Она открыла дверь. Глаза красные, лицо изможденное.
— Прости, извини, — начала Топаз. — Я не знаю, что на меня нашло.
— Все в порядке, — уверил ее Джо. — Честно.
— Понимаешь, у меня нет никого, кому я могла бы сейчас позвонить, — сказала она и снова заплакала.
Джо закрыл дверь, повел Топаз на кухню, поставил чайник.
— Давай договоримся так. Я никто, и ты не останавливайся, плачь.
Она попыталась слабо улыбнуться.
— Тебе надо выплакаться, и не наедине. Ты знаешь, что такое сидящий Шива?
— Да ну тебя, — недовольно замотала головой Топаз.
— О'кей, извини.
— Перестань извиняться.
— О'кей.
Повисло молчание.
— Я принес немножко хлопьев — кукурузных и сырных, — через минуту сказал Джо.
— Я люблю их.
— Тебе хочется поговорить о нем?
— Да, — зарыдала она.
Джо остался с ней до утра.
21
Смерть Натана Розена изменила многое. За одну ночь Топаз Росси, согласно его завещанию, оказалась очень богатой женщиной, с капиталом в четыре миллиона долларов и собственным домом — большая редкость для Нью-Йорка.
В правлении «Америкэн мэгэзинз» оказалось вакантное место. Джо Голдштейн, имевший степень магистра экономики управления — Топаз бросила свою учебу из-за работы, — твердо решил занять это место. Он оплакивал друга и сожалел, что их отношения несколько охладились из-за этой Росси, но он понимал — Розена нет и его не вернуть. А жизнь продолжалась и бизнес тоже.
Джо планировал к сорока годам войти в правление, к пятидесяти занять пост президента. Гуверс не вечен в игре, а Топаз Росси удовлетворится тремя журналами, и точка. Уж на этот раз, если она окажется у него на пути, он ее просто уничтожит. Странное дело, в последнее время ему начинала нравиться ее компания…
Топаз тем временем взрослела. Она стала меньше заниматься работой, находила время для друзей, ужаснувшись, когда обнаружила, как мало знает о людях, с которыми работает столько лет. Она поужинала вместе с Элизой и ее мужем, посидела с ребенком своей секретарши. Джош Штейн, перешедший из «Вестсайда» художественным редактором в журнал «Женщины США», познакомил Топаз со своим приятелем. На людях она чувствовала себя неловко, но все относились к ней с пониманием, и ей было уже не так одиноко.
Она наняла бухгалтера, юриста и агента по продаже недвижимости. Агент продал ее дом за огромные деньги — Топаз больше не хотела сходить с ума, думая, что Натан ушел и скоро вернется. Этот агент вложил все деньги от продажи в новую квартиру — очень модную, на 5-й авеню, большую и светлую.
Топаз потратила полмиллиона долларов на устройство нового жилья, и это занятие отвлекло ее. В конце концов она ведь собиралась стать самым молодым членом правления большой группы журналов, причем впервые в истории. Она надеялась, на этот раз Джо не вступит в борьбу. Она побила его раньше и повторит снова, если придется, но вообще-то этот мужчина начинал нравиться Топаз.
За шесть месяцев было продано миллион штук «Хит-стрит». Майкл Кребс сделал на этом большое состояние.
Джошуа Оберман сменил Джона Уотсона на месте председателя «Мьюзика».
Ровена превратила «Лютер» в полноценную компанию. Она подыскала здание за сногсшибательную арендную плату, по другую сторону Центрального парка, и назвала компанию «Мьюзика тауэрс», купила пять пар джинсов и двадцать маек, перестав думать о том, как выглядит, и приходила в офис каждое утро к восьми часам пасти свое хозяйство — компьютерную систему, огромные настенные телевизоры, способные крутить Эм-ти-ви и Ви-эйч круглосуточно. Она бродила в клубах пыли и опилок, теряя терпение, и потихоньку начала нанимать лютей. Ровена подбирала подобных себе — молодых, умных, энергичных и помешанных на музыке. Никто из опытных людей не соглашался работать на неизвестную компанию. Она попыталась привлечь хотя бы несколько имен, но безуспешно. Ее шефов это не волновало — молодые голодные сотрудники всегда расторопнее, и к тому же обходятся гораздо дешевле…
В Нью-Йорке можно было равняться на многих. Андре Харрел, руководивший «Аптаун»[12], Ричард Гриффитс, еще один из Британии. Список тех, с кем он работал, заставлял умирать от зависти. «Брэд», «Скриминг триз», «Рэйдж эгэйнст машин»[13] и так далее. Моника Линч со своим «Томми Боу» и много, много других.
«Обсешн» принесла не слишком большой успех. Вторая группа, найденная Ровеной, «Стиммер»[14], оказалась удачливее.
Постепенно сотрудники стали заполнять офис, и «Лютер» растворился в жужжании компьютерных принтеров, грохоте стереосистем. Ровена на одном этаже установила телефоны и факсы, создала отдел рекламы. Роксана Пердита работала на городском радио, а «Атомик масс» в «Метал энд Си-эйч-эр».
Никогда Ровена не чувствовала себя такой живой и энергичной.
Урок для нее не прошел даром — она позаботилась о хорошем бухгалтере, умелом администраторе, вообще о талантливых сотрудниках, и к концу года «Лютер» стал процветающим, развивающимся концерном. Джош Оберман наконец задумался — как бы выбросить на рынок побольше дисков и организовать собственную систему распространения.
Ровена все еще была одержима Майклом, но медленно и болезненно, как это случается без подпитки, надежды ее стали умирать. Просто она сразу не могла бросить его, да и он не собирался ее отпускать. Он никогда бы не признался, но Ровена для него стала гораздо большим, чем просто друг, просто женщина для постели.
Майклу было необходимо ее обожание как воздух, он получал колоссальное удовольствие от ее ума. Одна часть его натуры — та, которая все еще помнила пренебрежение родителей, обман первой подруги, неудовлетворенность от того, что жена больше интересуется детьми, чем им самим, — упивалась объектом слепой, безрассудной, безоглядной любви.
Он не был намеренно жестоким человеком. Майкл совершенно искренне говорил Ровене (во всяком случае, так ему казалось), чтобы она завела себе других любовников. Чтобы быть счастливой, найти подходящего мужчину. Но он знал ее слишком хорошо и понимал: никто не сравнится с ним, во всяком случае, из тех, с кем Ровена заставляла себя встречаться через силу, чтобы доказать что-то — себе и ему.
Ровена нравилась многим мужчинам, но оставалась совершенно равнодушной к ним, она их попросту не замечала. Кребс целиком заполнял ее мечты и ее жизнь.
Это была истинная любовь. И это былo ужасно.
— У меня для тебя новости, — сказала помощница Мэри Кэш, улыбаясь Топаз и подавая кофе. — Ну, в общем, это слухи, конечно.
— Самый надежный источник, — кивнула Топаз. Она действительно так думала, и не только потому, что Мэри — замечательный менеджер, эта девушка вращается в самом центре секретарской мафии.
— Говорят, ребята наверху собираются купить спортивный журнал.
— Правда? — спросила Топаз.
— Да, и когда найдут подходящий, станут подбирать людей…
— …и начнут подыскивать подходящего человека в члены правления.
— Правильно.
Топаз почувствовала выброс адреналина в кровь. Она никогда еще не испытывала такого возбуждения после смерти Натана.
— И что еще важно, — добавила Мэри, довольная интересом ее босса, — тот, кто мне об этом рассказал, говорил лично с Линдой сегодня утром.
Линда — секретарша Джо Голдштейна.
— Ага… — задумчиво протянула Топаз.
— Вы сегодня идете на игру «Метс»? — лукаво спросила Мэри. — Это вам не помешает?
— Да, мы идем, — сказала Топаз. — Но знаешь что, если и помешает, то держись!
И они расхохотались.
— Ты уверена? — настойчиво спрашивал Джо Линду.
— Мэри Кэш. Я клянусь.
— О'кей. Спасибо.
Джо снял палец с кнопки вызова секретарши и уставился в окно. Очень живописный вид открывался с сорок третьего этажа небоскреба — и Гудзон, и длинные ленты дорог, на которых поблескивали маленькие машины. Потрясающий город Нью-Йорк. Ну во всяком случае, Джо воспринимал его именно так — как выигрыш, как подарок, как награду. Нью-Йорк — средоточие средств массовой информации, и только два типа людей правят здесь: шишки из прессы и уолл-стритовская толпа. Но если бы у него был выбор, он бы вообще-то отдал предпочтение телевидению.
Но Джо не мог пожаловаться на скорость своего продвижения.
Правление «Америкэн мэгэзинз», а ему еще нет и тридцати пяти!
В Манхэттене стоял яркий осенний день. Солнце пронизывало прохладный воздух. Оно не грело, но делало воздух сухим, заставляло блестеть все, на что падали его лучи в теплом уютном кабинете.
Он действительно искренне надеялся, что Топаз не будет претендовать на этот пост. Но он и не уступил бы. Никому бы не уступил.
— Ты часто видишься с Дэвидом? — спросила Ровена Барбару, зажав трубку между ухом и плечом, продолжая изучать цифры по продаже «Биттер спайс».
— Не очень, — призналась Барбара.
Дэвид Хэммонд, глава отдела в «Фанхаус рекордс» в Англии, связь с ним продолжалась у Барбары уже много лет.
— Он нашел себе какую-то девчонку из Центральной Европы и, оказывается, встречался и с ней, и со мной…
Ровена поморщилась:
— Наверное, это очень обидно.
— Да, конечно. Но ты же знаешь, я переспала как-то с одним парнем два года назад, когда мы с Дэвидом разбежались, и теперь он все время напоминает мне, будто это то же самое. Последнее время они с Эльвирой постоянно появляются на людях.
— И продолжает спать с тобой?
— Да, — вздохнула Барбара. — Конечно, ужасно неприятно, но я сексуально к нему очень привязана. И потом я люблю его, несмотря на то, что он такая сволочь. Чего женщина не делает, до чего только не опускается, если действительно влюблена.
— Да, — сказала Ровена, подумав о Майкле.
— Головой прекрасно понимаешь — не тот человек. Но не так все легко, как пишут в журналах: если ты видишь, что это подонок, тебе легче излечиться от страсти к нему. Ерунда!