Бобби-Джо тем временем отчаянно пытался привлечь внимание девиц на катере. Скакал у самой воды, ухватившись рукой за ширинку.
А почти прямо под ним Антонио уже приближался к размыву в стенке. Вот он, проем. Под напором набегающих волн ил и песок мотались у подводного входа в пещеру туда-сюда, в такт им колыхались плети водорослей. Да, здоровенная дыра. В ширину значительно больше, чем в высоту, внутри темно. Прямо перед ней – заросли оранжевых губок. Антонио пару раз нажал на спуск камеры.
А потом увидел в толще воды пузырящиеся длинные следы пуль, совсем близко.
Умберто и Бобби-Джо стояли у самого края стенки, посылая в колышущийся внизу ковер из водорослей пулю за пулей, которые с шипением пронзали воду. Затворы клацали громче, чем притушенные глушителями хлопки выстрелов. Бобби-Джо метнулся за арбалетом.
Одна из пуль попала Антонио в ногу, от которой расплылось облачко крови – вначале красной, потом серой. Дыра по-прежнему маячила перед ним. Опять белые хвосты вонзающихся в воду пуль. Он беспомощно закружился возле стенки, стараясь держаться как можно глубже.
Бобби-Джо заметил пробивающиеся сквозь покрывало водорослей пузыри акваланга. Радостно оскалясь, прицелился из арбалета и нажал на спуск. Привязанный к стреле шнур натянулся, с него закапала вода.
Ласты Антонио замерли. Покрывало из водорослей тяжко вздымалось и опадало у него над головой – тяжко, как его грудь.
Кари, которая терпеливо ждала в кабине пикапа в полутора кварталах, не сводила взгляд с циферблата часов.
Когда прошло ровно сорок минут, позвонила Антонио на мобильник. Он не ответил. Нажала на «вызов» еще раз.
Телефон в окровавленной пластиковой сумке лежал на столе в павильоне у бассейна, рядом с липким от крови перфоратором фирмы «Созал». Телефон загудел, заелозил внутри сумки.
К ней потянулась окровавленная рука Бобби-Джо. Выудила из сумки двумя пальцами, поднесла к уху.
– Аллё, – сказал Бобби-Джо.
– Антонио? Алло? – произнесла Кари.
– Ку-куу! – дурашливо отозвался Бобби-Джо. – К сожалению, Антонио в данный момент вышел. Был, да весь вышел. Ему что-нибудь передать?
Заржав во все горло, Бобби-Джо отключился. Остальные вокруг него тоже загоготали. С довольным видом Бобби-Джо вытер окровавленные руки мокрой футболкой с логотипом фирмы по обслуживанию бассейнов.
С неба опять пролился короткий, сверкающий на солнце дождь, пробарабанил по крыше пикапа. Появившаяся было радуга быстро потускнела и исчезла.
За руль, Кари! Часики тикают!
На самом деле секундная стрелка просто ритмично продвигалась по циферблату без всякого тиканья. Тикало у нее в голове. Стеклоподъемники в пикапе были самые простые, не электрические; покрутив ручки, она опустила оба окна до отказа. Кабину продул прохладный ветерок.
Глаза щипало, но слез не было. У стены дома, возле которого она поджидала Антонио, цвели оранжевые жасмины, и Кари отчетливо чувствовала их запах, особенно сильный после дождя.
До нее дошло только тогда, когда она увидела все собственными глазами – когда на дороге увидела своего мертвого жениха с его шаферами, все были в автомобиле, а автомобиль полыхал, подожженный теми, кто его только что расстрелял. Соседи пришли в церковь, где она дожидалась его с букетом жасмина в руках. Они пришли, чтобы рассказать ей об этом, и она побежала туда, побежала к своему жениху – навалившемуся на руль рыжеволосому парню в белой кружевной рубашке-гуайавере. В стеклах машины зияли звездообразные дырки от пуль, и она, доломав растрескавшееся боковое стекло камнем с дороги, попробовала вытащить его. Просунула руку в разбитое окно, попыталась вытащить его из машины. Те в собравшейся толпе, что похрабрее, пытались оттащить ее, но она все цеплялась за него, они тянули, и на руках у нее оставались порезы от разбитого стекла, а потом взорвался бензобак, и ее подбросило над землей. На ее свадебном платье застывала коричневая кровь.
В сумочке на поясе у Кари лежали две балеады[51] с мясом и сыром – на случай, если они с Антонио проголодаются. Она посмотрела на балеады. До сих пор теплые; полиэтиленовый пакет, в который они уложены, запотел изнутри. Она вытряхнула его из сумочки прямо на пол кабины. Пошарила рукой под сиденьем, вытащила оттуда «ЗИГ-Зауэр» сорокового калибра, сунула в сумочку на поясе. Вылезла из кабины. Пару раз глубоко втянула воздух, словно набираясь у жасминов силы. В голове прояснилось.
Полтора квартала до ворот дома Эскобара Кари прошла пешком. Вынула из почтового ящика всякий рекламный хлам. Можно будет сказать, что пришла за расчетом.
Набрала код на пульте калитки сбоку от ворот. Между высокой живой изгородью и каменной стеной, разделявшей участки, оставалось небольшое свободное пространство – где тянулись электрический кабель с распределительными коробками наружного освещения и системы полива. Можно будет пройти там, оставаясь незамеченной.
Когда Кари, пригнувшись и почти прижавшись к стене, пробиралась узким проходом, под остатками закатного солнца на паучьей паутине у нее над головой яркими красными огоньками вспыхивали дождевые капли.
Матео, сложив третий ряд сидений «Кадиллака Эскалейд» Ганса-Петера, укладывал на освободившееся пространство большие пластиковые мешки. Кари он не заметил.
Она оставалась под прикрытием живой изгороди, пока не добралась до выходящего на море садика.
Порог павильона напротив бассейна был перемазан кровью – недавно через него кого-то тащили. Оставив свое укрытие, Кари быстро пересекла открытое пространство. Толкнула дверь в павильон. Увидела ноги, потом ласты. Тело лежало на банкетном столе возле бассейна. Ластами к ней. Она много раз видела ноги Антонио, когда он обслуживал бассейн, и сразу все поняла. Это были ноги Антонио. И туловище тоже его. А вот голова отсутствовала.
Кари оглядела пол в поисках головы, но не увидела ничего, кроме лужи крови, темной и начинающей уже сворачиваться по краям.
Лицо ее словно занемело, застыло, как маска. Но рук это онемение не коснулось. Она положила ладонь на спину Антонио. Еще теплый.
В этот момент в павильон у бассейна вошел Бобби-Джо.
Руки у него были заняты – он тащил большой рулон полиэтиленовой пленки, моток веревки и садовый секатор с длинными ручками, чтобы отрезать Антонио пальцы. Зацепившись своей ношей за дверь с москитной сеткой, Кари он поначалу не заметил.
Спереди рубашка и штаны у него были все в крови. Увидев Кари, он сбросил рулон на пол и ухмыльнулся. Желтые глаза буквально поедали ее, захватывали целиком. Если не дать ей завизжать, можно будет трахнуть ее пару раз, пока остальные не прочухали и пока Ганс-Петер не приказал ее прикончить. Ну да, вырубить и натянуть по-быстрому, пока она еще тепленькая, а коли остальным тоже захочется, то пускай уже с дохлой развлекаются, как-нибудь справятся.
Охваченный приятным предвкушением – аж мурашки по хребту, он замахнулся было тяжелым секатором и сделал первый шаг, но в этот момент Кари дважды выстрелила ему в грудь. Вид у Бобби-Джо был скорее удивленный – пока она не влепила ему еще одну пулю прямо в физиономию.
Его ноги еще продолжали дрыгаться, когда она перешагнула через него, засовывая пистолет обратно в сумочку на поясе. Услышав доносящиеся из дома вопли, метнулась в садик и, сильно оттолкнувшись ногами, ласточкой прыгнула с причальной стенки. В глаза метнулся ковер из перепутанных водорослей, накрытый разводьями грязно-белой пены, – пистолет в сумочке крепко ударил в живот, а в волосах застряли зеленые пряди, когда она с плеском врезалась в воду.
Уловив сквозь покрывало морской травы какое-то движение наверху, Кари резко толкнулась ногами и поплыла под водой, задержав дыхание. Вынырнула только под настилом причала на соседнем участке. Два судорожных вдоха – и опять под воду. Вдруг в подводном полумраке – какое-то движение прямо под ней, чуть слева. Что-то темное, длинное, вытянутое. Она напрягла остатки сил, попробовала прибавить ходу, отчаянно работая руками и ногами. Жутко мешала болтающаяся на поясе сумочка с пистолетом – тормозила, тянула вниз. Кари вынырнула было на поверхность, чтобы хватить воздуху, но едва успела – что-то цапнуло ее за лодыжку, опять потянуло под воду. Голову облепили перепутанные плети водорослей; она слепо потянулась к лицу рукой, чтобы сбросить их. В этот момент ее ухватили и за вторую лодыжку, с силой дернули вниз.
Кое-как удалось вынырнуть еще раз, глотнуть воздуха, но что-то продолжало неуклонно затягивать ее под воду. Кари опять смахнула с глаз водоросли, грудь судорожно сжалась – сейчас не выдержит и вдохнет воду вместо воздуха! Вдруг проблеск света из прорехи в покрывале из водорослей над головой, и она поняла, что это Умберто – в акваланге, широкой маске, из загубника к поверхности поднимается струйка пузырей. Хочет ее утопить. Не подплывая вплотную, держится внизу, ухватив ее за ноги, не дает поднять голову над водой всякий раз, когда ей хочется глотнуть воздуха. Рука сама собой полезла в сумочку на поясе. Воспользовавшись тем, что Умберто крепко вцепился ей в лодыжки, Кари резко согнулась пополам, оказавшись практически вплотную к нему. Крепко прижала к нему сумочку с пистолетом и дважды спустила курок. Полыхнувшие вспышки на миг ослепили ее, словно кто-то зажег подводный осветительный факел. Оттолкнувшись от него ногой, она опять всплыла. Горящими огнем легкими жадно втянула перемешанный с водяной пылью воздух, поперхнулась. Изо всех сил вцепилась в перекладины купального трапа у пирса, судорожно срывая с лица плети водорослей, безостановочно откашливаясь и отплевываясь.
До участка, где она оставила пикап, оставалась еще добрая сотня ярдов.
Дрожа всем телом, Кари рухнула на водительское сиденье, вцепившись в мягкую обивку. На миг показалось, что под рукой опять кружевная гуайавера, на которой жесткими коричневыми пятнами застыла кровь.
Глубоко вдохнула воздуха, густо пропитанного ароматом жасмина. Слез не было.