Баба Лиза не придумала ничего лучше, как прыгнуть в постель. Натянула одеяло до подбородка и замерла.
— Баба Лиза, проснись! — загремел во дворе голос Ивана, а следом раздался стук в дверь, такой сильный, такой нетерпеливый, что не проснуться никак нельзя было.
— Ох, кто это там? — закряхтела баба Лиза, выбираясь из-под одеяла. Ты, Иван, что ли? А время-то сколько?
— Открой, баба Лиза! — крикнул Иван. — Время позднее, но у меня к тебе дело есть, срочное.
— Ну что за дело? — недовольно спросила старушка, открывая дверь. Чего ты, Ваня, покою людям на даешь?
— Где твой квартирант? — рявкнул Иван.
— Кто, Володя?
— Да. Где он?
— Дома, где ж ему быть. Спит, наверное, он сегодня пораньше лег, даже не стал ужинать со мной, сказал, хочет как следует выспаться. А что случилось? — Баба Лиза демонстративно зевнула, прикрывая рот ладонью.
— Пошли проверим, — приказал Иван.
— Дай мне хоть кофту накинуть, холодно на улице.
Они вошли в кухню. Старушка включила свет в передней комнате. Иван сразу же шагнул к дверям второй, дернул за ручку.
— Он закрывается на ночь, — пояснила баба Лиза. — Все теперь закрываются, боятся люди. Погоди, дай-ка я постучу. Володя, Володя, ты спишь? Это я, Елизавета Петровна.
— Что стучалось, Елизавета Петровна? — послышался из-за двери сонный голос Егорова.
Иван остолбенел от неожиданности. С нескрываемым изумлением посмотрел на хозяйку.
— Тут Иван приехал, наш участковый, чегой-то хочет поговорить с тобой. Я уж сказала, что поздно, ты спишь, а он не верит.
— Открой, Егоров, — пробурчал Иван.
Он почувствовал непреодолимую усталость. Казалось, еще мгновение, и силы покинут его, так и сядет в этой комнате на табуретку и уснет. Он ведь не сомневался, что Егорова здесь нет. Заскочил домой, взял две запасные обоймы и острую косу, думал: ну, теперь никуда этот Зверь не денется. Ошибся… Это был не Егоров. Кто же в таком случае? Или — что?
— Я сплю, приходи утром, — ответил Егоров.
— Значит, не откроешь? — спросил Иван.
— Только в том случае, если у тебя есть ордер на обыск.
— Да в чем дело, Ваня? — спрашивала баба Лиза, дергая участкового за рукав куртки. — Почему ты так хочешь войти к Володе? Ты можешь толком объяснить или нет?
— Да что тут объяснять! — в сердцах махнул рукой Иван.
Повернулся и пошел к выходу.
— Ты уж извини, Володя, — сказала баба Лиза, выключила свет и поспешила за Иваном.
Но не догнала его. За воротами взревел мотоцикл, унося Ивана в ночную мглу.
12
На утро Иван проснулся рано, быстро позавтракал, оседлал мотоцикл и поехал к бабе Лизе. Накануне ночью он долго не мог уснуть — это лишь казалось, что коснется головой подушки и тотчас же отключится. Нервное напряжение сумасшедшего дня спадало понемногу, уступая место вопросам, на которые не было ответа.
После долгих раздумий Иван решил, что поговорить с Егоровым все же необходимо. Поговорить, посмотреть на него, послушать, что скажет. С тем и уснул.
Баба Лиза подметала двор, смахивая опавшие листья в большую кучу у ворот. Она не удивилась, увидев Ивана.
— Чувствовала, что ты приедешь, Ваня. Небось хочешь поговорить с Володей, пока он не уехал на работу?
— Хочу, — кивнул Иван.
— Только прошу тебя, не ругайся с ним, он проснулся не в духе, весь какой-то помятый, и на лице вроде как шрам появился, а может, лежал неудобно… Говорит, из-за тебя не выспался.
— Конечно, из-за меня, — сказал Иван, направляясь к кухне.
И снова забилось, запульсировало в сердце предчувствие: это был Егоров! Просто ночью успел вернуться раньше него.
Егоров стоял в передней комнате перед зеркальцем, висевшим на стене, причесывался. Легкая куртка стального цвета, такие же брюки, голубая рубашка, красный галстук — франт! Начальник электроцеха. Но лицо… У него было лицо человека, получившего накануне жестокую нахлобучку: темное, опухшее. Однако ни синяка, ни царапины не было заметно. Только белая полоска шрама на правой щеке появилась — прежде ее не было.
Иван вспомнил: отчаянный прыжок Зверя к чердачному люку, злобная пасть, красные глаза, поднявшиеся над люком, и его удар ногой по деревянной крышке — железная ручка вонзилась в морду Зверя… С правой стороны!
— Ну что? — спросил Иван, расстегивая кобуру. — Досталось тебе ночью?
— Это мелочи, — равнодушно ответил Егоров, не переставая поправлять прическу перед зеркальцем. — Временные неприятности.
— Так это был ты?! — закричал Иван.
— Докажешь — соглашусь. — Егоров повернулся, посмотрел в упор на участкового и усмехнулся. — Не докажешь — не занимайся клеветой.
— Это — клевета?! — Иван почувствовал, что у него от ярости перехватило дыхание. — Да я тебе, гад, знаешь что сделаю?!
— А это — оскорбление, — жестко сказал Егоров.
— А то, что было ночью?
— Я не знаю, что с тобой было ночью. — Егоров отвернулся.
Но Иван успел заметить дырку вместо зуба — слева, вверху. В памяти замелькали события кошмарной ночи: Зверь готовится к прыжку, выстрел, пуля выбила верхний левый клык…
— Знаешь, — сказал Иван. — Все ты прекрасно знаешь. Может, поговорим начистоту? Ну, давай, раскалывайся! Ну?!
— Что именно?
— О твоем фокусе!
— Я не фокусник. И вообще, извини, мне пора уходить, на автобус опаздываю. Если у тебя есть ко мне претензии, готов выслушать.
— Есть. И много!
— Слушаю, — Егоров демонстративно поднял руку с часами.
— Ну, ты и сволочь! — заорал Иван.
Схватил Егорова за грудки, тряхнул так, что куртка затрещала. Тот испуганно отстранился, в темных глазах мелькнули красные искры. Как не хотелось Ивану ударить Егорова, сдержался. Этого было делать нельзя… Он отшвырнул начальника электроцеха к стене.
— Ты ответишь за это! — прошипел Егоров, расправляя складки на куртке, разглаживая ладонью галстук.
— Ты кто? — с ненавистью спросил Иван. — Зачем явился к нам?
— Чтобы учить уму-разуму тупых ментов, — с презрением ответил Егоров.
— А вот это уже оскорбление, так сказать, при исполнении. — Иван шагнул вперед.
— Я буду рад, если ты ударишь меня, — сквозь зубы процедил Егоров. Красные искры горели в глубине его глаз, будто стремились прервать невидимую преграду и вырваться на волю. — Улик у тебя — никаких. Нет и никогда не будет. А преследование из ревности налицо. Не справляешься со своими обязанностями, не можешь найти преступника и отыгрываешься на мирных гражданах. В частности, на мне. За то, что я познакомился с твоей бывшей невестой, и она с удовольствием встречается со мной. Все яснее ясного. Не думаю, что твое начальство станет поощрять подобные методы работы. И что председатель поссовета одобрит твое поведение.
— Так кто же ты? — прищурившись, в упор спросил Иван.
— Тебе этого никогда не понять. Будет лучше, если забудешь Катю и уйдешь с дороги. Я оценю этот жест и, может быть, тоже уйду. Больше я ничего тебе на скажу.
— Оставить Катю?! Да я тебе самому глотку перегрызу! Понял? И запомни: я тебя поймаю, у меня будут улики. Я размозжу тебе хребет, разрежу на части и сожгу. И ты никогда больше не будешь охотиться за пацанами и стариками, ублюдок!
— Попробуй, — равнодушно сказал Егоров и пошел прямо на Ивана.
Участковый на сдвинулся с места. Егоров остановился.
— Я уничтожу тебя! — прорычал Иван и, круто повернувшись, выскочил из комнаты.
Егоров вышел следом за ним. Во дворе, с метлой в руках, стояла баба Лиза, в глазах ее светилось нескрываемое любопытство.
— Всего вам доброго, Елизавета Петровна, — улыбнулся ей Егоров. — Я ушел на службу, до вечера.
— До свидания, Володя, до свидания, — баба Лиза, проводила Егорова взглядом. А когда он вышел на улицу и скрылся из виду, повернулась к Ивану. — Ну чего, Аника-воин? Бегаешь тут, шумишь, а толку — никакого.
— Будет толк, баба Лиза, — сжал кулаки Иван. — Будет! Дай мне срок. Это, скажу я тебе, потруднее, чем взять банду головорезов.
— Ну, расскажи, что случилось этой ночью, Ваня, — спросила старушка, подойдя ближе. — А то я слыхала, утром на базаре бабы говорили, будто ты с этим чудищем сражался, будто стрелял в него, а пули, как от чугунка, отскакивали.
— Сражался, — не стал скрывать Иван. — Сейчас там, в доме Леонида Поликарповича, следственная группа работает. Я им ночью позвонил, так они ответили, раз, мол, трупов нет, приедем завтра утром, у нас тут и без тебя дел хватает. Хорошо хоть утром проехали.
— Ну и хорошо, что приехали. А ты мне про чудище-то расскажи, дюже любопытно.
— Зачем тебе это, баба Лиза? Потом ночью в туалет побоишься выскочить. Сиди себе лучше тихо.
— Забоюсь в туалет ночью бегать, так ведро помойное себе в хате поставлю, ты за это не переживай, Ваня. Ну, расскажи.
— Огромное черное существо, глаза красные, горят как уголья, не собака, что-то вроде пантеры, но и не пантера, страшнее, трудно сказать, на что похоже. Две обоймы в него выпустил, ну, пусть даже семь патронов промазал, но другие семь, голову даю на отсечение, прямо в грудь всадил. И в голову. Быка бы свалил. А чудовищу — хоть бы что. Отряхнется и снова на меня бросается. Я во двор к покойному Леониду Поликарповичу — оно за мной. Я на веранду, оттуда — в комнату. Вижу — летит в окно, пасть оскалена, вся в пене.
— Не собака это и не пантера, Ваня, — вздохнула баба Лиза.
— Что же это? Как с ним бороться?
— Леонид Поликарпович… такой хороший человек был, царство ему небесное, — тихо проговорила старушка. — Погиб…
— Так надо же найти его убийцу. А я, честно говоря, не знаю как.
— Дело сурьезное, — подтвердила баба Лиза. — А что Катерина? Говорят, свадьба ваша расстроилась?
— Я и сам не знаю, что с ней творится. И она сама, похоже, не знает. Черт бы побрал этого Егорова! Чует мое сердце — все дело в нем!
— Да ты не печалься, Ваня, все будет хорошо. Только не горячись и береги себя. Ну а пока ступай, дел у тебя много. Ступай, Ваня.