— Передайте, пожалуйста, Лиззи, что я живу у друга в Сохо и что она может дозвониться до меня по телефону 555-7894.
— Что-нибудь еще ей сказать, Нед?
— Просто передайте мои извинения.
Тут же вешаю трубку, чтобы не услышали моих рыданий. Потребовалось примерно десять минут, чтобы успокоиться. Видел бы меня сейчас отец — ужаснулся бы. «Ошибся — признай ошибку, — как-то наставлял меня старик, — и молча прими наказание. Мужчины из рода Алленов не плачут». И не создают себе таких проблем, как я…
Весь день провел, лежа на диване Джерри, листая полное собрание сочинений Джека Баллентайна (заметно выделявшееся на полупустых книжных полках).
Чтобы одолеть скрижали самовоодушевления, требуется недюжинное чувство юмора. Изобилующие регбистскими метафорами тексты точно специально создавались для таких, как раньше был я: хитрых, прожженных продавцов, верящих, будто существует действенный рецепт успеха, стратегическая формула, помогающая «увеличить цели» и «достичь оптимальных результатов»…
Но хотя бесконечные спортивные аллюзии Баллентайна и смешили, меня затронул отрывок из последнего бестселлера Великого Вдохновителя — «Зоны успеха»:
«В бизнесе нас определяют нравственные постулаты.
Желание получить прибыль — достойно, но становится еще достойнее, сочетаясь с щепетильностью. Поле игры в бизнес — сурово, так что если бросаетесь в прорыв, не забывайте о сильной защите по периметру. Но знайте: если ринуться в атаку не по правилам, если игрок попытается прорваться запрещенными средствами, то сколько бы тачдаунов ни набралось, победа всегда будет казаться незаслуженной. Потому что в глубине души Вы знаете: когда-нибудь догадаются, как именно удалось набрать очки…»
В «Компу-Уорлде» я всегда стремился играть по правилам, занимать достойную позицию. Пока ублюдок Креплин не предложил мне должность Чака, пока Петерсон не подставил Айвану подножку, после чего пришлось играть быстро и жестко. С юридической точки зрения, я не совершил ничего предосудительного. Ни разу не применил против Петерсона открытого шантажа и поклялся Креплину не распространяться насчет моего «продвижения» на пост редактора.
Но я-то знал, что изменил собственным принципам. Стоит прикоснуться к неправильному — и концы обрублены.
Остается только плыть. Прямо в открытое море.
В тот день я покинул жилище лишь однажды, когда спустился в ближайшую бакалейную лавку и набрал фруктов, овощей и минеральной воды. К девяти вечера, после обильного ужина, которому позавидовал бы всякий кролик, накатило изнеможение. Взобравшись на топчан, сразу же уснул.
Проспал одиннадцать часов. Проснувшись и добравшись до кухни, заметил на металлическом обеденном столе записку.
Рядом — свеженькая сотенная банкнота.
Чувак,
надеюсь, ты выспался. Вот еще малость бабок — мало ли, понадобится купить новую зубную щетку. Постарайся с утра держаться поближе к телефону, на случай, если решим тебе позвонить.
До скорого, Джерри
Перечитал записку несколько раз, ломая голову над тем, какой смысл вкладывал приятель в строчку «если решим тебе позвонить». Быть может, Джерри стал задирать нос, работая на Великого Вдохновителя, и называет себя королевским «мы»?
Положил деньги в карман, чувствуя легкое смущение из-за того, что пришлось принять помощь Шуберта. Затем выпил стакан апельсинового сока и отправился на пробежку.
Остаток утра потратил на уборку. И занятие, и способ уменьшить чувство вины, вызванной помощью хозяина квартиры. Ближе к полудню зазвонил телефон. Секретарша Джерри:
— Весь день мистера Шуберта расписан, сплошные встречи. Но он был бы рад увидеться с вами за ужином в «Баули Бейкери» в девять. По адресу…
— Я знаю, где находится ресторан, — перебил я, вспомнив, как мы с Лиззи однажды пообедали в этом заведении, где цены оказались непомерно вздуты.
«Баули Бейкери» находилось в Трибеке — всего лишь десять минут ходьбы пешком от квартиры Джерри. Я прибыл в девять. В ресторане имелось не больше десяти столиков, меня проводили к тому, что был заказан на имя Джерри Шуберта.
В девять пятнадцать он так и не появился, и я старательно отказывался от предложений официанта «выпить что-нибудь перед ужином».
Боже, пару месяцев назад ужин за шестьдесят пять долларов с носа казался пустяковой тратой!
Я орудовал кредиткой, точно жалкой двухдолларовой фишкой для покера, и даже не беспокоился о финансовых последствиях. Когда дело доходило до денег, я был не просто беспечен, а совершенно безалаберен — бездумно сорил деньгами. Ни разу не задумался, что же будет дальше — после очередной сделки, нового костюма от дизайнера, следующего обеда от популярного шеф-повара в супердорогом ресторане…
Вот это и есть настоящий идиот: тот, кто настолько стремится пробиться в жизни, что теряет все преимущества, которые дарит победа…
— У тебя грустный вид, Нед.
Отрываю взгляд от меню и вижу Джерри.
— Просто задумался, вот и всё, — оправдываюсь я.
Подали напитки. Поднимаю бокал «перрье»:
— Джерри, даже не знаю, как благодарить…
— Аллен, ради бога — не стоит загружать меня чувством признательности. Чувствую себя прямо святым.
— Ну ладно… а если я скажу, что ты спас мою жопу?
— Ты сам прикроешь свою задницу, Аллен. И знаешь почему? Потому что ты — прирожденный продавец. Такие, как ты, всегда выкарабкиваются.
— Даже если им пытаются загубить карьеру?
— На твоем месте я бы не особенно переживал из-за Петерсона.
— Джерри, он же просто терминатор! Не успокоится, пока меня не доконает!
— Говоришь, Тед работает на «Джи-Би-Эс»?
— Да, возглавляет отдел по закупке рекламы.
— Хочешь, я с ним переговорю насчет тебя?
— Лучше пусть он сдохнет.
Джерри мрачно хохочет:
— Ну, подобных услуг мы не оказываем. Но у мистера Баллентайна наверняка имеются знакомые в руководстве «Джи-Би-Эс». У мистера Би знакомые есть везде. Уверен, стоит нам позвонить нужному человеку — и Петерсона попросят успокоиться. Готов поспорить, в «Джи-Би-Эс» даже не знают, что он затеял.
— Спасибо за предложение, но думаю, что нанесенный им ущерб невозможно возместить. Ну, то есть Айван же умер, я тоже мертв, — по крайней мере, для компьютерного бизнеса.
Джерри всматривается в стеклянистую поверхность мартини и спрашивает:
— А что тебе больше всего нравится в продажах?
— Заставлять других соглашаться.
— А для тебя принципиально, что именно продавать?
— Вовсе нет. Если продаешь, то товар не важен, главное — убеждать. А потому если только товар не противозаконен, я готов им торговать.
— Рад слышать.
— То есть?
— Потому что мы вряд ли предложили бы тебе торговать незаконным товаром. Напротив, любой на Уолл-стрит подтвердит, что речь идет о весьма популярной штуке…
— Извини, — перебиваю приятеля, — кажется, я не улавливаю…
Шуберт отрывает взгляд от выпивки и сардонически ухмыляется:
— Ты еще не понял?
— Не совсем…
— Ну хорошо, перейдем ближе к делу. Тебе нужна работа?
Глава восьмая
Джерри Шуберт оказался мастером нагнетать напряжение. Взорвав небольшую информационную бомбу с предложением по работе, тут же заявил, что вести деловые переговоры прежде, чем подадут десерт, — не в его правилах. Жесткий, но тонкий ход: Джерри выигрывает, независимо от того, стану ли я в отчаянии блефовать показным равнодушием или же немедленно ухвачусь за пряник, которым меня поманили.
Конечно же, я находился в полном отчаянии. Хотя и понимал: меня проверяют. Проведя значительную часть прошедшего дня за изучением вдохновляющих скрижалей Баллентайна, вспомнил несколько абзацев из «Зоны успеха», в которой Великий Вдохновитель сообщал: отчаяние — слабость, смертный грех для бизнеса. Вот так он об этом писал:
«Никогда не давайте противнику понять, что думаете, будто сражаетесь, пребывая в безвыходном положении.
Представьте такую безнадежную ситуацию: до конца последнего тайма остается всего лишь полминуты, третья подача, на своей тридцатиярдовой вы за отметкой 14–10.
Станете паниковать, поддадитесь страху? Только если желаете проиграть. Настоящий победитель смотрит страху в глаза, не мигая. Вместо того, чтобы трусить, — выпутывается из сложного положения, пребывая в полной уверенности: сейчас он проведет подачу и заработает тачдаун».
Разумеется, Джерри подобное мировоззрение разделял. А потому я не допустил ошибки и не стал проявлять лишнего беспокойства. Вместо этого позволил Шуберту выбрать тему беседы и непринужденно кивнул, соглашаясь перейти к делу только после того, как подадут кофе.
И вот, после трех блюд и бутылки шардоне «Клауди Бей», мы целый час проговорили о случившемся в нашей жизни за прошедшие годы. После того, как я вкратце изложил события последних пятнадцати лет, Джерри посвятил меня в подробности собственной жизни, начавшейся за воротами Брунсуикского университета (хотя так и не упомянул о скандале с «подставной игрой», из которого в конце концов выпутался). Закончив колледж, Шуберт получил как хоккеист полную стипендию в университете Сен-Лоуренса, но гранит науки никак не поддавался, а потому приятель воспользовался представившимся шансом перебраться в канадскую команду низшей лиги из Альберты.
— Тогда мне было всего лишь двадцать, и казалось, держу весь мир за яйца, ведь я — такой крутой профессионал в хоккее… И хотя в неделю зарабатывал только триста пятьдесят, чувствовал себя, будто Уейн Гретцки. Следующая фаза — контракт с НХЛ на миллион долларов…
Разумеется, час миллионного контракта (и перехода в мир высшей лиги) так и не пробил. Вместо этого Джерри прирос к неизвестной заштатной команде из Альберты, играя против деревенщины на провинциальных стадионах поселений с названиями вроде Солт-Сейн-Мэри, Йеллоунайф или Медисин-Хэт.
Шесть лет пролетели, как дым. Закончился и брак с журналисткой из Альберты, продлившийся, по словам Джерри, не дольше пяти минут.