Вы что же, считаете, что вы имеете право требовать безопасности для своей страны и удаления того оружия, которое вы называете наступательным, а за нами этого права не признаете.
Вы ведь расположили ракетное разрушительное оружие, которое вы называете наступательным, в Турции, буквально под боком у нас. Как же согласуется тогда признание наших равных в военном отношении возможностей с подобными неравными отношениями между нашими великими государствами? Это никак невозможно согласовать.
Поэтому я вношу предложение: мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве.
Ваши представители сделают заявление о том, что США со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции. Давайте договоримся, какой нужен срок для вас и для нас, чтобы это осуществить.
И после этого доверенные лица Совета Безопасности ООН могли бы проконтролировать на месте выполнение взятых обязательств.
Разумеется, от правительства Кубы и правительства Турции необходимо разрешение этим уполномоченным приехать в их страны и проверить выполнение этого обязательства, которое каждый берет на себя. Видимо, было бы лучше, если бы эти уполномоченные пользовались доверием и Совета Безопасности, и нашим с вами – США и Советского Союза, а также Турции и Кубы. Я думаю, что, видимо, не встретит трудностей подобрать таких людей, пользующихся доверием и уважением всех заинтересованных сторон.
Мы, взяв на себя это обязательство с тем, чтобы дать удовлетворение и надежду народам Кубы и Турции и усилить их уверенность в своей безопасности, сделаем в рамках Совета Безопасности заявление о том, что советское правительство дает торжественное обещание уважать неприкосновенность границ и суверенитета Турции, не вмешиваться в ее внутренние дела, не вторгаться в Турцию, не представлять свою территорию в качестве плацдарма для такого вторжения, а также будет удерживать тех, кто задумал бы осуществить агрессию против Турции как с территории Советского Союза, так и с территории других соседних с Турцией государств.
Такое же заявление в рамках Совета Безопасности даст американское правительство в отношении Кубы. Оно заявит, что США будут уважать неприкосновенность границ Кубы, ее суверенитет, обязуются не вмешиваться в ее внутренние дела, не вторгаться сами и не предоставлять свою территорию в качестве плацдарма для вторжения на Кубу, а также будут удерживать тех, кто задумал бы осуществить агрессию против Кубы как с территории США, так и с территории других соседних с Кубой государств.
Находящиеся на Кубе средства, о которых Вы говорите и которые, как Вы заявляете, Вас беспокоят, находятся в руках советских офицеров. Потому какое-либо случайное использование их во вред Соединенным Штатам Америки исключено.
Эти средства расположены на Кубе по просьбе кубинского правительства и только в целях обороны. Поэтому если не будет вторжения на Кубу или же нападения на Советский Союз или других наших союзников, то, конечно, эти средства никому не угрожают и не будут угрожать. Ведь они не преследуют цели нападения».
Первой реакцией членов Исполкома СНБ на московское послание было удивление. По всем каналам официальных и неофициальных контактов проблема американских ракет в Турции была выведена за рамки обсуждения. Следуя этой линии, Исполком пришел к выводу: не увязывать проблемы безопасности Западного полушария и Европы друг с другом. Американская позиция заключалась в том, что решение всех других проблем возможно только после урегулирования Карибского кризиса.
Около 11 часов утра из Пентагона доложили неприятную весть. Самолет-разведчик U-2 «во время обычного полета по забору проб воздуха в результате навигационной ошибки» вторгся в воздушное пространство СССР. Ему на подмогу полетел американский истребитель, а в это время советские МиГи поднялись на перехват воздушного противника. К счастью, самолет-шпион смог вовремя покинуть советское воздушное пространство.
Первым об этом узнал министр обороны США Макнамара. По свидетельствам очевидцев, он стал абсолютно белым и в ужасе завопил: «Это означает войну с Советским Союзом!» Президент Дж. Кеннеди отреагировал намного спокойнее. Он улыбнулся и глубокомысленно промолвил: «Всегда найдется какой-нибудь сукин сын, до которого не доходят слова…»
Почти одновременно с этим пришла еще одна страшная новость. В полдень 27 октября в небе над Кубой был сбит американский разведывательный самолет U-2, пилот майор Р. Андерсон погиб. Самолет исчез с экранов радаров в районе Банеса в северо-восточной части острова. В дневной передаче радио Гаваны сообщало о катастрофе U-2.
После подтверждения гибели пилота в США пытались выяснить, был ли он сбит кубинцами или советскими силами. Первоначальные сообщения гласили, что самолет исчез вблизи пусковой площадки советского зенитно-ракетного комплекса SA-2 в Банесе. Американские эксперты сделали вывод: если только группа кубинцев не захватила контроль над установками в Банесе, то, следовательно, советские силы ПВО атаковали американский самолет, не ожидая ответа Кеннеди на предложение Хрущева. А это означало, что Советский Союз бросил вызов США. Необходимо было отвечать. В соответствии с действующими в ВВС США инструкциями, в случае потери самолета от зенитной ракеты, зенитно-ракетный комплекс противника должен быть атакован и уничтожен.
А что же было на самом деле?
Самолет U-2 вторгся в воздушное пространство Кубы и после окончания разведывательной миссии, идя на высоте 21 километр, уже начал выходить из него. Обстановка была напряженной: 27 октября советские войска и кубинская армия ожидали начала американской операции. Силы ПВО ВС Кубы и ГСВК были в полной боевой готовности. Заместителю командующего ГСВК по ПВО генерал-лейтенанту С. Н. Гречко доложили о нарушителе, однако времени на принятие решения было крайне мало. В это время И. А. Плиева на командном пункте не было, попытки связаться с ним оказались безуспешными. С. Н. Гречко заручился поддержкой заместителя командующего по боевой подготовке генерал-майора Л. С. Гарбуза и отдал приказ на уничтожение воздушного противника. Свое решение он мотивировал тем, что в условиях неминуемого авиационного удара противника разведывательная информация, собранная самолетом-шпионом, имела критически важное значение.
Первой же ракетой зенитно-ракетный комплекс С-75 «Десна» дивизиона под командованием майора И. Греченова, который нес боевое дежурство на позиции в районе города Банес, сбил нарушителя.
Генерал армии И. А. Плиев во время доклада о происшествии пришел в ярость: накануне он запретил открывать огонь без его личного разрешения. Кроме того, у Плиева уже была целая пачка указаний и директив из Москвы, в которых требовалось не поддаваться на провокации. Еще 25 октября он получил информацию о том, что два ракетных полка Р-14 вернулись домой, не дойдя до линии американской блокады. Более того, министр обороны требовал: «Вам надлежит головные части для Р-14 с транспорта „Александровск“ не разгружать. Если уже разгружены, то организуйте скрытно погрузку на „Александровск“. Транспорт „Александровск“ с головными частями Р-14 подготовить к отправке в Советский Союз в сопровождении „Альметьевска“. Пушки с расчетами снять. Тщательно проинструктируйте капитана корабля и начальника эшелона о их поведении в пути и действиях в соответствии с имеющейся у них инструкцией. В крайнем случае они обязаны корабль затопить».
27 октября в Гавану пришли новые инструкции: «Отправить „Александровск“ в сопровождении теплохода „Братск“ в Советский Союз»; «Прекратите всякие работы по установке Р-12 и Р-14 – этим раздражаете ООН. Тщательно маскируйте, работайте только по ночам».
Министр обороны Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, узнав о сбитом американском самолете-шпионе, сдержал свой гнев. Его ответная шифротелеграмма, которую в Гаване получили утром в воскресенье, была короткой и на удивление «мягкой»:
«Тростник – товарищу Павлову
Мы считаем, что Вы поторопились сбить разведывательный самолет США U-2, в то время как наметилось уже соглашение мирным путем отвратить нападение на Кубу.
Мы приняли решения демонтировать Р-12 и эвакуации их – приступайте к исполнению этого мероприятия.
Получение подтвердить.
Вместе с этой телеграммой И. А. Плиеву положили на стол еще несколько шифровок: «Категорически подтверждается, что применять ядерное оружие из ракет, ФКР, „Луна“ и с самолетов без санкции из Москвы запрещается»; «В дополнение приказания не применять С-75 – также примите к исполнению не поднимать истребительную авиацию во избежание столкновения с разведывательными самолетами США».
Реакция Н. С. Хрущева на информацию о сбитом над Кубой американском самолете была значительно более острой, чем руководства Министерства обороны СССР.
Сначала он думал, что самолет сбит самими кубинцами, и в шифротелеграмме Кастро, посланной 28 октября, в достаточно резкой форме обвинил в этом кубинские ПВО. Затем он решил, что самолет сбит советскими войсками ПВО, но по личному указанию Кастро.
Инцидент действительно мог иметь самые серьезные последствия. Президент США и его советники пришли к выводу, что все эти действия являются звеньями одной продуманной стратегии Москвы, свидетельствующей о намерении Хрущева занять самую жесткую позицию, вплоть до развязывания войны. По словам Д. Раска, все члены Исполкома были крайне обеспокоены «возможностью того, что Хрущев может ответить полномасштабным ядерным ударом; что он может находиться в такой ситуации, что не способен контролировать свое собственное Политбюро, независимо от того, какими являются его личные взгляды».
В Исполкоме СНБ США сразу возобладала позиция «ястребов». Американцы знали, что у кубинской ПВО отсутствует необходимое ракетное вооружение для поражения высотных целей. Значит, решение на поражение самолета могло быть принято только в Москве, то есть Кремль решился на ведение военных действий. Исполнительный комитет с редким единодушием стал склоняться к целесообразности нанесения упреждающих ударов по пусковым установкам советских ракет.