– Ну, в общем-то, нет.
Разве люди могут быть вместе, только если они подходят друг другу?
– Мам, а вы с папой подходили друг другу? – спросила Татьяна.
– Да что ты, детка! – рассмеялась мама. – Я была этакая тургеневская барышня, возвышенная, с идеалами. А он упертый, как бык, и железный, как трактор. Мы спорили с ним по любому поводу.
– Как же вы уживались?
– Как-то уживались. Иногда с трудом. Пару раз ругались так сильно, что даже думали разойтись.
– А почему не разошлись?
– Не знаю, как твой отец, а я просто в один прекрасный день взяла и представила себе жизнь без него – спокойную, размеренную жизнь, без выяснения отношений. И решила, что уж лучше ругаться с ним, чем жить спокойно, но без него. Я ведь его любила.
– А дальше?
– Дальше я решила, что раз я женщина, то должна быть мудрее. Может быть, и не умнее его, но уж мудрее – это точно.
– И что же ты делала?
– По-разному. Хвалила его и поощряла, когда он вел себя хорошо, чтобы он и дальше поступал так же. Если же он пытался спровоцировать меня на скандал, то я просто не обращала на него внимания. До тех пор, пока он не выдыхался. Никому ведь не интересно ругаться в одиночку. Тут партнер нужен, как в теннисе: удар – отбил, еще удар – снова отбил. Ну, а я просто перестала играть в такие игры.
Татьяна с любовью смотрела на маму.
– Мамуль, я тобой восхищаюсь. Ты великий педагог.
Мама рассмеялась.
– Ну что ты, детка! Это оказалось на самом деле не так уж и сложно.
– Скажи, а тебя не угнетало, что это именно тебе приходилось под него как-то подстраиваться, приспосабливаться?
– Ты знаешь, я поняла, что на самом деле приспосабливаться – не трудно. Это очень сложно, если не любишь. Потому что в таком случае приходится ломать себя, причем не ясно, во имя чего. А если любишь, то тогда приспосабливаешься с радостью. Потому что готов и на большее, чтобы сохранить любовь.
– И все? Так просто?
Мама хмыкнула.
– На самом деле есть еще один секрет. Давным-давно Верочка, будучи биологом, дала мне исключительно ценный совет. Видишь ли, так уж сложилось в ходе эволюции, что мужчина, как более сильный, воевал и добывал, а женщина, как более слабая, сидела в укрытии. Мужчины гибли чаще, и поэтому им, как самцам, чтобы обеспечить выживаемость рода, требовалось осеменить как можно больше самок. Отсюда биологическая неспособность мужчин к моногамии. Конечно, среди них встречаются преданные и постоянные партнеры. Но это вовсе не означает отсутствие у них интереса к другим женщинам. Это скорее вопрос ответственности и самодисциплины. Просто нужно понимать, что стремление осчастливить всех женщин заложено в них природой.
– Знаешь, это звучит очень пессимистично, – уныло прокомментировала Татьяна.
– Тебе это может нравиться, может не нравиться, но это так. А кто предупрежден, тот вооружен. Поэтому, как сказала мне Верочка, единственное, что может сделать женщина, чтобы удержать своего мужчину, – это заменить ему всех женщин мира.
– Интересно, каким образом?
– Нужно каждый раз меняться. Каждый день быть разной. Постоянно его удивлять и интриговать. Только так можно поддерживать его интерес до бесконечности.
Татьяна слушала, как зачарованная.
– И что ты делала для этого?
Мама засмеялась.
– Пусть это останется между мной и твоим отцом.
– Нет, так нечестно! – запротестовала Татьяна. – Ты должна мне рассказать! Ну хотя бы чуть-чуть!
– Чуть-чуть? Ладно. Помнишь, ты в пятом классе поехала летом на море?
– Помню.
– Ну вот. Мы устроили очередной медовый месяц. Я танцевала для него восточные танцы.
Она с еле скрываемым торжеством смотрела на дочь. Татьяна не верила своим ушам.
– Восточные танцы? Ты?! Директор средней школы № 205?
– Ну, во-первых, я тогда еще не была директором школы. А во-вторых, это чудесным образом оживило наши отношения.
Воскресенье
– Танюш, а может, все-таки пойдешь с нами прогуляться?
– Нет, мамуль, я мокрая – только что из ванной. Да и настроения нет, если честно. Так что идите без меня.
Татьяна в банном халате с полотенцем на голове сидела на диване, размахивая руками. Она только что накрасила ногти и теперь сушила их.
Время шло к девяти, скоро должны были начаться вечерние новости. Она включила телевизор и устроилась поудобнее.
«Итак, главное к этому часу», – сказал диктор, и тут зазвонил сотовый.
Татьяна заметалась по квартире, пытаясь понять, откуда доносится звонок. Когда она, наконец, нашла телефон, звонить перестали.
Она стояла посреди прихожей и, закусив губу, смотрела на незнакомый номер. Сердце вдруг заколотилось, как сумасшедшее.
«Перестань, идиотка, – сказала она себе. – Это вполне могли просто ошибиться».
Телефон зазвонил снова. Она проглотила комок в горле и нажала кнопку.
– Алло?
– Привет, это я, – сказали в трубку. – Ты не спишь?
Татьяна улыбнулась. Интересно, кто-нибудь спит в девять вечера в воскресенье?
– Нет, не сплю, – ответила она.
– Тогда у тебя есть ровно пять минут, чтобы собраться и выйти на улицу.
И он отключился.
Через несколько секунд она вышла из ступора.
Пять минут?! Как может собраться за пять минут женщина, которая утром тратит на сборы не меньше часа! Она заметалась по квартире, лихорадочно сбрасывая с себя халат и полотенце.
Волосы еще не высохли. Про накрашенные ногти лучше вообще не думать. Хорошо, что лак бесцветный.
Хотелось верить, что если бы он собирался с ней в какое-нибудь публичное место, то дал бы ей на сборы больше пяти минут.
Она натянула джинсы, свитер и глянула в зеркало.
Длинные непросохшие пряди, глаза сияют, щеки горят. «Пожилая русалка, доедаемая малокровием» – некстати вспомнился Булгаков.
Ну уж нет! В таком виде она из дома не выйдет! Надо хотя бы нарисовать глаза и губы. Татьяна задержала дыхание, чтобы не дрогнула рука, и точными уверенными движениями накрасила ресницы. Затем покусала губы и быстро нанесла блеск.
Ну вот! Совсем другое дело.
Он ждал ее во дворе, прислонившись к машине. Нога на ногу, руки скрещены на груди – крайняя степень неприятия. Похоже, ему самому не очень нравится то, что происходит. А кто говорил, что будет легко?
– Ты опоздала, – сказал он, демонстративно поглядев на часы. – Теперь придется гнать. Садись быстрее.
Татьяна пропустила выговор мимо ушей. Мы не поддаемся на провокации.
Они сели в машину. Взревел двигатель, большой серый волк крадучись выбрался со двора и рванул во весь опор.
Ей не объяснили, куда они едут, а Татьяна не стала спрашивать.
Внутри у нее все пело и ликовало, и она отвернулась, чтобы он не заметил, как она улыбается во весь рот.
Они проехали центр города и свернули на север, к холмам. Татьяна попыталась сообразить, что же там такого интересного, но ничего не вспомнила. По крайней мере, там точно нет никаких увеселительных заведений.
Она покосилась на его вытертые джинсы и спортивную куртку. Во всяком случае, они точно едут не в ресторан. Она потрогала голову – волосы почти высохли. Конечно, не помешало бы расчесаться, но она не взяла расческу. Она вообще ничего с собой не взяла.
Они давно уже выехали за город и теперь летели по пустынной трассе. Через какое-то время свернули на проселочную дорогу, немного попетляли и, наконец, остановились.
Он выключил фары и заглушил двигатель. Стало темно и тихо. Татьяна с интересом ждала, что будет дальше. Он вышел из машины и помог выбраться ей.
Татьяна вдохнула чистый свежий воздух и огляделась. Они стояли на самой вершине холма. Далеко внизу перед ними, весь в огнях, лежал город. Она узнала главные улицы и проспекты и разглядела самые красивые здания, подсвеченные снизу.
А над всем этим великолепием раскинулось чистое небо, еще не окончательно потухшее на западе, но уже абсолютно черное над головой. Звезды светили все ярче, и с каждой минутой их становилось все больше.
Татьяна запрокинула голову. Как давно она не смотрела в небо! Вот ковш Большой Медведицы, вот Полярная звезда и Кассиопея. Она поискала глазами Орион, но не нашла. В его поясе та звезда, что выше остальных, – Ефимыч. Внизу Виталик, а посередине она. Как пряжка в поясе.
Холодный сырой воздух забрался под свитер, и Татьяна поежилась, обхватив себя руками.
– Замерзла? – спросил Сергей. – Иди сюда.
Он обнял ее сзади, закрыв полами своей куртки. Она спиной ощущала, какой он теплый, как ровно бьется его сердце, и едва дышала. Так можно было стоять вечно.
Внезапно где-то сбоку ухнуло, она вздрогнула от неожиданности, и началось настоящее светопреставление. Огненные шары с грохотом взлетали в небо и разрывались на тысячи горящих осколков, образуя невиданные узоры.
Она как зачарованная смотрела на распускающиеся в небе цветы – алые, голубые, зеленые. Они сияли короткое время, а потом стекали на землю разноцветным дождем.
Татьяна много раз в своей жизни видела салют. И честно говоря, видела и красивей, и богаче. Но никогда раньше, даже в детстве, она не воспринимала его как чудо. А сейчас она каждой клеточкой ощущала волшебство момента и молила, чтобы оно продолжалось как можно дольше.
Внезапно стало тихо, в небе растаял последний цветок, и все закончилось.
Они продолжали стоять единым существом. Татьяна не шевелилась и не дышала. Он легонько прикасался губами к ее затылку. Наконец, он развернул ее лицом к себе.
Она смотрела на него огромными глазами и боялась, что сердце выскочит из груди. Все чувства обострились до предела. Его лицо приближалось с неотвратимостью будущего. Она коротко вдохнула и потянулась ему навстречу. Они встретились на полпути, и она замерла, ожидая поцелуя. Но он не спешил ее поцеловать.
Сергей крепко держал ее, укрывая курткой, и это объятие словно отгородило их от остального мира. Только он, она и сумасшедшее небо над головой.
Его губы осторожно касались ее губ, изучая их. Потом двинулись вверх вдоль левой щеки. Дошли до виска, тепло подышали в него и принялись изучать шелковистую бровь.