— Вы хотите сказать, миссис Дайсон? Лаки?
Ивлин кивнула.
— Я замечала, что они много времени проводят вместе, — сказала Молли, — но я думала, это просто так…
— Приятельские отношения? Ничего больше?
— Но почему… — Молли запнулась, потом начала сызнова: — Кто-нибудь другой на вашем месте… я хочу сказать… нет, я не должна, наверно, спрашивать.
— Спрашивайте все что хотите, — сказала Ивлин. — Я устала молчать, устала разыгрывать счастливую и благопристойную супругу. Эдвард совершенно потерял голову из-за этой Лаки. До такой степени, что даже рассказал об этом мне. Видимо, покрасоваться захотел, вон какой я благородный, честный и так далее. Он не подумал только о том, каково теперь мне.
— Он не захотел с вами разойтись?
Ивлин покачала головой.
— У нас двое сыновей. Мы оба их очень любим. Они учатся в прекрасной английской школе. Мы не хотели разрушать семью. Лаки тоже не жаждет разводиться. Грег — очень богатый человек. Первая жена оставила ему большое состояние. Вот так и живем — Эдвард и Лаки в счастливом грехе, Грег в блаженном неведении, мы с Эдвардом просто как добрые друзья.
В ее словах звучала жгучая горечь.
— Но как… как вы терпите?
— Человек ко всему может привыкнуть. Правда, иногда…
— Что иногда? — спросила Молли.
— Иногда мне хочется убить эту женщину.
Молли поразилась силе ненависти, прозвучавшей в ее голосе.
— Но обо мне хватит, — сказала Ивлин. — Поговорим о вас. Я хочу знать, что у вас стряслось.
Молли помолчала, потом нерешительно произнесла:
— Только… только то, что со мной, по-моему, что-то не так.
— Не так? О чем это вы?
Молли горестно покачала головой.
— Я боюсь, — сказала она. — Я ужасно боюсь.
— Чего боитесь?
— Всего. И… мне все хуже и хуже. Какие-то голоса в кустах, чьи-то шаги — или то, что люди кругом говорят. Словно кто-то смотрит на меня все время, шпионит за мной. Кто-то желает мне зла. Я постоянно это чувствую. Кто-то желает мне зла.
— Девочка вы моя. — Ивлин была потрясена. — И давно это у вас?
— Не знаю. Постепенно… Постепенно… И это еще не все.
— Что еще?
— Иногда бывает так, — проговорила Молли медленно, — что я не могу отдать себе отчета, не могу вспомнить, что со мной было.
— Вы хотите сказать, что у вас бывают провалы памяти?
— Похоже на это. Ну, скажем, иногда… смотрю на часы и вижу — пять часов… и ничего не могу вспомнить начиная с половины второго или с двух.
— Милая моя, это просто значит, что вы дремали. Прикорнули ненадолго.
— Нет, — возразила Молли, — тут совсем другое. Потому что, понимаете, все совершенно не так, как бывает, когда проснешься. Я вдруг оказываюсь в другом месте. Иногда на мне уже другая одежда, иногда потом выясняется, что я делала что-то — даже говорила с людьми, — а сама забыла все начисто.
Ивлин смотрела на нее с ужасом.
— Молли, милая моя, если так, то вам надо обратиться к доктору.
— Нет, не хочу к доктору! Только не это! Я к врачам близко не подойду!
Ивлин пристально посмотрела ей в глаза, потом накрыла ладонью ее руку.
— Может быть, вам не стоит так уж бояться врачей, Молли. Ведь бывают у людей всякие нервные стрессы, в которых нет ничего особенно серьезного, которые проходят бесследно. Врач мог бы доказать вам это.
— Нет, не мог бы. Он обязательно скажет, что я тяжело больна.
— Ну почему, почему вы думаете, что тяжело больны?
— Потому что… — начала Молли и замолчала. — Нет, не знаю почему.
— А не могли бы ваши родные… есть у вас кто-нибудь — мать, сестры или кто-то еще, кто мог бы сюда приехать?
— У меня с матерью плохие отношения. Всю жизнь. Да, сестры есть. Они замужем, но я думаю… я думаю, если бы я попросила, они бы приехали. Но я не буду просить. Мне никто не нужен — никто, кроме Тима.
— Тим обо всем этом знает? Вы ему говорили?
— По существу, нет, — ответила Молли. — Но он обо мне беспокоится и за мной присматривает. Словно хочет… ну, помочь мне, что ли, защитить меня. И если так, то, значит, я нуждаюсь в защите, правда?
— Я думаю, во многом это чистая мнительность, но все же вам надо поговорить с врачом.
— Со старым доктором Грэмом? От него не будет никакой пользы.
— Он не единственный врач на острове.
— Наверно, у меня ничего серьезного, — сказала Молли. — Просто… мне не следует об этом думать. Скорей всего вы правы — это одна мнительность. Как поздно уже, Господи. Мне давно пора быть в столовой. Я… должна идти.
Она остро и почти неприязненно взглянула на Ивлин Хиллингтон и поспешно ушла. Ивлин проводила ее внимательным взглядом.
Глава 12Старые грехи отбрасывают длинные тени
— Слушай, я, кажись, кой-чего знаю.
— Про что это ты, Виктория?
— Я, кажись, кой-чего знаю. И, может, хорошие деньги за это отхвачу. Ох, хорошие.
— Эй, поосторожней, не вяжись ни во что, ясно тебе? Уж лучше я сам этим делом займусь.
Виктория рассмеялась — сочно, от души.
— Ты погоди, увидишь, — сказала она, — Мне сподручней в эту игру играть. Тут деньгами пахнет, понял? Большими деньгами. Кой-чего я видала, кой о чем догадалась. Думаю, правильно догадалась.
И ее мягкий сочный смех опять огласил темноту.
— Ивлин…
— Да? — машинально отозвалась Ивлин Хиллингтон, без всякого интереса. И даже не подняла глаз на мужа, продолжая расчесывать свои короткие темные волосы.
— Ивлин, как ты смотришь на то, чтобы послать все это к чертям и вернуться в Англию?
При этих его словах Ивлин резко опустила руку с массажной щеткой. Повернулась к нему.
— Ты хочешь… но мы ведь только приехали. Трех недель еще не прошло.
— Я знаю. Но — как ты на это смотришь?
Она смотрела на него недоверчиво.
— Ты действительно хочешь в Англию? Домой?
— Да.
— Расстаться с… Лаки?
Он даже вздрогнул.
— Ты, похоже, все время знала о… ну, о том, что происходит.
— Знала, как не знать.
— И никогда ничего мне не говорила.
— А зачем? Уже не первый год, как у нас с тобой все определилось — полная ясность. Ни ты, ни я не хотим разрыва. Вот мы и решили, не сговариваясь, что каждый будет жить своей жизнью, но видимость брака останется. — И прежде, чем он успел что-то ответить, она добавила: — Но теперь-то почему тебя так потянуло в Англию?
— Потому что я дошел до края. Не могу больше, Ивлин. Просто не могу.
Всегда сдержанный, Эдвард Хиллингтон был просто не похож на себя. Руки его дрожали, он судорожно сглатывал, его обычно спокойное и бесстрастное лицо исказила внутренняя мука.
— Господи, Эдвард, что случилось?
— Ничего не случилось, просто я хочу убраться отсюда..
— Ты был по уши влюблен в Лаки. А теперь это прошло? Так, что ли, я должна тебя понимать?
— Да. Но ты, наверно, уже не сможешь испытывать ко мне прежнее чувство?
— Не будем сейчас об этом, хорошо? Я хочу знать, что тебя так мучает, Эдвард.
— Не сказать чтоб особенно что-то…
— И все-таки мучает. Что именно?
— Разве это не ясно?
— Да нет, не ясно, — сказала Ивлин. — Давай без обиняков. У тебя был роман. Не ты первый, не ты последний. Теперь роман кончился. Или не кончился? Возможно, он не кончился с ее стороны. Так? А Грег знает что-нибудь? Я часто задавалась этим вопросом.
— Не могу тебе ответить. Он ни разу даже не намекнул. И держится всегда очень дружелюбно.
— Мужчины порой бывают на удивление тупы, — задумчиво сказала Ивлин. — Или… может быть, у Грега есть свои грешки на стороне?
— Он ведь с тобой заигрывал, да? Ответь. Я знаю, что заигрывал…
— Да, было, — небрежно ответила Ивлин, — но он так со всеми. Ты же знаешь Грега. По сути, это ровным счетом ничего не значит. Просто строит из себя темпераментного мужчину.
— А ты как к нему относишься, Ивлин? Только честно.
— Как я отношусь к Грегу? Прекрасно — он забавный. И хороший друг.
— Просто друг? Хотелось бы верить.
— Не понимаю, какое это имеет для тебя значение, — промолвила Ивлин сухо.
— Разве я не заслуживаю твоей откровенности?
Ивлин подошла к окну, постояла, гладя вдаль, и вернулась обратно.
— Я хотела бы знать, что тебя на самом деле мучает, Эдвард.
— Я тебе сказал.
— Неужели это все?
— Боюсь, ты никогда не сможешь понять, насколько диким и нелепым кажется подобное безумие, когда оно уже миновало.
— Я все же попытаюсь. Но в данный момент меня больше всего беспокоит то, что Лаки до сих пор имеет над тобой какую-то власть. Она ведь не просто брошенная любовница. Она тигрица с острыми когтями. Ты должен сказать мне всю правду, Эдвард. Если хочешь моей поддержки — другого пути нет.
Эдвард тихо сказал:
— Если не расстанусь с ней немедленно — убью ее.
— Убьешь Лаки? Почему?
— Из-за того, что она заставила меня сделать…
— А что она заставила тебя сделать?
— Я помог ей совершить убийство…
Слово было произнесено. Воцарилась тишина. Ивлин смотрела на него округлившимися глазами.
— Ты понимаешь, что ты сказал?
— Да. А тогда я ни о чем даже не догадывался. Она попросила меня купить кое-какие лекарства. Я не знал — не имел ни малейшего представления, зачем они ей. Она дала мне рецепт, который у нее был, и попросила скопировать…
— Когда это было?
— Четыре года назад. На Мартинике. Когда… когда жена Грега…
— Его первая жена? Гейл? Ты хочешь сказать, что Лаки ее отравила?
— Да — и я ей помог. Когда я понял…
Ивлин прервала его.
— Когда ты понял, что случилось, Лаки напомнила тебе о том, что рецепт написал ты, лекарство покупал ты, и теперь вы с ней повязаны? Верно?
— Да. Она сказала, что сделала это из жалости… что Гейл сильно мучилась… что она умоляла Лаки помочь ей уйти из жизни.
— Убийство из милосердия! И ты поверил?
Помолчав, Эдвард Хиллингтон ответил: