— Забыл? Где ты! В каких стенах?
— А ты? — спокойно парировал Корсаков. — А если… Я от тебя?! Прямо к…
— От меня — прямо… — Карманов задохнулся от гнева.
Да! Не те были уже времена! Не та сила, власть не та! Да и характер — не дядин.
Андриан сам понял это.
Он справился с гневом и сказал спокойно:
— Я тебе — дело! А ты? Гаерничаешь? Паясничаешь! Да иди ты… К кому хочешь!
И он махнул рукой.
— Посмотрим только, кто тебя утешит? Даже интересно будет!
— А ты за мной приставь… Кого-нибудь! Пусть побегает… Послушает! К кому я плакаться пойду?
— А ни к кому ты… Не пойдешь! — устало ответил Карманов. — Ты — умный! И терпеливый! Твоя тактика на ладони… Выжидать!
Он помолчал.
— Только смотри! Как бы всю жизнь… на это приятное занятие… Не извести!
Он бросил карандаш об стол. Встал, давая понять, что разговор закончен. Но он не был закончен для Корсакова, и Кирилл не поднялся со стула.
Андриан вопросительно посмотрел на него.
— Откровенности… ждешь? Не будет!
Он помахал пальцем перед Кирилловым носом.
— Только и тогда… В те годы! До которых ты так жаждешь дожить… Мы будем здесь! — Он постучал по своему столу. — Или даже выше! А ты… Будешь ждать еще двадцать лет? До полного уже… Старческого, так сказать, маразма!
— Не думаю…
— А ты — подумай! — похлопал его по плечу Карманов. И добавил искренне: — «Хозяйство» наше — большое! Когда придет пора… Умные люди будут ставить на тех… У которых — есть вес!
И добавил, уже совсем как маленькому:
— Которые что-то, да значат! Без них ничего не будет?! Ну, а клерки… Они и есть — «клерки»!
Он подтолкнул Корсакова к двери. Бросил на прощание:
— Я о другом думаю… Как ты сегодня вспоминал? «Береги честь смолоду?»
Корсаков снова подошел к Андриану Карманову.
— А может, тебе действительно? За романы приняться? А? Вроде ты — «освободился»… От всего! Дальше — уже некуда?! — продолжал тот.
Кирилл с удовольствием, мгновенным движением, влепил ему увесистую, звонкую пощечину. Голова Андриана только дернулась в сторону.
Когда Корсаков оглянулся, он увидел распахнутую дверь. Почти счастливую улыбку секретарши…
«Пощечина была дана при свидетелях!» А это было чревато… «Судом чести».
«К сожалению? Или к счастью?» — об этом сейчас Кирилл Александрович не думал.
2
Однажды, примерно через месяца два после пощечины, Кирилл засиделся в кабинете.
Работы за последние дни скопилось много — мир привычно (и даже чуть выше обычного!) бурлил. Бурлил, несмотря на непреложные летние отпуска…
Он не сразу услышал звонок местного телефона.
Снимая трубку, он уже почему-то понял, что звонят от Ивана Дмитриевича…
Наверно, он просто все это время ждал его звонка. (Еще тогда, на похоронах, Логинов только с чувством потряс его руку, но не сказал ни слова…)
— Чего ты так долго… Засиживаешься? — Не представляясь, начал Логинов. — Или что… Домой не тянет?
— Работа! — Только и нашелся что ответить Кирилл Александрович.
В трубке помолчали. Потом раздалось кашляние, словно Логинов решался на что-то.
— Давно я хотел к вам заехать. — И неожиданно. — Ты на машине?
— Нет… — растерялся Корсаков. — Но можно вызвать «разъездную».
В трубке помолчали.
— Нет… Это не годится!
Иван Дмитриевич был недоволен.
— Тоже мне проблема… Неожиданная! Ну, хорошо! Жди меня через четверть часа… У памятника — гренадерам! Все!
Логинов положил трубку так внезапно, словно к нему кто-то вошел…
Корсаков откинулся в кресле. «Слишком долго… Слишком давно он ждал этого звонка…»
Опоздав минут на семь, Логинов подъехал на незнакомой Кириллу черной «Волге» без особых антенн, шторок — и других признаков машины высокого начальства…
Логинов молча распахнул дверь и жестом пригласил Кирилла сесть рядом на заднее сиденье. «Волга», остановившаяся только на мгновение, тут же набрала скорость.
— Проедемся немножко? — усталым, мирным голосом спросил Иван Дмитриевич. — А потом выйдем, погуляем… Перед твоим домом.
Ехали молча и быстро — шофер смело шел на обгон, иногда даже на явное нарушение… Адрес корсаковского дома он знал. За всю поездку — ни разу не обернулся, не посмотрел на висевшее перед ним зеркало заднего обзора.
«Корсакова для него — словно не было в машине»!
Логинов скосил глаза на Кирилла и усмехнулся.
— Не хотелось… Чтобы лишнее болтали! — сказал Логинов, когда они вышли из машины за два квартала до корсаковского дома.
«Волга» уже исчезла за поворотом…
Логинов ни слова не сказал на прощание так и не обернувшемуся на них шоферу.
Только крутой, по-солдатски выбритый, молодой затылок остался в памяти Корсакова…
Было уже часов десять вечера. Машин и прохожих в этих старых переулках было мало. Неясное шевеление света в уже ночном небе можно было принять за низкие облака… Или за игру света огромного, еще в полную силу освещенного города.
Логинов полез за платком и неожиданно звучно высморкался.
— Вот ты… И круглый сирота?! И одновременно — дед!
Слова прозвучали мягко, по-стариковски.
Он смотрел на Кирилла взглядом простого человека, опоздавшего на семейные торжества — и на горькие, и на радостные.
Кирилл не хотел продолжать разговор об отце, промолчал.
— Да-а… Дочка родила? Нахабинский… Значит?
Логинов померк, стих.
— Многого… Ты не знаешь!
Это был уже прежний, мгновенно замкнувшийся, Логинов.
— Хоть от позора… Нахабин спас сына своего! И дочь твою! Вот, как получается…
Неожиданный прилив ярости так же неожиданно прошел, как и возник. Снова Иван Дмитриевич смотрел на сына своего старого друга, «второго отца», с почти нескрываемой, расслабленной нежностью.
— Сколько тебе… Сейчас?
— Сорок шесть. Стукнуло!
Корсаков тоже отчего-то растрогался.
— Вот-вот… Правильно все! Так и должно быть — сорок шесть!
Логинов что-то всерьез подсчитывал в уме.
— Подумать только… Почти — полсотни) — рассмеялся он. И вдруг неожиданным, каким-то деревенским, от плеча, ударом несильно хлопнул Кирилла по спине. — А все… такой же! Дуррак!
Он рассмеялся — открыто, громко, радостно — на всю улицу!
— А ты подумай — сколько же мне?! Отцу было бы под девяносто?! Мне семьдесят — скоро — пять! Тебе — под пятьдесят! Сыну твоему — лет эдак двадцать один… И еще родился… Александром назвали?!
Кирилл невольно кивнул головой.
— Так я и знал… Что именно Сашкой! Санькой…
Логинов внезапно забасил на почти дьяконовской ноте: «А-а-ле-екса-андр!».
Он обхватил, облапил своими, еще могучими руками Кирилла Александровича. И снова, чуть оттолкнув, спросил (с лихостью, с хитрецой!) с пониманием всей Кирилловой обиды на него.
— Ну, что стоишь? Зовешь в дом? «Али — нет»?
— На поминки? — прищурился Кирилл.
— И на крестины! И на поминки! На все… Поди, не чужой я еще? Для тебя?!
В вопросе этом были и вызов, и мольба… И приказ!
Кирилл вдруг почувствовал… Почти озноб! Еле-еле смог справиться с не слушающимися его губами.
— Нет! Все нужно… В свое время!
И добавил — жестче:
— А поминки давно уже прошли! Да и ребенка… Только разбудим!
Он слышал участившееся, тяжелое дыхание Логинова.
— Ну… Ты! — Вскинулся было Иван Дмитриевич, но сдержался. Добавил тише: — Обижаешься? Напрасно! Я же все, что мог…
— Не знаю… Какие у вас были счеты с отцом? Это вам надо было их выяснять… Самим!
— Мы-то, кажется, выяснили… С ним! А вот с тобой?
Кирилл чувствовал — еще немного и наговорит лишнего.
— А со мной? У вас?! Никаких счетов — между нами — нет! И быть — не может! Кто — «вы»… И кто я?! Я лучше вас сейчас на такси посажу… А то… Еще вас потеряют?! Весь город переполошат! Вон, вон… Такси!
Кирилл Александрович — опрометью — бросился к медленно ехавшему по их кривому переулку такси с зеленым огоньком.
«Лишь бы не отказался везти!» — молил он бога.
…Логинов молча сунул руку для пожатия. Медленно втиснулся в непривычное кресло старого «такси».
— Нет! Неважный из тебя… «Карьерист»! — Наконец нашел слово Логинов.
Не обернувшись на оставшегося стоять (почти посредине мостовой!) растерянного, словно пьяного, но почему-то необыкновенно счастливого Кирилла.
Корсаков, не помня себя… Добрел до дома.
Поднялся на лифте на свой этаж. Всунул ключ в дверь своей квартиры, но почувствовал, что ее уже кто-то отпирал с другой стороны.
— А у нас новость! — заявила с порога Марина. — Генка — женится!
— Потом, потом… — только и смог произнести Кирилл и отодвинул Марину. Сбросил ей на руки пальто и быстро, чуть покачиваясь, побрел к себе в кабинет.
— А папа-то у нас… Пьяненький! — услышал он за спиной дурашливо-веселый голос Галки.
Кирилл рухнул на свою тахту, только успев сбросить башмаки.
За стеной, в гостиной, слышались возбужденные голоса. Звяканье посуды, музыка…
«Пусть я — пьяненький!!! Это очень даже хорошо. …Быть пьяным! Без вина… — Улыбался про себя Корсаков, утыкаясь лицом в мягкую, привычную подушку. — А вы… Молодцы! Вы веселитесь! Выходите замуж! Женитесь! Рожайте детей… Живите! А я просто пьяненький… Дур-рак! И неважный «карьерист!»
Его мысли сейчас были далеко… Но все тело ломило — это было, как приятная, постепенно отпускающая боль…
Да! Он — сделал глупость… Практически прогнав Логинова! Он — дур-рак?! О! Нет! Он — сын своего отца! «Он — Корсаков!»
Кирилл даже повторил свою фамилию вслух.
Пьяненький… заносчивый дур-рак! У которого сплошные неприятности? А-а! Они всегда у него были… И будут! А теперь — просто польются… Как из рога изобилия? Надо же знать Ивана Дмитриевича! Карьера его… Вполне возможно! Кончена!
Он понимал все это… Боялся! Но сейчас… откинувшись на спину… Все равно улыбался!
Что у него могут отобрать? Детей? Жену? Внука? Должность? Партийный билет? Эту квартиру? Да?!