— Он чист, за исключением вот этого швейцарского армейского ножика! — сообщил он в духе полицейского из телесериала.
Кстати о полицейских. Один из них как раз находился неподалеку, хотя с первого взгляда я бы не признала в нем блюстителя порядка. Полицейские в Нассау одеты совсем не так, как в Штатах. Словно в память о британском владычестве они носят белые кители, флотские брюки с красными лампасами по бокам и черные как смоль каски. Самая что ни на есть колониальная форма.
Симон помахал ему рукой.
— У вас возникли проблемы, леди и джентльмены? — спросил офицер, прикладывая руку к шлему. Поведение копов в Нассау тоже сильно отличается от поведения их коллег в Штатах.
— Можно сказать и так, — начала я, не отпуская руки Пэт, впрочем, как и Алберт. — Вот этот человек, — я кивнула на Алберта, — был нанят для… — Мне пришлось прерваться, потому что в этот момент Пэт вскрикнула:
— Элен, смотри! Это Билл!
Наши взгляды устремились туда, куда указывала Пэт.
Доктор Билл Ковецки собственной персоной отделился от людской толпы и неторопливо, целеустремленно двинулся в нашу сторону.
Билл Ковецки оказался ниже, чем я думала, когда видела его по телевизору. Когда он встал рядом с Пэт, оба показались мне такими пухленькими, приземистыми, точно их специально подбирали в пару. Мы с Симоном возвышались над ними, как две башни, и даже весьма миниатюрный Алберт на их фоне выглядел небоскребом.
Тщательно причесанный и гладко выбритый, Билл являл собой просто олицетворение высшего качества во всем. Впрочем, Целителю Изжоги, может, и полагается излучать такое сияние.
И третье, на что я обратила внимание, — на его пушистый голубой свитер из альпаки.
— Билл, что ты здесь делаешь? — воскликнула Пэт, вырываясь из наших с Албертом объятий.
— Что бы он ни сказал, это ложь! — предостерегла я, встревая между Пэт и ее бывшим мужем.
— А это, должно быть, Элен, — сухо заметил Билл. — Та самая, которая в каждом мужчине видит антихриста.
— Теперь послушайте меня, приятель, — втиснулся между мной и Биллом Симон. — Вам придется немедленно кое-что объяснить.
— Совершенно верно, — подхватил Алберт. — Совсем недавно мы сердечно беседовали с друзьями Пэт, и тут откуда ни возьмись появляетесь вы — и портите нам весь день. Это просто невежливо, если вы хотите знать мое мнение!
— Я не хочу знать ваше мнение, — ответил Билл. — Я вас впервые вижу!
Я бросила взгляд на Симона. Либо Билл с Албертом действительно не знакомы, либо они потрясающие притворщики.
— А теперь простите меня, — продолжил Билл, стараясь обойти Симона, — но я приехал увидеть Патрицию.
— О да, конечно, вы приехали увидеть ее! — воскликнула я, глядя ему в глаза. — Увидеть, как она отправится на небеса!
— О чем говорит эта женщина? — обратился Билл к Пэт. Та пожала плечами.
— Вам прекрасно известно, о чем она говорит, — вступил Симон, оборачиваясь к полицейскому офицеру, который разглядывал нас без комментариев. «Эти несносные американцы», явно было написано на его лице.
— Этот человек, — Симон показал на Билла, — сговорился с этим человеком, — он показал на Алберта, — убить эту женщину, — показал он на Пэт.
— Что? — вскрикнули Пэт, Алберт и Билл одновременно.
— На мой взгляд, она вполне живая, — невозмутимо заметил полицейский, оглядывая Пэт, и добавил: — Вы все с одного туристического лайнера? — Словно это могло что-нибудь объяснить.
— Все, кроме одного, — сказала я. — Мы прибыли сегодня утром на «Принцессе Очарование» и в мыслях не держали, что доктор Ковецки появится собственной персоной в сцене преступления!
— О каком преступлении вы говорите? — спросил коп, сдвинув свой шлем, чтобы почесать в затылке.
— Убийство! — произнес Симон. — Я только что вам сказал об этом.
— Кажется, я все понял, — улыбнулся офицер, кивая головой. — Сейчас на многих туристских кораблях устраивают игры на берегу под названием «Расследование убийства». Людям, говорят, это очень нравится. Кто-то из вас — артисты, кто-то — пассажиры, вы все считаете, что совершено убийство. Тот, кто первый разгадает тайну, получает приз, правильно я говорю?
Мы с Симоном покачали головой и одновременно вздохнули.
Полицейский офицер рассмеялся.
— Ну что ж, оставляю вас развлекаться дальше, — заявил он и двинулся прочь.
Мы остались, предоставленные сами себе.
— Не могли бы вы пояснить, зачем вам понадобилось говорить полицейскому, что я собирался убить Патрицию? — заговорил Билл, обращаясь к нам с Симоном. — А заодно мне хотелось услышать хотя бы несколько слов о моей предполагаемой связи с этим человеком, — кивнул он в сторону Алберта.
— Сначала вы, — настойчиво проговорила я. — Объясните, что вы делаете в Нассау.
Билл уже собрался послать нас куда подальше, но тут вмешалась Пэт.
— Да, Билл. Что ты делаешь в Нассау? Ты бросил нашу дочку в день ее рождения! Когда я разговаривала с ней, она была в слезах!
Билл моментально изобразил себя покорной провинившейся овечкой.
— Меньше всего мне хотелось огорчать Люси, — заявил он. — Поэтому я и оказался в Нассау.
— Ваша логика нам недоступна, — нетерпеливо заметила я.
— Патриция! — сказал Билл, испепеляя меня взглядом. — Я должен объясняться перед всеми этими людьми?
— Да! — кивнула она. — И чем быстрее, тем лучше!
— Ну хорошо. — Билл глубоко вздохнул. — Если ты этого хочешь.
— Именно это она и хочет, — подхватил Алберт требование Пэт. Его заступничество выглядело весьма трогательно.
— Единственный самолет, на который мне удалось достать билет, улетал вчера, в день рождения Люси, — веско заговорил Билл. — Если бы я мог улететь сегодня рано утром, я так бы и сделал, но, повторяю, на него не было билетов. Ну и, разумеется, если бы я прилетел завтра, ваш корабль уже покинул бы Нассау. Я все объяснил Люси, и она сказала, что все понимает. Она поддержала меня.
— Люси знала, что ты улетаешь в Нассау? — переспросила Пэт. — Мне она заявила, что ты никому не сказал ни слова. И мальчики тоже.
— Потому что это должно было быть секретом, — ответил Билл. — Сюрпризом! Все дети были в курсе.
— Даже дети были в курсе? — не выдержала я, ужаснувшись мысли о том, что этот человек оказался способен посвятить детей в план убийства их собственной матери.
— Конечно! Я им все объяснил.
— Хорошо. Теперь объясните нам, — сказал Симон. — Что вам понадобилось в Нассау?
— Ну, — протянул Билл, — поскольку мне нельзя побыть и минуты наедине с Патрицией…
— Совершенно верно! Нельзя! — подтвердила я.
— Я прилетел в Нассау, чтобы поговорить с моей бывшей женой о нашем браке, — продолжил Билл. — О том, что я совершил ошибку, о том, что я прошу ее дать мне еще один шанс, о том, что я скучаю без моей Пэтси.
Пэтси! Я подумала, что «Патриция» прозвучало бы слишком.
— Это правда, Билл? — Пэт принялась обмахиваться ладонью, словно от этих фраз ее бросило в жар.
— До единого слова! — Кивнул он. — Я люблю свою работу. Но я люблю и свою семью. И только за последние несколько месяцев я понял, насколько я вас люблю. Назови это прозрением. Скажи, что наконец-то до меня дошло. Назови как угодно. Суть же в том, что я хочу стабильности в жизни. И я хочу, чтобы в моей жизни была ты, Пэтси!
Пэт молчала. Мне показалось, что она просто в шоке.
— Она приехала бы домой завтра к вечеру, — сердито проговорил Алберт. — Неужели нельзя было потерпеть до тех пор, чтобы все это высказать?
— Это абсолютно не ваше дело, мистер…
— Муллинз. Алберт Муллинз. Я познакомился с вашей бывшей женой в первый день круиза.
— Хотя это абсолютно не ваше дело, мистер Муллинз, но у меня есть копия расписания круиза, и я знал, что Нассау — последний порт захода на обратном пути. Я был ей не лучшим мужем, когда мы жили вместе. Это очевидно. Но я подумал, что если хочу добиться того, чтобы Пэтси вернулась ко мне, мне надо показать, что я больше не тот холодный, замкнутый на своих интересах доктор, от которого она ушла. Возник вопрос: каким образом я могу это показать? Какой неординарный поступок я должен совершить, чтобы не только доказать свою искренность, но и проявить себя с той стороны, которую она не видела много лет — как внимательный, романтичный человек?
Пэт прерывисто вздохнула.
Он нежно ее оглядел.
— Мы с тобой всегда мечтали о Нассау, помнишь, Пэтси?
Она кивнула.
— И я подумал: а что, если я устрою ей маленький сюрприз, именно здесь, на том самом острове, куда мы собирались поехать с первых дней нашей семейной жизни? Что, если я умыкну ее с корабля, и мне удастся уговорить ее вернуться ко мне?
— Умыкнуть ее? — переспросила я, все еще нервничая за судьбу Пэт.
Он не обратил на меня никакого внимания. Его глаза были устремлены только на Пэт.
— Я снял нам номер в «Грэйклиф», Пэтси. На четыре дня. Можешь сказать на корабле, что остаешься здесь и улетишь отсюда. Мне кажется, это будет идиллия. Мы как будто заново познакомимся.
Пэт опять тяжело вздохнула и отерла платком внезапно вспотевший лоб.
— Что такое «Грэйклиф»? — шепотом спросила я у Симона.
— Гостиница и ресторан в здании восемнадцатого века, неподалеку отсюда, — так же шепотом объяснил Симон. — Знаменита своими антикварными номерами и огромным выбором вин. Говорят, в их погребах сто семьдесят пять тысяч бутылок.
— Знаешь, оказывается, очень удобно всегда иметь под рукой журналиста-путешественника, — сказала я. — «Грэйклиф», судя по твоим словам, вполне очаровательное и романтичное место. Вполне годится для примирения.
— Если Билл говорит правду, — кивнул Симон, — он действительно не помышлял ни о каком убийстве.
— Доктор Ковецки, — завел свое Алберт, — вы до сих пор не объяснили, почему вы так внезапно переменили свое отношение к вашей бывшей жене.
— Кажется, я выразился предельно ясно, — заговорил Билл, обращаясь не к Алберту, а к Пэт. — Я был не прав! Я был дурак! Я готов на все, лишь бы ты простила меня!