В такт покачиванию кремационной машины в ней вдруг стало что-то позвякивать.
– Бикини из тонкой кольчуги, – пояснил Ганс-Петер. – Начинает биться о кости, когда мясо отваливается.
– Такое тоже возьмем, – сказал мистер Имран. – Нужно точно в размер покупать?
– Совсем необязательно, – ответил Ганс-Петер. – В комплекте идут дополнительные регулировочные звенья – совершенно бесплатно.
– Можно взглянуть на почки?
Ганс-Петер достал из холодильника почки Карлы.
Мистер Имран отогнул полиэтилен, прикрывающий контейнер с водой и кусочками льда.
– Мочеточники малость коротковаты, причем на обеих.
– Мистер Имран, они трансплантируются ближе к тазу, буквально в дюйме от мочевого пузыря, а не на свое нормальное место. В типичное положение уже сто лет никто не пересаживает. Этих мочеточников хватает за глаза.
Наконец мистер Имран благополучно отбыл – с парой розовых почек, плавающих в физиологическом растворе. Рассудив, что реципиент вполне обойдется и одной, а при наличии двух послеоперационных шрамов ничего и не заподозрит, мистер Имран съел одну из почек прямо в машине.
Восторженно приподнял брови.
– Пре-сале![95] – с придыханием вымолвил он.
Глава 29
В одном из прибрежных районов Барранкильи разместился небольшой консервный заводик под названием «Оро дель мар» – «Золото моря». Среди видавших виды рыбацких грузовичков у входа стоял «Линкольн» дона Эрнесто – 1963 года выпуска, с широченными распашными дверями.
За длинным столом на верхнем этаже совещались дон Эрнесто, некий Джей-Би Кларк из Хьюстона и директор заводика сеньор Валдес. Предприятие совсем недавно открылось, и дон Эрнесто активно помогал ему встать на ноги. На столе стояли два блюда с улитками и бутылка вина. Гомес, который не умещался ни в одно из кресел у стола, устроился на стуле возле двери. Хотя основной его ролью была охрана хозяина, дон Эрнесто нередко прислушивался к его советам.
Кларк – специалист по рекламе – открыл заготовленный план.
– Вы сказали, что в слогане хотите сделать упор на эксклюзивность и престиж. На ключевых словах вроде prestigiosos.
– Caracoles Finos y Prestigiosos[96], – предложил дон Эрнесто. – Это влезет на этикетку или слишком длинно?
– Влезет. И не такое влезало.
Кларк выложил на стол эскизы баночных этикеток. На одной из них красовалась Эйфелева башня с надписью «Caracoles Finos», на другой – большие буквы «Fine Escargots»[97] на фоне какого-то французского антуража. На третьей – увитое виноградом шато на заднем плане, и крупно – ползущая по стеблю улитка. На всех этикетках мелким шрифтом было напечатано: «Изготовлено в Колумбии».
– Почему тут написано «Изготовлено в Колумбии»? – встрял Гомес. – Почему нельзя сразу написать «Изготовлено во Франции»?
– Потому что это противозаконно, – объяснил Кларк. – Вы ведь закатываете их в банки прямо здесь, правильно? Весь этот французский антураж – чисто чтоб подстегнуть продажи.
– Да, это будет несколько неэтично, – кивнул дон Эрнесто.
– В телевизионных роликах можно использовать гондурасскую песенку «Sopa de Caraco»[98], – предложил Гомес.
– Но она не французская, – возразил Кларк.
– На этикетки планируется наносить костный клей. Их что, лизать прикажете, перед тем как лепить? – полюбопытствовал директор, которого больше интересовали чисто производственные вопросы.
– Нет, сеньор Валдес. Как определимся со спросом, так сразу же купим машину для наклеивания этикеток, – успокоил его дон Эрнесто. – Пока что просто закатывайте банки. Покажите мне раковины.
Валдес поднял на стол картонную коробку. Зачерпнул оттуда пригоршню раковин, раскинул по столу.
Гомес понюхал одну из них и наморщил нос.
– Пахнут прогорклым сливочным маслом и чесноком. В ресторанах их не моют перед тем, как выбросить, просто сгребают с тарелок.
– Мы пробовали их вымачивать, но от «Клорокса»[99] тускнеет окраска, – сказал Валдес.
– Попробуйте «Фэб» с лимонной отдушкой, – присоветовал Гомес, опытный холостяк.
Дон Эрнесто отодвинул от себя эскизы.
– Сеньор Кларк, я хочу, чтобы вы поместили на этикетку что-нибудь простое и элегантное. Горящая свеча, женская рука берется за ножку бокала… Как же вам объяснить-то… В общем, представьте, что вы приносите этих улиток даме, и она сразу же видит в вас сильного и надежного мужчину, мужчину своей мечты.
– А потом, когда их съест, дарит вам свою gatita dulce. Gatita dulce[100] – это значит «мохнатка», – любезно перевел Гомес.
– Да знает он, что это значит, – буркнул дон Эрнесто. – А теперь, Валдес, какие из этих улиток настоящие французские?
– На зеленом блюде.
– Итак, на одном блюде у нас отборные французские улитки, на другом – нашего собственного производства. Как вы сами видите, выглядят они практически одинаково. И я уверен, что и на вкус не должно быть особой разницы. Ну что, попробуем? – сказал дон Эрнесто.
Все отвели глаза.
Первым нарушил молчание Валдес:
– Permiso[101], дон Эрнесто, если это возможно…
– Вот как раз по этой причине мы и пригласили Алехандро. Сходи за ним, Гомес.
Дон Эрнесто взял французскую улитку с зеленой тарелки и принялся демонстративно ее жевать. Вскоре вернулся Гомес в сопровождении Алехандро – мужчины лет тридцати пяти в широченной соломенной шляпе и пышном, похожем на бант галстуке. Из нагрудного кармана у того торчал затейливо сложенный платочек.
Дон Эрнесто положил пустую раковину на синюю тарелку.
– Алехандро – всемирно известная знаменитость в своей области, выдающийся гурме и ресторанный критик. И кстати, мистер Кларк: у него хорошие знакомства во всех гастрономических журналах.
Алехандро уселся в кресло, протянул руку через стол Кларку.
– Дон Эрнесто мне льстит. Я просто люблю поесть, а некоторые думают, что я какая-то там звезда.
Дон Эрнесто налил ему вина.
– Прополощите свои вкусовые сосочки, друг мой. Для начала отведайте улиток с южного побережья Прованса, французских.
Подвинул критику зеленое блюдо.
Алехандро профессионально погонял одну штучку во рту. Отпил немного вина, восторженно закивал.
Потом дон Эрнесто предложил ему экземпляр собственного производства.
– А вот эти из Бретани, тоже из Франции.
Алехандро выковырял улитку из раковины и принялся жевать. Все жевал и жевал.
– На вкус похоже, дон Эрнесто, но у второго образца несколько более… вязкая консистенция, да и аромат гораздо более ярко выражен.
Гомес, у которого вдруг зачесалось в носу, громко чихнул, едва успев прикрыть физиономию широким концом галстука.
– Вы бы такие купили? – спросил дон Эрнесто.
– Вообще-то я предпочел бы улиток из первой партии, но при отсутствии таковых… Да, купил бы. Мне кажется, что улитки из второй партии промыты в хлорированной воде – ощущается некоторое послевкусие. Судя по всему, в обычной водопроводной. Как раз из-за хлорки я и предпочитаю ее не пить. Можете обратить на это внимание своих поставщиков из Бретани.
– Консистенция показалась вам более нежной – можем ли мы применить термин «обволакивающая», который применяют ваши коллеги-сомелье по отношению к винам?
– Вне всяких сомнений, – кивнул Алехандро. – Нежная обволакивающая консистенция, ярко выраженные вкус и аромат.
– Я уже думал на эту тему, – вмешался Кларк. – Все это можно разместить на фальцованных буклетах, в магазинах на полки ставить. Со слоганом вроде «C’est si bon[102] – язык проглотит он!». С прицелом на домохозяек.
– Мистер Кларк, Алехандро, налейте себе по стаканчику на дорожку и спускайтесь – встретимся внизу.
Гомес тоже налил себе винца.
– Тут-то вкус понасыщенней будет! – заметил он с довольным видом.
Валдес отпер дверь, ведущую в цех, и опять запер ее, когда в нее вышли дон Эрнесто с Гомесом.
Дон Эрнесто наклонился к уху телохранителя:
– В Гонаиве мне понадобится перегрузить кое-что тяжелое. Где-то восемьсот кило. Снять с судна и перекинуть на грузовик. Потом перевезешь это в Кап-Аитьен и погрузишь на самолет. В аэропорту надо приготовить автопогрузчик.
– Самолет большой?
Дон Эрнесто кивнул:
– Ди-Си-шестой-А[103].
– А грузовой люк у него с подъемником?
– Да.
– Грузовой поддон есть или надо искать?
– Уже есть в самолете. Основной груз – посудомоечные машины и холодильники, и остается просвет как раз мой товар всунуть. Важно, чтобы его поставили ровно туда, куда намечено, из-за развесовки. Хотя не исключено, что перегружать будем не на самолет, а на другое судно – смотря по обстоятельствам.
– En su servicio[104], дон Эрнесто. А документы?
– С таможней я сам разберусь.
По всей задней стороне цеха тянулся конвейер, похожий на линию для обработки кур. Только ехали по нему не куры, а мертвые крысы со свисающими с ленты хвостами. Среди крыс каким-то образом затесался один-единственный опоссум. Работавшие на конвейере женщины ловко обдирали тушки и срезали филе. В конце линии щелкала ручная штамповочная машина, вся в каких-то старомодных виньетках и хромированных нашлепках – каждый кусок филе она превращала в трех улиток, по форме не отличимых от настоящих.
– Двадцать тысяч евро за эту машину отдал в Париже, – бросил на ходу дон Эрнесто. – На ней шлепают улиток еще со времен Эскофье[105]