Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России — страница 17 из 42

[169].

В 1893 году доктор П. Е. Обозненко провёл опрос среди проституирующих женщин. Из 4220 опрошенных свыше 75 % имели основную профессию: прислуга, фабричные, чернорабочие, прачки, няни, кухарки, портнихи, папиросницы, ремесленницы, шапочницы, чулочницы, башмачницы, цветочницы, перчаточницы, гувернантки, учительницы, актрисы, танцовщицы и так далее[170]. Как вы могли заметить, большинство из перечисленных занятий – низкооплачиваемый труд, а это значит, что главная причина дополнительного заработка натурой – нужда:

«Главной, самой сильной причиной проституции является бедность. Женщина может развратничать по разным побуждениям, но торговать собой её заставляет в огромном большинстве случаев одна только бедность. У Некрасова женщина, муж которой сидит в нетопленой квартире больной и голодный, а умершего ребёнка не на что похоронить,

… ушла молчаливо,

Принарядившись как будто к венцу,

И через час принесла торопливо

Гробик ребёнку и ужин отцу»[171].

Отсутствие достойного образования у бедных слоёв населения сильно ограничивало их профессиональные возможности. Конкретно у женщин ситуация была ещё сложнее, ведь их рабочие руки ценились куда меньше мужских. Особо ярко это прослеживалось на заводах и фабриках, где на одну и ту же должность хоть и могли нанять лиц разного пола, но при этом заработная плата мужчин была на 30 % выше. Для сравнения: к концу XIX века взрослый рабочий получал на фабричных производствах в Московской и Владимирской губерниях в среднем 14 руб. в месяц, тогда как работница только 10 руб. Если речь шла о подростках, то мальчики 15–17 лет зарабатывали 7,5 руб., а девочки – 6,5 руб.[172]Промышленникам наёмный женский труд из-за своей дешевизны был только на руку – молодых крепких девушек охотно брали на работу, но мало платили, что спровоцировало появление фабричной проституции:

«Капиталисту нет дела до высоконравственных изречений, что „место женщины у домашнего очага“ и проч.; он почувствовал, что труд женщины может быть столь же производителен, но не столь дорог, как труд рабочего мужчины. И двери фабрик и заводов широко открылись перед женщинами; но как дёшев этот труд и как им злоупотребляют предприниматели! Заработка женщине обыкновенно не хватает на удовлетворение самых скромных потребностей, почему часть работниц, если только не живёт у родных или не находится в других благоприятных обстоятельствах, должна обращаться к проституции»[173].

В начале XX века около шестой части всех проституток приходилось на фабрично-ремесленный класс[174]. К сексуальным услугам, как правило, такие работницы относились просто и оказывали их своим же коллегам в качестве дополнительного заработка. Так как их клиенты и сами на предприятии получали небольшие деньги, то и проституция здесь была дешёвой – 30 копеек, а то и вовсе обед в трактире. Женщины данного промысла продажными себя не считали, утешаясь мыслью, что это разовые случаи, и главная их профессия хоть и из низкооплачиваемых, но всё же приличных. К тому же, когда речь шла о выживании и попытках прокормить себя и свою семью, мало кто из них задавался вопросом нравственности:

«Женщины, работающие на фабриках и заводах, составляют значительное число тайных проституток; их промысел редко переходит за пределы фабричных стен, их потребители – фабричные рабочие, их интерес, за который они продают себя, – или ужин в закусочной, или стакан водки в кабаке; иногда в праздник они появляются в городе или окрестностях его и ищут промысла в портерных, кабаках, грязных трактирах и т. п. В летнее время тайная проституция в особенности переполняется в столицах и других более населённых и торговых местностях России от наплыва из деревень чернорабочих женщин, прибывающих для работ в огородах; на эти огороды являются также и женщины городского пролетариата, и вся эта масса работниц, начиная от детского возраста до старческого, проституирует по окраинам города»[175].

– Ты, душенька, гораздо вкуснее моей жены.

– Все ваши друзья говорят то же самое.

Журнал «Будильник» № 13


Крестьянки и жительницы деревень, приезжавшие летом в города как в командировку, являлись особой головной болью врачебно-полицейского комитета. В конце весны крупные полевые работы в сельской местности заканчивались, и, чтобы не терять освободившееся время, молодёжь устремлялась поближе к столице. При въезде целью своего пребывания они называли всё ту же работу в городских садах и огородах. Однако один такой рабочий день физического труда в 1890-х годах стоил около 50 копеек, что равнялось стоимости недорогого полового акта продолжительностью в несколько минут. Представляете, каким был соблазн заработать «по-быстрому»?

«Это объясняется резкостью перехода из деревни в столицу, где женщина встречает лёгкий труд сравнительно с сельским, достаточно хорошую плату, соблазны в костюмах и в трактирной жизни, отсюда в ней развивается лень и желание более лёгкой наживы и весёлой жизни»[176].

Конечно, такие новоиспечённые секс-работницы никак в полиции не отмечались. Часть из крестьянских девушек так и оставались в городе, в дальнейшем удобно устроившись, к примеру, прислугой в частный дом на хозяйские харчи и продолжая заниматься проституцией тайно. А часть в конце лета возвращались в деревню к родным, помогать с уборкой урожая. И вот здесь крылась главная опасность – сифилис и другие венерические болезни. Если в Санкт-Петербурге и Москве имелись больницы, в которых лечили кожно-венерические заболевания, то в сельской местности наличие хотя бы врача общей практики было большой удачей. Привезти с собой половую заразу и заразить ей окружающих было легко, а вот избавиться от неё без квалифицированной помощи, обходясь только знаниями бабок-знахарок и народных целителей, – сложно. Так сифилис забирался в самые отдалённые уголки страны.

Причины, по которым крестьяне мигрировали в города, могли быть и куда более существенными, нежели банальная дополнительная подработка. В годы неурожаев, когда не удавалось сделать запасы на зиму, сельское население было вынуждено искать иные способы прокормить себя и свои семьи. Как бы это грубо ни прозвучало, но в такие сложные периоды жизни от лишних ртов в доме тоже старались избавиться, отправив подросшую молодёжь на заработки. К сожалению, это значительно увеличивало ряды городских чернорабочих и проституток, так как быстро найти приличную работу неквалифицированным рабочим не удавалось.

Удачей считалось устроиться прислугой: кухаркой, прачкой, горничной. Неграмотной девушке выгоднее всего было поступить в услужение в дом пусть и с небольшой заработной платой, зато на полное обеспечение с предоставлением комнаты и обеда. Но даже на домашнем хозяйстве, которое по большей части ассоциировалось с женским трудом, зарплата мужчин была выше, а по числу прислуги мужского пола определяли зажиточность семьи. Провинциалок на место горничной или кухарки брали, но неохотно, считая их неопытными. Что писали об этом в газете «Московские ведомости» за 1894 год:

«Большинство москвичей ограничиваются женской прислугой, как более дешёвой и более пригодной для различных домашних поделок, как, например, для стирки белья, глажения и для кухонных работ. Но несмотря на большую потребность и большой спрос подобной прислуги, весьма трудно найти в настоящее время такую, которая удовлетворяла бы всем этим потребностям. Наибольший контингент подобной прислуги является в Москву из деревень, вовсе не знакомая с условиями московской жизни и её требованиями, не говоря уже о кулинарном искусстве, так что хозяйке дома зачастую приходится самой её обучать или самой стряпать, что отнимает у неё много времени, и не для всех приятно быть постоянно на кухне. Кроме того, прислуга эта в большинстве случаев имеет в Москве множество родных и знакомых, к которым отлучается весьма часто, в ущерб домашним занятиям. Отлучки эти повторяются еженедельно, и иногда на весьма продолжительное время. Хорошо ещё, если прислуга не пьёт, но случается зачастую, что она, отлучившись куда-нибудь, возвращается пьяной и неспособной ни на какую работу. Потерпишь раз, другой, наконец уволишь и наймёшь ещё худшую. Кроме того, все они очень требовательны относительно пищи и жалования, так что редко найдёшь женскую прислугу менее 5–6 рублей в месяц <…>

Что же касается мужской прислуги, то она составляет достояние людей более зажиточных, так как обходится весьма дорого и не может удовлетворять всем домашним нуждам. Случается между ними найти и поваров, но это весьма редко; в таком случае одной прислугой обойтись нельзя, но необходимо нанять и другую»[177].

– Что вы, Степан, как можно!.. Вдруг господа войдут!

– Не беспокойтесь, Машенька: барин вас в кабинете дожидается, а барыня меня – в будуаре.

Журнал «Будильник». 1912 год, № 18


Помимо недовольства навыками только что приехавшей из деревни молоденькой служанки, у замужних хозяек зачастую появлялось ещё и чувство ревности. Домашняя прислуга нередко становилась объектом внимания отцов семейства и их повзрослевших сыновей. В обстановке чужого дома, где у девушки нет поддержки близких, зато есть обязанность являться к господам по первому зову, было сложно защитить себя от грубых приставаний. Тайные сексуальные связи, если о них вдруг становилось известно супруге, заканчивались для жертвы насилия улицей и плохой репутацией, из-за которой ей тяжело было найти новое место работы. Случалось и так, что служанки сами провоцировали господ на минутные слабости, желая обзавестись лучшими условиями пребывания в доме, дополнительными деньгами и поводом для дальнейшего шантажа. Не последнее значение здесь играли психологические установки девушек: одни эмоционально легко могли справиться с сексуальным принуждением со стороны хозяев, не видя в этом ничего зазорного, другие, наоборот, винили себя же за распущенность и считали, что не заслуживают лучшей судьбы. Как желание лёгких денег, так и душевные переживания, что она «испорчена» и больше ни на что не годна, могли в будущем сделать женщину проституткой. По данным 1893 года, 52 % опрошенных проституток в России ранее работали прислугой