Советское руководство планировало разместить на острове Куба определенное количество ракет, потому что Куба находилась гораздо ближе к Соединенным Штатам, чем какое-либо место в СССР. Я не знаю, есть ли более удобное место в Тихом или Атлантическом океанах.
Хрущев умел вести политическую борьбу. Отправив первым человека в космос, СССР показал всему миру, что обладает мощными ракетоносителями, которые способны нести боеголовки различного веса. В мире создалось впечатление, что Советский Союз достиг определенного паритета с США. Если бы был использован наш договор о сотрудничестве для улучшения стратегической обстановки, то можно было бы говорить о таком паритете. У американцев были ракеты в Турции и Италии, которые обладали рядом преимуществ перед советскими ракетами, хотя Хрущев и отрицал это.
Мы должны вспомнить еще один исторический эпизод, касающийся Хрущева, – его борьбу против Берии после смерти Сталина. Я рад, что Хрущев взял власть в свои руки, потому что он был человеком смелым и участвовал в войне. Я никоим образом не могу назвать Хрущева трусом.
Возвращаясь к визиту советской делегации в конце мая 1961 года, я хочу отметить, что основной договор был подписан мною лично. На тот момент мы не обсуждали детали, ни о каких ракетах речи не шло. Тогда, приняв предложение Советского Союза, мы не говорили о том, какое именно вооружение будет переброшено. Мы не собирались защищаться от кого-либо с помощью советских ракет. Это было сделано по политическим соображениям. В случае если бы на нас кто-нибудь напал, мы бы сражались до последней капли крови, так как это было делом чести. Мы совершенно не согласны с мнением, что тогда наша страна представляла собой военную базу Советского Союза.
Приняв такое сложное решение, мы понимали, что образ Кубы сильно пострадает в глазах мировой общественности. Но мы руководствовались только политическими соображениями, а не пытались угодить Советскому Союзу. Мы не такие люди. Любой из нас предпочел бы смерть бесчестию, трусости и низости перед лицом войны.
Исходя из моей точки зрения и нашей позиции я хочу заявить следующее: мы бы даже предпочли вторжение ввозу ракет! Я скажу это по-другому, чтобы вы поняли мою мысль лучше. Мы бы пошли на все, что угодно, лишь бы избежать позора, бесчестия, не стать посмешищем, не потерять свою независимость. Ради этого мы были готовы поставить на карту все. Некоторые спрашивают, зачем вести бессмысленную войну. На такой вопрос я никогда не смогу дать ответа…
Итак, на первой встрече с маршалом Бирюзовым помимо меня присутствовал Рауль Кастро. Мы сказали, что нам необходимо обдумать советское предложение. Позже мы встретились в расширенном составе – Рауль, Че Гевара, руководитель Кубинской компартии Блас Рока, президент Дортикос и я. Все присутствовавшие понимали, что не было другой альтернативы, кроме как просто принять это предложение. Но мы не боялись вторжения и готовы были отдать жизнь за свободу своей Родины.
После окончания встречи мы сообщили, что принимаем предложение Советского Союза. Мы говорили о воинских частях, стрелковом и артиллерийском вооружении, но о стратегических ракетах речь не шла. Я сказал, что все должно быть сделано в строгом соответствии с законом и что необходимо закрепить наше соглашение подписанием договора.
Совет обороны СССР принял предварительное решение и поставил соответствующую задачу военному ведомству 24 мая. Президиум ЦК КПСС утвердил это решение 29 мая. Затем 10 июня на Кубу прибыл представитель Советского Союза. Президиум ЦК КПСС принял решение о начале переброски советских войск. 26 июля 1962 года я официально заявил о принятии мер по предотвращению вторжения на Кубу со стороны США. Это было необходимо потому, что скрыть подготовительные мероприятия по приему советских войск было невозможно.
Мне не понравился первый проект договора ввиду ряда недостатков, поэтому он был переделан еще раз и только после этого подписан. Несколько дней спустя из сообщений морской разведки стало известно, что количество судов, идущих на Кубу, увеличилось в четыре раза. Я подчеркиваю, что переброска вооружений осуществлялась, но никакого ядерного оружия не было, так как мы прекрасно понимали, что присутствие ракет могло бы спровоцировать значительное ухудшение обстановки вокруг Кубы. Даже несмотря на то, что все было законно. Мы понимали, что возникновение подобного рода кризиса могло привести к ядерной войне. В течение всего времени кризиса мы строго выполняли все возложенные на нас обязательства.
Еще раз повторю, какое уважение мы испытывали к Хрущеву. Он имел огромный опыт, он первым поднял вопрос о культе личности Сталина, а также не следует забывать о том, что он встал у руля страны в очень тяжелый для нее период. И он вселил надежду в свой народ! Очень жаль, что после начала кризиса он правил страной всего три года и один месяц.
Сегодня здесь, в этом зале, собрались и военные, и гражданские специалисты. Наша встреча отличается высокой степенью откровенности, поэтому я считал своим долгом рассказать вам все так, как это происходило в действительности.
Заканчивая свое выступление, я хотел бы сказать, что хорошо понимаю того командира советского мотострелкового полка, который дислоцировался в провинции Ориенте.
Выступление Фиделя Кастро, несмотря на его длительность, слушалось с большим интересом. Невозможно оставаться равнодушным к речам Фиделя – это признают даже его заклятые враги. Широчайшая эрудиция, помноженная на эмоциональный накал и волевой напор, никого не может оставить равнодушным.
Считая неэтичным комментировать выступление кубинского лидера, я все же хотел бы отметить несколько моментов в его выступлении.
Прежде всего, множество раз в своем выступлении Фидель очень тепло и с большим уважением отзывался о Н. С. Хрущеве, называя его и великим политиком, и необыкновенно мужественным человеком. Эти добрые слова в адрес Н. С. Хрущева свидетельствуют о тех теплых чувствах, которые кубинский руководитель испытывал к великому Советскому Союзу. Несмотря на определенные обиды и претензии к советской стороне, в том числе и за поведение в ходе Карибского кризиса, Фидель Кастро всегда стоял на позициях укрепления дружбы между нашими двумя странами, народами наших государств.
Прошло уже четыре десятилетия, однако Фидель Кастро остался верен историческому выбору революционной Кубы, остался верен самому себе. Куба остается верной своим высоким идеалам и принципам, давшим ей название Острова свободы.
Рассказывая о событиях сорокалетней давности, Фидель как бы переживал заново все те чувства, которые он испытывал тогда. Обеспокоенность за судьбу страны, стремление обеспечить ее самостоятельность и независимость, любовь и уважение к гордому и свободолюбивому кубинскому народу – все это наполняло сердце вождя Кубинской революции, когда ему приходилось принимать ответственнейшие решения. Хочу подчеркнуть – решения не национального, а глобального масштаба.
Какое гражданское и человеческое мужество нужно было иметь, чтобы принять решение о принятии на Кубе советских ядерных ракет!
Каким чувством государственной ответственности нужно обладать, чтобы взять на себя ответственность за принятие такого рода решений!
В этом – весь Фидель! Фигура, безусловно, не просто кубинского, не регионального, а мирового уровня.
На последний пассаж кубинского руководителя по поводу того, что он хорошо понимает того командира мотострелкового полка, который дислоцировался в провинции Ориенте, я не мог не отреагировать.
Речь шла обо мне и о 108-м мотострелковом полку в Ольгине, которым я командовал.
Размышления и воспоминания108-й отдельный мотострелковый полк в Ольгине
9 сентября 1962 года – на шестнадцатые сутки нашего морского «круиза» по Атлантике – мы в бинокль увидели землю: это была восточная оконечность Кубы. Перед нами лежала земля обетованная, которую X. Колумб с восторгом назвал «самой прекрасной землей, которую видели глаза человеческие». Великий мореплаватель не преувеличивал достоинства Кубы. Нашему взору предстала чудесная, поистине сказочная страна. Какой мальчишка не мечтал о таком острове, начитавшись романов об одноногих пиратах, сказочных сокровищах, кровожадных аборигенах!
Нашим взорам открылось побережье острова с его идеальными природными песчаными пляжами, экзотическими скалами. В глубине острова зеленели массивы тропических лесов, над которыми то тут, то там возвышались исполинские королевские пальмы.
Теплоход «Победа» вошел в бухту Нипе. На легком катере на наш корабль прибыл лоцман-кубинец, который известил капитана о том, что все причалы порта Никаро заняты советскими судами, и предложил идти в порт Антилья.
На берегу нас встречали группа офицеров штаба генерала И. А. Плиева и кубинские военные. Среди встречавших был и мой заместитель подполковник А. И. Мороз, который прибыл на Кубу раньше нас в составе рекогносцировочной группы. Александр Иванович первым поднялся на борт «Победы», доложил мне обстановку, сообщил о месте дислокации полка и полученной задаче.
Разгрузка проходила медленно, пирс был очень узким, портовые краны отсутствовали. Неудивительно, что полностью разгрузились мы лишь под утро. Тепло распрощавшись с капитаном и экипажем «Победы», мы вступили на землю Кубы.
Предстояло как можно быстрее освоиться в новой обстановке и быть готовыми выполнить любую поставленную задачу. А ситуация вокруг Кубы осложнялась с каждым днем. Реальность военного вторжения интервентов казалась нам тогда очевидной, вопрос заключался только в сроках.
В соответствии с оперативным планом Группы советских войск на Кубе все четыре мотострелковых полка предназначались главным образом для охраны и обороны позиционных районов ракетных полков и баз с ядерными боеприпасами, а также для борьбы с десантами противника в случае вооруженного вторжения противника.
После прибытия в Сан-Педро-де-Какокум в определенный кубинцами район дислокации нашего полка закипела работа. Необходимо было проделать огромный объем работ по обустройству лагеря для личного состава, организации питания, размещению техники. В течение суток была организована система охраны лагеря по двойному периметру: с внешней стороны – кубинцами, а по внутреннему периметру – нашими постами. Оперативное взаимодействие с нашим полком от кубинской дивизии, которой командовал капитан Чавеко, организовывал начальник штаба лейтенант Герра. С узла связи кубинской дивизии, дислоцировавшейся в Ольгине, я с трудом дозвонился до Гаваны, доложил начальнику штаба группы генералу П. В. Акиндинову о прибытии. В ответ Павел Васильевич приказал заниматься обустройством полка и предупредил: «Иван Павлов в ближайшие дни прилетит к вам и на месте все разъяснит. Пока действуйте самостоятельно».