И если раньше я упрекал себя в том, что слишком разбрасывался и занимался своим медицинским бизнесом в ущерб аккумуляторному, то теперь считал, что в целом мною выбрано правильное направление. Конечно, не обошлось без ошибок, но, как любил повторять мой волгоградский сотрудник Тишин: «не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». Весьма закономерно мои компаньоны пришли к выводу, что я им больше не нужен. В 2001 году они втолкнули меня на аккумуляторный завод как ширму — получится\не получится. Артур и Владимир уводили аккумуляторный бизнес у Фарида Зарипова, своего шефа, хозяина фирмы Базис-Степ, на которого работали в качестве наёмных сотрудников. И официально перешли на Экссон, лишь когда эта новая компания достаточно поднялась. Игорь Быстров, вчерашний кардиохирург, и Алексей Ансимов, мелкий предприниматель, не имели достаточного опыта, чтобы в сжатые сроки развернуть офис и организовать работу фирмы. И моя роль как раз к этому сводилась: бухгалтерия, учёт, приход-расход, отгрузки, обналичивание, прочие организационные вопросы. Я был как человек-оркестр, одно время мне даже приходилось сидеть на телефоне в качестве секретаря. Мы находились на оборонном предприятии, и не могли принимать на работу случайных людей и экспериментировать с кадрами — на каждого работника оформлялся пропуск и начальник отдела охраны пробивал всех, кто приходил к нам в офис. Я намучился с петербургскими кадрами на Северном Альянсе и могу себе представить, что́ ждало моих компаньонов, если бы они вместо меня взяли бы десяток имбецилов-офисных-планктонов по объявлению. Как говорил классик: «…Ибо одно надо помнить и не забывать: большинство никогда не может заменить собою одного. Большинство не только всегда является представителем глупости, но и представителем трусости. Соберите вместе сто дураков и вы никак не получите одного умного. Соберите вместе сто трусов и вы никак не получите в результате героического решения»; или, говоря по-простому: «Количество говна никак не влияет на качество». И на первоначальном этапе развития нового бизнеса Артур с Владимиром сочли разумным платить мне 1\5 чистой прибыли компании (я, конечно, наравне со всеми внёс соответствующую долю в уставный фонд).
Но когда мы раскрутились, они пересмотрели своё мнение. Владимир начал возмущаться, что у меня до сих пор не закрыт волгоградский бизнес, с которого я получаю дополнительный доход (хотя, строго говоря, у него самого этих дополнительных источников доходов было гораздо больше, чем у меня), он стал требовать, чтобы я занимался продажами аккумуляторов, как и он, и пытался поставить размер моих доходов в прямую зависимость от моих личных продаж — хотя изначальная договоренность была такая, что в мои обязанности входят только организационные вопросы, бухгалтерия и учёт. То была конечно, инновация: финансовый директор и менеджер по продажам в одном лице!
Он подуспокоился, лишь когда навязал мне деньги под процент и стал получать с моего волгоградского бизнеса сумму, сопоставимую с моим доходом на Экссоне. К маю 2004 года то же самое сделали остальные компаньоны — внесли деньги в Совинком и стали получать проценты. Алексей Ансимов полностью перетянул на себя мои функции, только в одном у меня остался эксклюзив — доступ к счетам Внешторгбанка. Фактически я уже не нужен был на Экссоне. У меня не было клиентской базы — то, без чего нет бизнеса, а в моих административных навыках уже никто не нуждался. Мои компаньоны бы только выиграли, если бы вернули мне мой уставный взнос (на начало 2005 года составивший $400,000) и стали бы делить прибыль не на пятерых, а на четверых. И начиная с апреля-мая прошлого года они стали мне прямо говорить, что в принципе я могу свободно заниматься своим медицинским бизнесом, ездить куда хочу и на какой угодно срок, мол, «тут в Питере мы тебя прикроем, развивай свою медицину, нам интересно диверсифицировать наш бизнес, если у нас не пойдут аккумуляторы — твой бизнес будет хорошей подстраховкой». Но это были всего лишь слова. Как настоящие бизнесмены, мои компаньоны должны были двигаться в сторону максимизации прибыли.
Итак, в марте 2005-го я пришёл к выводу, что должен сделать всё возможное, чтобы сохранить Совинком, бизнес, который создал с нуля и который был мне так же дорог, как аккумуляторный бизнес для Артура и Владимира. Последнее время я не осознавал этой значимости и стремился сохранить Совинком вынужденно как единственный источник средств для закрытия недостачи на Экссоне. И делал только то, что предотвращало наступление катастрофы в ближайшие два-три дня, рассчитывая впоследствии бросить волгоградский бизнес и жить в Петербурге спокойной жизнью рантье. Но теперь, когда компаньоны затребовали обратно инвестированные в Совинком средства, после всех разговоров о том, что «мы тут без тебя справимся» я осознал, что никто не позволит мне тут расслабиться и они не успокоятся до тех пор, пока не начнут делить прибыль Экссона на четверых, а не на пятерых.
Но всё же в глубине души я надеялся, что это не так, и что я не до конца понял своих компаньонов. Особенно вспоминая наши совместные поездки и футбольные матчи. Я чувствовал, что, хоть и не имею на Экссоне ключевых позиций, но это такое же моё дело, как и Артура, Алексея, Владимира и Игоря — ведь я посвятил ему столько времени и сил! И, как в случае с Совинкомом, не смогу бросить аккумуляторный бизнес.
Что же мне делать? Только один путь: доказывать компаньонам свою необходимость и незаменимость! Я набросился на дела, хотя моё участие в большинстве из них и не требовалось. Выяснилось, что по многим вопросам я уже не в теме и даже кардиохирург Игорь Быстров разбирается лучше меня в вопросах, которые недавно входили в мою компетенцию: новые условия перевозчиков, изменения в кадровом составе сотрудников Главных материальных складов в Управлениях железных дорог, и так далее. На моё счастье, появилось дело, за которое я мог взяться и преуспеть в нём — поставка медного проката на Октябрьскую железную дорогу и организация вывоза отходов с Октябрьской железной дороги. На самом деле мы поставляли медный прокат на Балт-Электро, и это было чрезвычайно муторное дело. Нашим основным поставщиком был Кировский ОЦМ (завод по обработке цветных металлов), куда надо было платить предоплату, а потом ждать по полгода продукцию, и сколько мы работали с ним, столько имели геморроя — постоянная пересортица, недогруз и срыв сроков поставок. Всегда приходилось перехватываться у петербургских посредников. Сотни позиций, всего понемногу, а рентабельность низкая. Но имея нескольких потребителей, можно организовать склад и наладить нормальные поставки. С централизованным вывозом отходов (в основном отработанные аккумуляторы со всех депо Октябрьской железной дороги и продажей на свинцово-перерабатывающие предприятия) также была головная боль, и не случайно эта ниша вдруг оказалась свободной. Владимиру предложили заняться этим и срочно дать ответ: «Да» или «Нет», и если он откажется, то эти разделы будут предложены другим поставщикам. Владимир понимал, что, возможно, овчинка выделки не стоит, но был склонен согласиться, чтобы увеличить присутствие на Октябрьской железной дороге. Я ухватился за это дело, и он познакомил меня с ответственными исполнителями в Управлении Октябрьской железной дороги на Фонтанке, 117. Основным из которых, с кем мне предстояло взаимодействовать, оказался душный тип по фамилии Лейнер. Дело и так было достаточно сложным, а он достал меня своими придирками, мало того, взял моду жаловаться на меня — причем через своего начальника, который, в свою очередь, высказывал всё это Владимиру. Тот сразу понял, что к чему, зная Лейнера и меня, что мне несвойственно то, что мне инкриминирует этот нудный чинуша, предложил сунуть ему тысяч десять рублей в конверте, и он, мол, сразу сменит гнев на милость и в значительной степени облегчит мою работу. На том и порешили.
Ситуация на тот момент была спокойная. На удивление, Игорь не дёргал меня с возвратом денег, он получил 1,200,000 рублей из своих трёх миллионов и затих, удовлетворившись моим расплывчатым обещанием «вернуть оставшиеся деньги в течение ближайших двух-трёх недель». Время от времени меня просили обналичить во Внешторгбанке небольшие суммы, до 300,000 рублей, которые я мог выдернуть из оборота Совинкома. Таким образом, постепенно недостача уменьшалась, пусть и маленькими порциями. Я молился, чтобы не было авралов, когда понадобится сразу крупная сумма. И я уверовал, что, раз уж мне удалось продержаться два с половиной месяца, то две… три недели как-нибудь выдержу… а там будет получен кредит в Газпромбанке, либо удастся раскачать Халанского, чтобы погасил долг (на самом деле я его постоянно теребил с оплатой, сумма задолженности кардиоцентра достигла пяти миллионов!) или соберется крупная сумма от других клиентов — в общем был виден какой-то просвет.
И тут начался АД!
Глава 93,О событиях, которые произошли потому, что не могли не произойти
Уже две недели говорилось об этом. Мне было поручено заплатить со счетов Внешторгбанка пять миллионов рублей на Рязцветмет за свинец и три миллиона на Элтасс в Уфу за полипропилен, и на вопросы компаньонов я отвечал: «да, перевожу с разных счетов». Последняя версия была такая: «для того, чтобы закрыть несколько „воздушных сделок“, деньги перечислены на расчетный счет Совинкома в Волгограде, оттуда они будут перечислены в Рязань и Уфу».
Я сделал всё от меня зависевшее, чтобы добыть деньги. Нужную сумму было никак не собрать. Кардиоцентр задолжал более 5 миллионов, и Халанский расплачивался небольшими суммами, которые тут же тратились на текущие нужды. И тут же снова просил в долг (хотя мне докладывали, что кардиоцентр располагает деньгами и делает предоплаты другим поставщикам). Я злился, но ничего не мог поделать. Получение кредита в Газпромбанке также затянулось. Блайвас оправдывался, объясняя задержку тем, что Надежда Васильевна, его тёща и главбух Северного Альянса, затянула подготовку документов в связи с больничным. Я позвонил в кредитный отдел Газпромбанка — там ответили, что всё в силе, вопрос встал за несколько незначительных бумажек, которые должна привезти Надежда Васильевна.