– Один ирландец, который нас обучал, как минометные мины из газовых баллонов делать, такое тоже показывал. Он на каждой такой самодельной мине свой автограф ставил: «мистер Раст О’Лбай».
– Наверняка псевдоним, – все тем же солидным тоном заметил Гомес.
– А нельзя его оттуда как-нибудь вырезать – например, плазменной горелкой? – поинтересовался дон Эрнесто.
Фаворито помотал головой:
– Знаете, что я сделал бы на их месте? Поставил бы внутри инфракрасные датчики, реагирующие на тепло, – как раз для таких вот умников.
Он сделал глубокий вдох.
– Нам нужен человек, который все это монтировал. Для перевозки, конечно, можно попробовать заморозить ртутный замыкатель жидким азотом. Но холод придется поддерживать постоянно – не ниже минус тридцати девяти по Цельсию, на минуточку, – иначе БАБАХ! А вот что со всей этой оптикой делать, просто ума не приложу.
– Пабло наверняка не навсегда свои деньги в этот ящик закатывал. Планировал все-таки когда-нибудь достать. Так что должен быть какой-то способ. Ничего пока в голову не приходит? – сказал дон Эрнесто.
– Дайте подумать, – отозвался Фаворито. Опустил взгляд на свои неподвижные ноги. – Иногда я забываю, что сначала надо подумать.
– Ладно, подумай с полчасика, – распорядился дон Эрнесто.
Все продолжали смотреть запись на лэптопе, время от времени ее останавливая. Фаворито провел пальцем по сварному шву на экране.
– Такой шовчик не каждый осилит. Глядите – это же неплавящимся электродом сделано, под инертным газом. Только посмотрите, какая красота – ни одной запалины, ровненько, как по нитке. Даже зачищать не понадобилось. Реально классная работа. Таких умельцев – раз-два и обчелся. Давайте-ка поднимем разрешение на реконструкцию дворика, они как раз тогда эту штуку туда засунули.
Фаворито загрузил сделанные Марко кадры сейфа в редактор «Фото-плюс», щелкнул по кнопке «Улучшить изображение».
– Есть!!! Спасибо тебе, Марко!
В самом низу кадра, в тени от вспышки, проявились три буквы, начертанные восковым маркером.
– «Т – Э–Б» – «Тандер-элли боутс». Лодочная верфь, небольшие катера делают. Дон Эрнесто, я уже знаю, кого поспрошать, но понадобится кое-какая подмазка.
– Деньги или llello[114]? – деловито уточнил тот.
– Лучше всего и то, и другое.
Глава 35
Крокодил, ощущая приятную тяжесть в желудке, не спеша скользил по глади залива к югу, на всякий случай сразу погружаясь под воду при виде попадавшихся навстречу самоходных плавсредств. Этот четырнадцатифутовый[115] представитель вида гребнистых крокодилов частенько наведывался в болота национального парка «Эверглейдс», дабы полакомиться молодыми бирманскими питонами, не брезгуя при случае ондатрами и нутриями, но вообще-то предпочитал проводить время в соленом морском заливе, где облюбовал укромное местечко на берегу возле загородного клуба «Саут-Бей», прямо по соседству с полем для гольфа.
Неподалеку от гольф-клуба ошивались и другие его сородичи – нильский крокодил и парочка аллигаторов, которые старались держаться поближе к впадающим в море пресноводным ручейкам. Крокодилья компания, подставив жаркому солнышку свою шишковатую броню, умиротворенно подремывала на мелководье.
Одна из главных прелестей этого места, с точки зрения крокодилового племени, заключалась в том, что владельцы гольф-клуба, озабоченные комфортом клиентов, напрочь извели в округе всех насекомых, в том числе мотыльков и бабочек, которые специально щекотали веки крокодилов своими колючими лапками, чтобы извлечь крокодиловы слезы, считающиеся у насекомьего племени большим деликатесом.
Пристроившись на мелководье, крокодил прищурил свои ничем не обеспокоенные веки и принялся сонно наблюдать за игроками в бермудских шортах.
Увы, собаки на поле для гольфа не допускались. Иногда на поле, уже под вечер, втихаря проникали обитатели соседних участков – не члены клуба. Приготовив совки и пакеты, чтобы прибрать следы жизнедеятельности своих питомцев, они выпускали своих маленьких собачонок побегать вдоль линии воды.
Как справедливо заметил дон Эрнесто, жевать крокодилы не умеют – крупную добычу они разрывают на большие куски и ждут, пока те станут помягче вследствие разложения и легко скользнут в глотку. Но всяких чихуахуа, тибетских терьеров и ши-тсу не проблема заглотить целиком, одним махом. И ждать не надо, пока обед дозреет в потайной кладовке – вроде той, что гребнистый крокодил обустроил под садиком дома Эскобара.
До Феликса крокодилу только раз представился случай отведать человечины – в зубы ему попал какой-то вусмерть пьяный тип, свалившийся с полной таких же пьянчуг моторки. Никто на борту этого даже не заметил – похоже, никому не было до него дела. Потом где-то с час крокодила не по-детски колбасило – кружилась голова, двоилось в глазах.
Вообще-то люди – далеко не основная его кормовая база, но, несмотря на не слишком-то приятный первый опыт, крокодил отметил и ряд положительных моментов: ни тебе шерсти, ни перьев, ни рогов, ни копыт… Это вам не какой-нибудь пеликан, с которым больше возни, чем гастрономического удовольствия!
Собачьи хозяева в шортах, из которых торчали пухлые бледные ноги, торопливо семенили вдоль воды вслед за своими питомцами, стараясь не попадаться на глаза охране клуба. Эх, хороши! Да и не видят ни черта в сгущающихся сумерках. Надо просто проявить терпение.
Прошлым вечером крокодил испытал некоторый дискомфорт, покуда с натугой выдавливал из себя налобную лампу Феликса. Теперь она лежала на мелководье возле самой кромки воды – то-то уборщики подивятся!
Глава 36
Седовласый красавец Диего Рива любил прихвастнуть, будто приходится родным внуком самому Сизару Ромеро[116]. Врал, естественно. На лице его навеки застыло высокомерно-обиженное выражение человека, которого окружающие сильно недооценивают.
Принцип, по которому в мире распределяются материальные блага, он считал вопиющей несправедливостью, а хорошую вещь в чужих руках воспринимал как личное оскорбление.
Прекрасный дом, который дон Эрнесто передал вдове Хесуса Вильярреала, вызывал у него просто-таки скрежет зубовный. И дом, и изрядная денежная сумма, выплаченная сеньоре Вильярреал, проплыли мимо адвокатской конторы Диего Ривы, сделав ручкой, так что откусить от этого жирного пирога у него не было и шанса.
Нанесенный после смерти Хесуса визит сеньоре Вильярреал тоже оказался совершенно бесплодным. Когда в беседе он заметил, что было бы справедливо предложить ему некоторое вознаграждение за хлопоты, та даже не шелохнулась, восседая в окружении своей шикарной обстановки, надраенной до блеска слугами и служанками. Инициативу взяла на себя ее язва-сестричка, которая устроилась в углу и то и дело перебивала его речь ядовитыми комментариями.
Вернувшись после этого визита к себе в контору, Диего Рива бóльшую часть дня просидел за столом, втянув голову в воротник и шаря взглядом по углам кабинета. Лихорадочно прикидывал различные варианты, комбинировал.
Конечно же, это он сам внес кое-какие поправки в схемы и инструкции по открытию сейфа, полученные от Хесуса Вильярреала, но не был окончательно уверен в том, что дон Эрнесто заплатит ему за приведение материалов к прежнему знаменателю. Если тот не раскошелится и не получит исправлений, в Майами будет много шуму, и в итоге не останется никого, с кого можно будет срубить денег.
Небольшое исследование показало, что максимальный размер вознаграждения, выплаченного властями США стукачу, составил в прошлом году сто четыре миллиона долларов. За обнаружение похищенных ценностей платили в среднем от десяти до тридцати процентов от их общей стоимости. Схватив со стола коротенький карандашик, Диего Рива быстро прикинул на бумажке: за двадцать пять миллионов золотом он должен получить как минимум два с половиной миллиона – прямиком ему в карман.
В итоге решился: дона Эрнесто надо сдавать.
Он придвинул аппарат, набрал номер «телефона доверия» Комиссии по ценным бумагам и биржам в Вашингтоне. После соединения его долго футболили с одного коммутатора на другой, но в конце концов в трубке послышался приветливый женский голос: «Министерство внутренней безопасности, слушаю вас!»
Осторожно выяснив поначалу, не имеет ли она дело с обиженным банковским менеджером или еще какими-то корпоративными дрязгами и что звонок не ставит целью просто подложить кому-нибудь свинью, сотрудница министерства горячо заверила Диего Риву в том, что он поступает так, как полагается любому добропорядочному гражданину. В ходе разговора не раз звучали такие фразы, как «исправление нехорошей ситуации» и «торжество правосудия». Стукачей-информаторов она предпочитала именовать «заявители».
Беседа записывалась, причем без обязательных по закону предупреждающих гудочков на линии. Магнитофон стоял у нее на столе рядом с табличкой, которая гласила: «Тук-тук-тук, я ваш друг!»
«Службы доверия» различных ведомств – миграционной службы, комиссии по ценным бумагам и биржам, министерств юстиции и внутренней безопасности – достаточно плотно сотрудничали между собой. Существовала общая договоренность: кто бы ни принял звонок и к какому бы ведомству ни относились передаваемые информатором сведения, того при разговоре надо было всячески поощрять и обхаживать, чтобы вытянуть из него как можно больше подробностей – передать вопрос по принадлежности можно и позже.
Женщина-агент заверила Диего Риву в том, что, даже если он уже и сообщил эти сведения какому-то другому ведомству, МВБ полностью рассчитается с ним в течение ста двадцати календарных дней после даты принятия мер по его заявлению.
Диего Рива сказал, что ему требуется письменное подтверждение данного обещания и что информация, которой он располагает, приведет к обнаружению значительного количества не только золота, но и взрывчатых веществ на континентальной территории Соединенных Штатов.