— Проснулся? Ну что, когда ты за мной заедешь?
— Танюша… а я сейчас… далеко… в Казани.
— Где?! — её изумлению не было предела. — Что ты там делаешь?!
Я отрепетированно отчеканил то же самое, что неделю назад объяснял своей жене: надо решить вопрос с тендером в шестой больнице и посмотреть, что там с аптеками. Это были реальные дела, существовавшие в действительности, только вопрос по тендеру на шестнадцать миллионов решила Ирина Кондукова, комиссионные по предыдущим платежам я перечислил главврачу шестой больницы из Петербурга, а аптечными делами должен был заняться Ренат сразу после майских праздников.
Это известие привело Таню в жуткое расстройство. Она-то думала… Не дослушав меня, она отключила трубку. Мне пришлось перезванивать, чтобы извиниться и по новой объяснить ситуацию. В конце концов, в чём причина обид — ведь, когда вчера расстались, я же не пообещал, что заеду утром. Да, как только вернусь в Волгоград, сразу же первым делом загляну к своей любимой, а сейчас, извините, дела! Я не какой-то там бездельник, а бизнесмен, у которого дела по всей России. Таня приняла объяснение — просто сказала, что недопоняла, и, конечно же, будет смиренно ждать моего возвращения.
Итак, за спланированным мной недоразумением скрывалось нечто большее, чем простое недопонимание. Ещё пришло осознание того, до чего же неправильно я всё делаю. Раньше мне удавалось, не задумываясь, в лёгкую обставлять все свои дела так, что все вокруг оставались довольны (никто не был в претензии). А сейчас необременительный флирт приобрёл очертания преступной страсти и в таком виде уже может расцениваться как измена жене; финансовые просчеты стали слишком серьёзными, чтобы их последствия можно было нивелировать каким-нибудь смелым и быстрым маневром (как прошлогодняя вексельная схема); ну а игнорирование корпоративного отдыха уже бросает вызов духу коллективизма, который усиленно культивирует лидер компании Владимир Быстров.
Мне ничего не оставалось, как возвращаться в Волгоград. По дороге я заглянул в Ставрополь к заместителю главврача Краевой клинической больницы, с которым меня связывали давние деловые отношения.
В Волгограде я провёл с семьёй остаток отпуска, три дня, и если чуть ранее, когда я забирал Таню, мне пришлось попросить её приехать ко мне на такси в условленное место, где бы мою машину не увидели знакомые и не донесли жене, то теперь мне пришлось поставить джип на стоянку, чтобы меня не увидела Таня, которой я сказал, что уехал в Казань. Вернувшись в Петербург, я влился в работу. Компаньоны простили мне отсутствие на корпоративном отдыхе — чем бы официальный гендиректор Экссона и главный специалист по отмыванию денег ни тешился, лишь бы в реабилитационный центр не попал и обналичивающие конторы сбоя не давали.
Дело должно было двигаться — либо вперёд, либо назад. Я силился, но никак не мог придумать какое-нибудь промежуточное решение, которое бы устроило и меня, и Таню. Нужное решение всё не приходило. Я перестал звонить ей сам, потому что не знал, что говорить — она-то ждала, чтобы я уехал с ней в Абхазию, либо, ввиду того, что не могу оставить сейчас Экссон, забрать её к себе в Петербург. В любом случае предполагался официальный развод с Мариам и женитьба на Тане. Но вариант с разводом никак мной не рассматривался. Мариам что-то прознала про мои похождения, получила кое-какую информацию от «доброжелателей», недостатка в которых никогда не бывает, пошли разбирательства и скандалы, и, возможно, желаемое Таней произошло бы, но я приложил максимум усилий, чтобы сохранить семью. Мариам допрашивала меня насчет того, куда я пропал на майские праздники и почему не приехал к ней в Сочи, ей почти удалось взять меня на мушку, но я отвертелся. «Доброжелатели» направили её по ложному следу — она была уверена, что я развлекался с некоей таинственной незнакомкой в гостинице «Старая Мельница» на берегу Финского залива. Также, кто-то дал ей не совсем свежий номер петербургского журнала Time Out, в котором был случайный кадр из ночного клуба Магриб, запечатлевший меня с какой-то подругой, с которой у меня ничего и не было, — ну это вообще пустяк: Мариам знала, что мы с компаньонами иногда ходим в ночные клубы, где может попастся случайная собеседница. У жены было достаточно поводов для подозрений, но не было фактического материала, доказательной базы, чтобы меня разоблачить… и даже когда таковой появился, она не стала подавать на развод.
В такой ситуации я посчитал невозможным рушить семью. И перестал звонить Тане, а когда она звонила мне сама, то оправдывался неотложными делами, которые мешают мне приехать к ней. Через две с половиной недели после того, как я высадил её у подъезда после нашей незабываемой поездки, она позвонила, чтобы сказать мне что-то очень серьёзное. Я был с семьёй на Крестовском острове и в тот момент, когда позвонила Таня, показывал сыну жилой квартал «Морской Фасад» (в котором была наша новая квартира), который хорошо просматривался с того места, где мы находились.
— Привет, куда пропал, чего не звонишь! — услышал я в трубке такой знакомый голос и инстинктивно обернулся — Мариам была достаточно далеко, в ресторане «Русская рыбалка» на Южной дороге, но мало ли чего. Алик погнал на велосипеде, и я покатился за ним на своих роликовых коньках.
— Танюш… у меня тут небольшие проблемки…
— Когда ты ко мне приедешь?
— Скоро…
— Когда? — спросила она нетерпеливо и загадочно прибавила. — Нам нужно поговорить!
— Скажи сейчас по телефону.
— Не могу по телефону, надо лично…
И я вдруг с такой ясностью понял, что она хочет мне сказать, как будто сканировал её мысли, как инопланетянин из фильма «Кин-дза-дза». Я катился через парк в сторону стадиона имени Кирова, что-то говорил, слушал Танин голос, будто вибрирующий уже какими-то новыми, не звонкими девчачьими, а какими-то более мягкими женственными интонациями, а в голове моей сверлило: «Боже, неужели? Как это могло случиться?!»
Светлая головка Алика мелькала впереди, и тут меня будто током пронзило — на полном ходу Алик, не вписавшись между двумя железными турникетами, задел железный столбик и упал с велосипеда на асфальт.
— Я перезвоню! — отключившись, я стремглав бросился к сыну.
Он очень серьезно ушибся, зашелся таким громким плачем, что собрал вокруг нас толпу прохожих. Я не на шутку испугался, кроме того, буквально физически ощущал боль ребенка. Я позвонил Мариам и приказал, чтобы срочно бежала к стадиону Кирова. Вместе с участливыми прохожими мы осмотрели Алика, который никак не успокаивался — кроме ссадин, серьезных повреждений не оказалось, но всё же мы с женой повезли его в травмпункт, чтобы получить консультацию врача.
Тане я так и не перезвонил. Она продолжала звонить мне сама, спрашивая, когда сможет меня увидеть для серьезного личного разговора. Я не мог не думать о ней, и продолжал её любить, но не мог заставить себя позвонить ей. Это было жестоко, но так было надо. То было не решение — ведь решение можно менять. То было нечто более серьезное — особое состояние души. Я шёл своей дорогой с уверенностью лунатика. И чувствовал, что уже не я, а кто-то другой, которого я знал и не знал, никогда не колеблющийся, руководит моими поступками.
Глава 35,Окончание нашей с Таней истории
В конце июня — начале июля 2004 мы с компаньонами (со всеми, кроме оставшегося на хозяйстве Владимира) с женами и детьми отправились на две недели в Хорватию. Во второй половине июля я приехал в Волгоград. Уж никогда не забуду эту поездку…
Впервые я почувствовал явную неприкрытую враждебность со стороны святого Иосифа. Он зачем-то пригласил на наш разговор, всегда проходивший тет-а-тет, Паперно и Расторгуева. Во время обсуждения он пытался показать мою ненужность в управлении фирмой, что всё, что от меня требуется — заплатить деньги и поскорее смотаться. Всё-таки в конце разговора он выставил своих протеже за дверь, принял от меня ежемесячный платеж 150 тысяч и потребовал ещё столько же якобы для какого-то «нужного нам» высокопоставленного чиновника из областного УВД. То был откровенный развод, старый седой полковник даже не удосужился чисто для приличия придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. Не выдержав давления, я раскошелился. Получив деньги, святой Иосиф самодовольно заметил: «Ловко же я просветил твой кошелёчек!», и вдруг развеселился:
— Ладно, не жадничай, ибо сказано: что ты спрятал, то пропало, что ты отдал — то твоё!..
Широко улыбаясь, старый седой вымогатель продолжил:
— Представляешь, купил Мицубиси Пинин — ну знаешь, джипик такой, самый маленький из модельного ряда джипов Мицубиси, симпатичная коробчонка, довольно практичный: прочный несущий кузов с подрамником, полностью независимые пружинные подвески, впереди стойки McPherson на треугольных поперечных рычагах, сзади многорычажная система. Купил сыну, а он чегой-то застеснялся, не могу, говорит, для меня слишком шикарно. Пришлось брать ему легковушку — Лансера. Ну ничего, у меня есть кого посадить за руль серебристого Пининчика…
Далее последовали заверения дружбы: «Моя задача остается прежней: сопутствовать в твоих исканиях, улавливать твой успех… Быть другом твоему другу, и недругом твоему недругу», и пожелания всяческих успехов.
Перед уходом, прежде чем выйти из кабинета, я украдкой посмотрел на такого помолодевшего старого седого полковника. Вампиры, они вообще сильнее всех живых.
А когда я приехал в офис, там меня ждали шокирующие новости. Недавно нанятый исполнительный директор Расторгуев и главбух Ермолина навели порядок в бухгалтерии, свели все взаиморасчеты и вывели сумму задолженности — 12 миллионов рублей! (потом оказалось, что отрицательное сальдо было гораздо больше, просто они не имели доступ ко всем документам). У них не было оснований для беспокойства, так как Совинком был связан с Экссоном, крупные суммы денег постоянно перечислялись в обоих направлениях, и вырванная из контекста сумма задолженности как бы ничего не значила. Для меня это стало неожиданностью — я пребывал в уверенности, что отрицательное сальдо не превышает 1,5 миллионов.