Лиззи сидит у кромки воды, отрешенно созерцая глубокий синий залив. Подхожу и присаживаюсь рядом. Жена не замечает моего присутствия. Взгляд всё так же неотрывно направлен на горизонт.
— Выпьешь? — И протягиваю Лиззи бутылку. Жена молчит. Наполняю бокалы, один ставлю на песок перед любимой.
— С Рождеством! — Я поднимаю бокал.
— Не шути, Нед.
— Извини.
— А тебе вообще-то нужен наш брак? — неожиданно спрашивает жена.
— Ну конечно же! Ты для меня — всё…
— Не знаю, Нед, насколько ты искренен. Ты никогда не бываешь открытым. Оплачиваешь безумные счета, а мне велишь успокоиться. Скрываешь от меня важную информацию, и я вынуждена подозревать, что ты не доверяешь мне настолько, чтобы поделиться секретом.
Беру Лиззи за руку. Жена не вырывается.
— Милая, мне не хочется тебя терять…
Лиззи поднимает стоящий на песке бокал с шампанским и залпом его выпивает.
— С Рождеством, господин редактор! — безрадостно поздравляет она.
К вечеру между нами устанавливается напряженное перемирие. За ужином рассказываю жене о предложенном повышении, уверяя, что ничего против Чака не замышлял: всё придумал Креплин. Кажется, Лиззи не вполне верит моим словам. Беспокоится, как Чак отнесется к переменам, не сочтут ли меня в компании подлецом-заговорщиком, готовым ударить в спину. Называю предполагаемый оклад — и жена в радостном предвкушении, хотя и волнуется.
— Безумные деньги, — комментирует Лиззи.
— Разбогатеем.
— Жить станет проще.
— Гораздо. К тому же, как говорится, деньги дают свободу.
Солнечная безмятежность Невиса в конце концов вынуждает нас расслабиться, заставляет проводить остаток недели в праздности, просыпаясь не раньше десяти, завтракая на веранде, устраивать долгие прогулки вдоль побережья, поздними вечерами валяясь в кровати, избегая общества соотечественников, ужиная в одной из вонючих забегаловок (примитивных шалашей) на побережье, в которых подают омаров. Встречу Нового года отметили бутылкой шампанского и пьяным походом на пляж, где упали, запнувшись о песок, позволяя теплой воде залива омыть наши тела. Одежда промокла. Наплевать. Мы легли на спины, любуясь световыми спецэффектами ночного неба. После долгого молчания Лиззи произнесла:
— Вот если бы не возвращаться…
— Ну да…
— Нет, я серьезно. Предположим, мы послали бы прежнюю жизнь куда подальше. К черту карьеру, стрессы, бесконечный подхалимаж, бессонные от волнения ночи, коллекционирование лишнего барахла…
— И что предлагаешь взамен? Поселиться на острове вроде Невиса, переехать в тростниковую хижину?
— Красивая мечта, правда?
— В мечтах все очень привлекательно, но…
— Знаю. Нужно возвращаться к действительности.
— Именно. К действительности.
И ранним утром следующего дня мы вернулись, сменив солнечное марево Вест-Индии на пепельно-серое манхэттенское небо.
Почти всю новогоднюю ночь не мог заснуть. С рассветом развалился на диване, вглядываясь в яснеющий небосвод.
Принял душ. Побрился. Надел темно-серый двубортный костюм и вернулся в спальню: Лиззи заворочалась в кровати.
— Выглядишь, как начальник, — похвалила она и легко поцеловала в щеку. — Удачи!
Вхожу в здание. Поднимаюсь на лифте на одиннадцатый этаж. Дверь открывается, и… И появляется Дебби Суарес. В полном отчаянии. Красные, опухшие глаза — точно девушка проплакала несколько часов. Рядом — Хильди Хайман. Вместо лица — застывшая, потрясенная маска. Обе несут коробки с бумагами, между ними — большая, мускулистая баба с лицом, напоминающим ломоть тюремного хлеба, одетая в темно-синюю форму, в похожей на полицейскую фуражку, на которой, чуть пониже кокарды, — логотип: «КОРПОРАТИВНАЯ ОХРАНА».
— Дебби, Хильди… Что стряслось? — уточняю я.
Суарес разрыдалась:
— Гады… поганые сволочи…
Охранница мягко подталкивает женщин к лифту.
— Нас предали, мистер Аллен, — поясняет Хильди. — Я так и знала: немецкие выродки…
Кабина закрывается, и сотрудницы пропадают.
Оборачиваюсь. Передо мной, на подступах к дверям в офис «Компу-Уорлда», — два охранника. За стойкой приема посетителей — охранница. Сквозь стеклянные окна, ограждающие пространство, где сидит женщина, вижу, как нескольких подчиненных из отдела телефонных продаж ведут по коридору еще несколько тяжеловесов из секьюрити. Я потрясен. Онемел. Прирос к месту.
А охранница за стеклом спрашивает:
— Чем могу помочь?
— Я здесь работаю.
— Вы — сотрудник «Компу-Уорлд Инкорпорейтед»?
— Директор регионального отдела продаж по…
Сотрудница охраны нетерпеливо щелкает пальцами и требует:
— Удостоверение.
Вытаскиваю бумажник, протягиваю ламинированную пластиковую карточку, служащую пропуском в мир «Компу-Уорлда». Женщина кладет удостоверение на стойку и находит мое имя в списке. Затем кивает одному из вооруженных охранников, стоящих перед входом:
— Верно, мистер Аллен… Лоренцо проводит вас в отдел персонала.
Меня бросает в жар. Отдел персонала — расстрельный ряд, отдел, занимающийся оформлением новых сотрудников и увольнением старых.
— Могу я встретиться со своим руководителем, мистером Занусси?
— Мистер Занусси у нас больше не работает.
— А Клаус Креплин?
— Мистер Аллен, если вы пройдете вместе с Лоренцо в отдел персонала…
Мой голос срывается на визг:
— Никуда я не пойду, пока не переговорю с паршивцем-Клаусом!
Лоренцо выступает на шаг вперед и становится напротив. Шесть футов четыре дюйма, накачанный, хмурая мина, на которой читается только два слова: «Не балуй». Охранник говорит так тихо, что еле слышно:
— Сэр, рекомендую проследовать за мной на верхний этаж. — И, похлопав меня по плечу, указывает на лифт.
— А как же удостоверение?
— Разберемся, — отвечает Лоренцо.
Ни слова не говоря, поднимаемся на восемнадцатый этаж.
Лоренцо проводит меня по длинному узкому коридору, усыпанному ледяными дверями мелких офисов. Стучит в какую-то дверь, засовывает внутрь голову, знаками приглашает зайти. Закрывает за мной дверь.
Кабинет крошечный, места хватает только для стального стула, поставленного напротив миниатюрного металлического рабочего стола. Через мгновение дверь распахивается, входит ничем не примечательный человечек лет сорока. Костюм, галстук, очки в роговой оправе, патронташ ручек в нагрудном кармане, волосы песочного цвета с проседью.
— Простите, что заставил ждать, мистер Аллен, — произносит вошедший, усаживаясь за стол напротив. — Билл Фрейндлих, отдел персонала. Присаживайтесь, пожалуйста.
Фрейндлих не протянул мне руки, не смотрит в глаза. Вместо этого открывает большую, толстую папку, принесенную с собой. В верхнем уголке прикреплена моя фотокарточка. Досье.
— Вероятно, вы хотите узнать, что же происходит, — произносит Билл голосом, отработанным настолько, чтобы скрывать малейшие проявления эмоций.
— Меня уволили… вот что происходит!
— Не совсем. Случилось следующее: «Компу-Уорлд Инкорпорейтед» продали…
— Нас продали?! — я срываюсь на крик. Дверь распахивается, внутрь заглядывает Лоренцо.
— Всё в порядке, — успокаивает охранника кадровик, после чего холодно смотрит на меня: — Я прав?
Оседаю в кресло, рассматриваю пол. Билл Фрейндлих продолжает:
— Понимаю ваше потрясение, но прошу… нам обоим станет легче, если вы позволите мне объяснить, каковы грядущие последствия.
Клерк ожидает ответа, но я сохраняю молчание, упрямо уставившись вниз, на обшарпанный линолеум.
— Как я уже сказал, сегодняшним утром состоялась продажа «Компу-Уорлд Инкорпорейтед». Тем самым автоматически расторгнуты трудовые соглашения с сотрудниками компании. Однако материнская фирма, «Клаус-Зандерлинг», намерена следовать всем юридическим нормам штата Нью-Иорк, относящимся к расторжению трудовых договоров. За каждый год вашей работы на благо фирмы будет выплачена двухнедельная заработная плата. В течение первого квартала нового года сохраняет действие медицинская страховка. В соответствии с нормами корпоративного трудового права, по истечении указанного периода вам будет предоставлена возможность продлить медицинский полис на полтора года, при условии, что ежемесячные взносы с вашей стороны поступают стабильно. К тому же, как бывший менеджер высшего звена «Компу-Уорлд», вы окажетесь задействованы в двухмесячной программе по повторному трудоустройству для руководителей, что, грубо говоря, поможет вам найти рабочее место, соизмеримое с вашим нынешним корпоративным статусом.
Билл говорит безжизненно, монотонно, без малейшего оттенка дружелюбия. Слова омывают меня, точно потоки грязной водицы. Интересно, не вода ли в венах уродца?
— Далее. Вам, вероятно, будет небезынтересно узнать, что агентство по трудоустройству, за которым вас закрепили, «Джерард Флинн Ассошиейтс», является, как я полагаю, одним из наиболее профессиональных предприятий, занимающихся повторным трудоустройством руководящего состава, ориентированным на результативность, проявляющуюся, выражаясь языком статистики, в максимальных показателях…
Отрываю взгляд от линолеума и перебиваю говорящего:
— А как же наши премии?
Фрейндлих прерывается — пусть и небольшая, но заминка:
— К рассмотрению данного вопроса я перейду после того, как…
— Говорите сейчас!
— Я бы предпочел…
— Тридцать первого января нам обещали выплатить вторую половину бонусов!..
— Вношу поправку: пока журнал находился в собственности компании «Клаус-Зандерлинг», к концу месяца вам полагалось пятьдесят процентов премиальных. Но теперь, поскольку владельцем является «Спенсер-Рудман»…
Не верю своим ушам. Ведь «Спенсер-Рудман» — ТНК, которой принадлежит наш основной конкурент, «Пи-Си Глоуб»…
— Я думал, издание закрыто. Оказывается, нас перепродали «Спенсер-Рудману»?
— Все очень просто, — поясняет Билл Фрейндлих, — «Клаус-Зандерлинг» уступил компанию «Компу-Уорлд Инкорпорейтед» фирме «Спенсер-Рудман», а та, в свою очередь, приняла решение о закрытии издания…