич почти попросил:
— Надеюсь…
Нахабин положил голову на руки и сидел так долго, не шелохнувшись. Без единой мысли в голове.
— Вы же — царь! Иван Дмитриевич… — против воли произнесли его губы.
— Нет! Не царь! — поднял на него взгляд Логинов. — Если бы был царем… Отрубил бы тебе голову! И никто бы не удивился! Не шелохнулся! Все в порядке вещей было бы…
Он с трудом договорил фразу.
— Нет! Ты не знаешь, что такое царь… — еще тише добавил он.
— Конечно. Он — «помазанник божий»? — попытался шутить Олег.
— Вот именно, — скривил губы Логинов. — У него хоть было перед кем грехи отмаливать?! Кому поклоны за неправедность отбивать?! А мне?.. «Самому» — Генеральному? — Не дождешься!
Его лицо стало жестким, каким-то татарским…
— Выходит… Так? — попытался поддержать Нахабин.
— Так? Да не так! — огрызнулся Логинов. — А ты ведь не веришь? Что тебе конец?! — неожиданно прямо в глаза выпалил Иван Дмитриевич. — Молод? Да? «Жизнь играет»? Или… На какие-нибудь связи? Рассчитываешь…
Он перекинулся через стол и крикнул: — Нет! Нет! Уже твоих связей! Порвали их Корсаков с Манаковым… В клочки!
— И вы? Тоже? — тихо, догадываясь, еле-еле усмехаясь, сказал Олег Павлович. — Логинов не ответил.
— Ах, Иван Дмитриевич! Я же… «свой»! Ваш! Сын, племянник… Ближе! Выкормыш ваш! Продолжение ваше… И плохого, и великого. Вс