Примерно к этому времени относится начало эгейской торговли в Передней Азии. Впоследствии в Угарите существовал минойский эмпорий[57]. Один из угаритских документов (PRU, III, 16238) — иммунитетная грамота, выданная царем Аммистамру II купцу («тамкару») Синарану сыну Сигину, — свидетельствует о том, что корабли, принадлежавшие этому последнему, совершали регулярные плавания на Крит (matkabtu-ri)[58].
Однако государства материковой Греции и Крита, несомненно, стремились противодействовать массовому проникновению финикиян в Эгеиду, чтобы оградить свою торговлю от чужеземной конкуренции. Воспоминания о господстве критян в бассейне Эгейского моря отразились, как известно, в предании о талассократии Миноса (Thuc., I, 4). Любопытно, что установление критской талассократии Фукидид (I, 8) связывает с борьбой против карийцев и финикиян: «И не меньшими разбойниками были островитяне, карийцы и финикияне, ибо эти населяли большинство островов». Хотя далее Фукидид приводит доказательства только в пользу наличия карийского населения на островах, тем не менее ясно, что местоимение ούτοι («эти») относится в его тексте и к карийцам, и к финикиянам. Греческий эпос не знает о существовании каких-либо поселений финикиян в Эгейском бассейне. Не исключено, что существовавшие на островах Эгейского моря до минойской талассократии финикийские центры были разрушены критянами. Возможно, однако, что на сообщения Фукидида оказали влияние обстоятельства более поздней эпохи.
Некоторые следы ранних эгейско-финикийских связей, очевидно, могут быть обнаружены в языке и эпосе греков. В. Ф. Олбрайт, в частности, отмечал, что греческое слово Βύβλος (Библ) восходит к форме, встречающейся в эль-амарнской переписке и, следовательно, бытовавшей в финикийском языке в середине II тысячелетия до н.э., — Gubla (Библ), чему в более поздний период, в I тысячелетии, должно закономерно соответствовать финикийское gübäl (ср. евр. gebäl)[59]. Наименования Τύρος (финик, sur — Тир) и Σιδών (финик, sidön — Сидон) проникли в греческий язык в тот период, когда в произношении финикиян еще отчетливо ощущалась разница между звуками t и s, которые на письме обозначались одною графемой . Вероятно, это заимствование в греческом языке имело место во второй половине II тысячелетия[60].
В «Одиссее» Менелай, рассказывая о своих странствиях после падения Трои, упоминает о том, что он посетил Финикию и сидонян. В этом рассказе нашли свое отражение воспоминания о плаваниях греков в Переднюю Азию. Весьма примечателен маршрут этих путешествий, который может быть восстановлен следующим образом: вдоль побережья Малой Азии[61] через Кипр к финикийским городам (Odyss., IV, 83-84).
Однако эпос свидетельствует и о появлении финикиян в Эгеиде. Необходимыми условиями для развертывания активной финикийской торговли в указанном районе были падение ахейских государств материковой Греции и уничтожение гегемонии Крита на море. Судя по тому, что Сидон назван в эпосе богатым медью (Odyss., XV, 425: Σιδώνος πολυχάλκου), можно полагать, что финикияне вели в Греции торговлю медными и бронзовыми изделиями. Чрезвычайно показательно отсутствие в поэме упоминаний о Тире, тогда как Сидон упоминается неоднократно. Отсюда может следовать, что в период, когда складывался эпос, Сидону принадлежала ведущая роль в финикийско-эгейской торговле, хотя какое-то участие в ней Тира представляется весьма вероятным[62].
Финикияне в больших масштабах вели в Греции торговлю рабами. Так, свинопас Эвмей был похищен финикиянами на родине и продан в рабство в Греции (Odyss., XV, 390-484). Одиссей рассказывает о том, как коварный финикиянин замыслил продать в рабство доверившегося ему эллина (Odyss., XIV, 284-297). Сюжет о похищении финикиянами свободных — греков и негреков —был широко распространен в греческой, да и не только в греческой традиции. Отметим, в частности, рассказ Геродота (I, 1) о похищении финикиянами из Аргоса Ио, дочери Инаха, восходящий, по указанию историка, к персидским источникам.
Торговали финикияне и предметами роскоши. Так, в «Одиссее» рассказывается о серебряном кубке с золотой отделкой, который подарил Менелаю царь Сидона Фэдим (Odyss., IV, 615—619; XV, 115 сл.). Там же (XV, 416) финикияне характеризуются как «везущие на черном корабле много нарядов» (μυρι άγοντες ασύρματα νηϊ μελαίνη; ср.: Il., VI, 289-291). Геродот (III, 107) рассказывает, что финикияне ввозили в Грецию стираксу, которую в финикийские города доставляли арабы. О финикиянах как торговцах предметами роскоши рассказывают и другие источники (ср., например: Diod., V, 35, 4; Ps.-Arist., De mir. aus., 135), хотя непосредственно Грецию они в виду и не имели.
Археологический материал также свидетельствует о том, что в IX-VIII вв. финикияне вели активную торговлю в Греции. Мы имеем в виду обнаруженные в Идейской пещере, на Самосе и в храме Артемиды Орфии (Спарта) изделия из слоновой кости финикийско-египетского происхождения[63]. Интенсивное развитие торговли явилось в дальнейшем предпосылкой к переселению финикиян в Грецию. К сожалению, это подтверждает только письменная традиция, хотя анализ археологического материала также позволил Р. Д. Барнетту высказать предположение о возможности переселения финикийских ремесленников на запад. Геродот (VI, 47), рассказывая о разработке финикиянами металлических рудников на острове Фасос, писал: «Видел я и сам эти рудники, и больше всего из них удивительны те, которые открыли финикияне, под предводительством Фаса населившие (κτίςαντες) этот остров, который ныне имя имеет по Фасу этому, финикиянину. Рудники же эти финикийские находятся на Фасосе между местностью, называемой Энирами, и Кенирами против Самофракии, там, где большая гора совершенно разрыта в поисках металла».
Некоторые моменты этого этиологического предания следует признать исторически достоверными, тем более что свидетельства Геродота обычно достаточно авторитетны. Прежде всего невозможно отрицать наличие металлоразработок на Фасосе. Разработка этих рудников связывается с заселением острова финикиянами, основавшими там, как показывает употребленное Геродотом слово κτίςαντες (букв: «основавшие»), свое поселение и построившими храм Геракла — Мелькарта. «Видел я в Тире,—писал Геродот (II, 44), — и другой храм Геракла, имеющего прозвище Фасосского. Прибыл я также на Фасос, где нашел храм Геракла, посвященный финикиянами, которые, приплыв на поиски Европы, заселили (έκτισαν) Фасос; а это было на пять поколений раньше, чем в Греции родился Геракл, сын Амфитриона». Финикийские храмы, основывавшиеся за пределами собственно Финикии, служили опорными пунктами финикиян в их торговле с местным населением. Подобный храм весьма незначительных размеров с керамическим фондом начала I тысячелетия до н. э. был открыт П. Сэнта в районе так называемого святилища Тиннит в Карфагене[64]. Об основании подобного храма сообщает и Перипл Ганнона (Per. Hann., 4). Постройка на Фасосе храма Геракла-Мелькарта свидетельствует о значительной роли, которую ко времени его основания играл в торговле Эгеиды Тир[65]. Следовательно, основание храма должно отнести к концу II или к началу I тысячелетия. В библейской традиции Эгейский бассейн фигурирует прежде всего как поставщик металла (ср., например: Ezech., XXVII, 13 и 19). Быть может, определенную роль в становлении этих представлений сыграла и эксплуатация рудников на острове Фасос. Интересно и направление финикийской экспансии в Эгеиде —на север, к выходам в бассейн Черного моря.
Геродот (I, 105) сообщает также, что финикиянами был сооружен храм Афродиты (Астарты?) на Кифере. Этим, однако, свидетельства в пользу широкого движения финикиян в Грецию не исчерпываются. Некоторые религиозные культуры в раннем Коринфе—Афродиты с сопровождавшей его священной проституцией, Геры Акреи с человеческими жертвоприношениями, Афины, носившей титул Φοινίκη (ср.: Schol. Lye., 658; St. Byz., s. π. Φοινικαίον), — испытали на себе, быть может, воздействие финикийской религиозной практики, хотя Т. Дж. Данбэбин, систематизировавший этот материал, считал спорным вопрос о том, селились ли финикияне и выходцы из Сирии в Коринфе[66].
Имеются некоторые сведения в традиции и о колонизации финикиянами острова Родос. Афиней (Deipnos., VIII, 15, 36) рассказывает, что родосский историк Эргий посвятил специальный труд этому вопросу. К труду Эргия восходит, очевидно, сообщение Диодора, согласно которому Кадм соорудил на острове храм Посейдону, а оставленные при храме спутники Кадма — финикияне впоследствии образовали симполитию с коренным населением острова (Diod., V, 58, 2). Вопрос о достоверности этого предания до настоящего времени не решен. На основании изучения камирских фигурок из слоновой кости, близких по своему стилю к нимрудским, и росписи родосских «тарелочек» Ф. Поульсен считал возможным постулировать длительное сосуществование греков и финикиян на острове[67]. К. М. Колобова полагает, что наличный археологический материал свидетельствует о финикийском влиянии только в период господства «ориентализирующего» стиля и что, следовательно, нельзя говорить о колонизации финикиянами Родоса[68]. Не решая здесь окончательно этой сложной проблемы, заметим только, что создание «ориентализирующего» стиля, несомненно, требовало длительного предварительного ознакомления с соответствующими образцами и внедрения их в быт. Вероятно, правильнее было бы утверждать, что наличный археологический материал и создание «ориентализирующего» стиля свидетельствуют о длительном экономическом и культурном взаимодействии финикиян и греков еще до создания указанного стиля. То обстоятельство, что археологические памятники, известные в настоящее время, не содержат прямых указаний на финикийскую колонизацию Родоса, само по себе не может служ