— Вилами не вилами, а пестовские ребята просили привет передать. Володька сказал, коли встретишь того героя, поклон до земли… Синяки-то подлечили?
Ленька напомнил Никите о неудавшемся походе, который был сорван колычевцами. Узнав, что второго июня пионерский отряд пойдет на заготовку ивняка для починки плетня у свинофермы, Ленька решил воспользоваться этим. Со своими друзьями он немедленно отправился в деревню Пестовку, расположенную километрах в семи от Латрушей, и встретился с Володькой Великановым — вожаком пестовских ребят.
— Верь, что не желаю вам худа, — говорил Ленька, заискивая перед Великановым. — Якишев грозился осмотреть ваши снасти у Зеленого плеса и забрать рыбу. «Мы, говорит, жирную ушицу из Володькиной рыбки сварим, а он пускай живот погладит!»
— Треплешься, — усомнился Володька. — Никиту знаю, вроде не такой он: на чужое добро не позарится.
— Не зарится? А кто теплицу колхозную очистил? Он! Это уже доказано. У нас все знают, что Никита залез огурцы воровать, а как прижали его, распустил нюни. Родители на коленках перед Герасимом Сергеевичем ползали, просили, чтобы сына в школе оставили. А ты говоришь…
— Проверю.
— Как хочешь… В общем, Володька, дело такое: предупредил хорошего друга, а там — тебе видней. Не мои снасти пострадают.
И Великанов поверил.
— Уж я их встречу…
Шагая домой, Ленька сиял:
— Видели, как я Великанова вокруг пальца обвел? — хвастался он перед приятелями. — Учитесь!.. Ну а теперь за мной, на Зеленый плес!
— Зачем? — в голос спросили Толя с Демкой: они еще не понимали, к чему разыгрывал эту комедию вожак.
— Сейчас устроим пестовцам маленький Карфаген! Соображаете? Вытащим пестовские снасти и вытрясем рыбу. Рыбка нам пригодится. А завтра Володька с Никитой рассчитается сполна за наши грехи! Ха-ха-ха!
Так оно и получилось. Пестовцы, обнаружив на берегу рыболовные снасти, единодушно решили, что это сделал Никита. Устроив засаду в густых зарослях ивняка, они встретили пионеров градом камней. Завязался короткий, но жаркий бой. Пестовцы, приготовившиеся к битве заранее, одержали полную победу.
— О пестовцах будет особый разговор, — ответил на Ленькин намек Никита. — Шагай теперь: мешаешь нам.
— Ого!
— До свидания, — повторил Никита таким тоном, что Ленька невольно попятился. — Иди!
Наградив Никиту многообещающим взглядом, Ленька двинулся в дальний угол двора. За ним поплелись Толя и Демка.
— Задавала, — сказала Аленка вслед обидчику. — Демка с Толькой ползают за ним, будто слуги. Карелин — понятно, а вот Рябинин…
— Пусть ходят, — откликнулся Костя.
В той стороне, куда ушли колычевцы, послышался шум, раздались голоса. Над кустами мелькнул козон. Костя встрепенулся, вскочил.
— Никитка, в бабки играют! Пойдем?
— Некогда.
— Пойдем, Никитка! По разику сыграем!
— Нет времени, говорю.
— Тогда дай козонка. Сыграю и верну, — раскосые Костины глаза умоляюще смотрели на друга. Никита не устоял, вытащил из кармана заветный свинцовый козон и подал Косте.
— Не потеряй.
— Ручаюсь! — откликнулся Костя на бегу.
Игра в бабки велась не парами, как обычно, а один на один, до полной победы чемпиона. Костя занял очередь и уселся на траву возле забора. К черте, обозначающей линию огня, подошел Толя Карелин в сиреневой майке с белым воротничком и подвернутыми выше локтей рукавами. Прежде чем ударить, он тщательно и долго прицеливался, не спеша отводил руку далеко назад, отчего худые лопатки на спине топорщились, и, шагнув вперед, сильным броском посылал биту. Описав в воздухе кривую, она со свистом врезалась в ряды бабок.
— Тайфун! — определил кто-то из болельщиков.
— Косой косит!
— Покажи, Толька, этой мелюзге, где раки зимуют, — выпятив грудь, подбадривал приятеля Ленька. — Пусть знают наших!
И Толя старался. Ребята проигрывали один за другим, и очередь подходила к Косте. Привлеченные шумом, пионеры стекались на поляну со всех сторон.
— Кто там следующий? — расходился Толя, окрыленный успехом. Костя встал. Ленька при виде его не удержался и съязвил:
— Губошлеп, готовь контрибуцию: платить придется!
— Еще неизвестно, кто кому.
Расставили бабки. Метнули жребий. Косте выпало право начинать игру. Он отошел на линию огня и прицелился. Толя, заметив у него в руке «свинчатник» Никиты, сразу померк. Костя ударил. Кона, как не бывало. Болельщики свистом и оглушительным ревом приветствовали хорошее начало.
— Ур-ра-а-а!
— Ставь, Карелин, ставь!
— Лупит, как снайпер!
Ленька нахмурился, замолчал. Не желая смотреть на разгром приятеля, он кивнул Демке и процедил:
— Шагаем отсюда.
Случается, говорят о каком-нибудь человеке, что его будто бы распирает от гордости. Не верьте! Если бы все было именно так, то Костя бы стал величиной с Казбек, Эльбрус или Эверест. А так он оставался тем же розовощеким коротышкой, несмотря на то что очень гордился победой. Особенно приятно было смотреть, как при каждом его ударе Карелин боязливо вздрагивает, пряча голову в плечи, словно свинцовый козон бьет не по бабкам, а ему по голове. Болельщики охрипли. А Костя все бил, бил и бил без промаха.
— Забирай, Костик, козон! Это за хорошую игру, — сказал Никита. — Молодец!
— Мне козон! Насовсем?!
Громкий тревожный крик, прозвучавший на улице за воротами, оборвал Костю на полуслове.
— Пожа-ар! Пожа-а-а-ар!
Все устремились со двора.
За колхозным стадионом в небо тянулся высокий столб густого дыма. Легкий ветерок чуть колыхал его, а на высоте расстилал черным, зловещим знаменем.
— За речкой горит! — перескакивая через изгороди и плетни, прямиком по огородам бросились ребята к горящему дому. Колычевцы бежали первыми.
— Весь сгорит, — говорил на бегу Ленька, наблюдая, как жадные языки огня пляшут по деревянной крыше. — Вот пылает!
Мимо, обжигая крапивой босые ноги, промчалась Аленка Хворова. За ней Костя, Никита, Гоша… Аленка, не останавливаясь, проскочила во двор горящего дома. Никита отдавал короткие распоряжения:
— Открой, Костик, хлев: может, там скотина! Гоша! Ворота на всю ширину, чтоб пожарники с ходу въехали.
На глаза Якишеву попался Демка.
— В избу! — крикнул он. — Забежишь, хватай, что под руку попадется, и выноси… Да не застревай, задохнешься! За мной!
Густой едкий дым белесой пеленой застилал глаза, вызывал слезы и приступы кашля. Ориентируясь по едва заметным в дыму окнам, Никита из кухни пробрался в комнату и, стащив с кровати одеяло, стал бросать на него вещи. Вдруг из соседней комнаты прозвучал слабый голос. Кто-то звал на помощь.
— Сюда! Сюда!
— Аленка! — узнал Никита. — Где ты! Выходи, ко мне иди!
Нашарив дверь, Никита толкнул ее. Дыму в соседней комнате было значительно меньше. В углу на стуле рядом с детской кроваткой сидела Аленка, обнимая обеими руками маленькую русоголовую девчушку в белой коротенькой рубашонке.
— Беги на улицу! — скомандовал Никита. — Живо!
— Ногу распорола.
Из разбитого колена девочки сочилась кровь и алой струйкой сбегала вниз. В комнату влетел Демка. Молча выхватил из рук Аленки малышку и скрылся в дыму.
— Аленка, держись за меня, — приказал Никита. — Держись крепче!
— Ой, Никитка, больно!
— Потерпи. На улицу выскочим, перевяжем.
Подкатили пожарные повозки. От колодца быстро протянули шланги, заработали насосы. Из брандспойтов вырвались упругие сверкающие струи воды. Пожарная команда пошла в наступление. Зашипели, запотрескивали успевшие уже обуглиться бревна, доски. Огонь умирал. Совсем исчезли яростно бушевавшие языки пламени, захлестываемые потоками воды.
Ленька с Толей, устроившись на заборе, следили за тем, как пожарники ликвидируют последние очаги огня.
— Демка, — крикнул Толя, — иди сюда!
— Некогда! — отмахнулся тот.
— Ленька зовет.
— Видишь, делом занят!
— К Никите перекинулся, — проговорил Ленька. — Ишь, старается.
— Имущество спасают они, — сказал Толя. — Якишев не растерялся, прямо в огонь бросился и ребят повел…
— Тоже, геройство. Хочешь знать, я в пламя хоть с закрытыми глазами.
Постреливая мотором, к месту пожара подкатил мотоцикл. Илья Васильевич выскочил из коляски и, кивнув ребятам, стал разговаривать с начальником пожарной охраны.
— Вовремя подоспели, — похвалил он усталых, перепачканных сажей людей. — Дом почти целый, вещи спасли.
— Ребятам спасибо, — ответил усатый пожарник. Об имуществе они позаботились…
Илья Васильевич подошел к ребятам, отдыхающим на траве, поднял на руки смущенную Аленку и поцеловал. Никите, Косте, Гоше, Демке и другим крепко пожал руки.
— Благодарю вас, дорогая пионерия, лихие мои комбайнеры.
— Илья Васильевич, — поднялся Никита. — Просьба к вам есть. Поранила Аленка ногу гвоздем. Довезите ее до дома.
Глухих осмотрел рану, которая оказалась глубокой, поднял девочку и перенес в коляску.
— Садись, — приказал он Демке. — Придерживать будешь. — Ваня, — обратился он к Ивану Полевому. — Доставь немедля в больницу. Накажи, чтобы перевязку сделали. Трогай!
Мотоцикл заревел мотором и сорвался с места. Демка одной рукой уцепился за поручень возле заднего седла, а другой поддерживал Аленку.
Пионеры дождались хозяев, сдали им вещи и направились в школу. Ленька с приятелем поплелись вслед за ними. Перепрыгивая канаву, Колычев наступил на какой-то твердый предмет. Острая боль пронизала пятку. Ленька повалился на траву и выругался:
— Черт! Никак на стекло напоролся!
Осмотрел ногу — цела. Взглянул на траву — свинцовый козон, знаменитый якишевский «свинчатник» лежал перед ним.
— Толька!
— Никитин козон? Где взял?
— Тут нашел.
— Отдашь?
— Дурак я, что ли? Он терять будет, а я находить и отдавать! Не дождется!
— Вообще-то нужно, пожалуй, вернуть козон, — неуверенно проговорил Толя. — Никита на пожар торопился…
— Хоть в Африку! Другой раз пусть рот не разевает! Явится Никита домой, хвать-похвать — нет козонка! Туда-сюда забегает, а козонок-то у меня!