Он прекрасно помнил эту церковь с сине-белым фасадом. С тех пор ничего не изменилось. Даже инвалид на ступеньках был похож на инвалида из его воспоминаний. Этот тип как раз приканчивал литровую бутылку пива, и Даг вдруг осознал, что подыхает от жажды. Он еще подумал: может, прежде чем продолжить изыскания, побаловать себя холодным пивком? Нет, нельзя поддаваться искушениям, это вопрос самодисциплины да и самосохранения, в конце концов. Чем раньше он закончит свои дела, тем быстрее надерет задницу Вурту. Он толкнул тяжелую деревянную дверь.
В центральном нефе было прохладно и сумрачно. И совершенно пусто. Стараясь ступать как можно тише, Даг пересек верхнюю галерею и наконец наткнулся на старую даму, стоящую на коленях перед святым Антонием в красных одеждах.
– Простите…
Она вскинулась от неожиданности, и все ее сто двадцать килограммов заколыхались.
– Что вы хотите?
– Я ищу отца Леже.
Она взглянула на него, как на последнего идиота.
– Это вторник, сегодня он в новом хосписе.
– Это далеко?
– Прошу прощения, месье, но я вам не служащая туристического агентства. В данный момент, как вы сами видите, я молю святого Антония, чтобы он помог мне найти потерянный браслет, который подарила мне моя несчастная мать.
Даг счел за лучшее отступить.
– Простите, но мне необходимо с ним повидаться. Это очень срочно. Как далеко находится хоспис?
Она вздохнула, кивнула святому Антонию, который устремил в пустоту неподвижный эмалевый взгляд, словно просила у него прощения.
– Первая улица направо, потом вторая налево, потом прямо до парикмахерской, потом снова налево, и вы пришли. Теперь я могу продолжать?
– Спасибо, до свидания и счастливо.
Тщательно следуя полученным от старухи указаниям, он довольно скоро оказался у серых ворот нового хосписа. Через десять минут перед ним уже стоял отец Леже, который только что завершил обход больных и причастил троих лежачих стариков. Отец Леже был маленьким и крепким. С коротко остриженными седоватыми волосами, плоским животом, широкими плечами, одетый в черные брюки и рубашку, на отвороте которой был прикреплен тонкий серебряный крестик, он неудержимо походил на африканского Джина Келли[26]. Даг представился. Отец Леже удивленно приподнял брови:
– Частный сыщик… детектив, если я правильно понимаю. Соперник Майка Хаммера…[27] Удивительная у вас профессия, господин Леруа.
– У вас тоже, отец мой, – заметил Даг, указывая на фиолетовую епитрахиль и флакончик со святым елеем.
– О, я… – вздохнул отец Леже, целуя флакончик, который только что вытащил. – Выйдем поговорим. Я на сегодня закончил.
Он сложил свои вещи в небольшой чемоданчик, и они вместе вышли. Отец Леже указал ему на маленькую терраску. Усевшись, он заказал бокал пива, и Даг последовал его примеру. Они молча выпили.
– Итак, вы хотели со мной поговорить, – первым нарушил молчание священник, ставя на стол почти пустой стакан. – Какая-нибудь теологическая проблема?
Вид у него был усталый и рассеянный. Даг протянул руки, словно извиняясь:
– Нет, я здесь по поручению Шарлотты Дюма, дочери Лоран Дюма, которая покончила с собой здесь, на авеню Гран-Маре, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. Молодая белая женщина. Вы служили заупокойную службу.
Отец Леже задумчиво поскреб подбородок смуглыми пальцами.
– Лоран Дюма, да-да, припоминаю, молодая женщина, она жила здесь одна с маленькой дочерью… Очень грустная история. Но я не понимаю…
– Ее дочери, Шарлотте, сейчас двадцать пять лет. Она хочет найти своего настоящего отца. Именно поэтому я здесь. Чтобы отыскать какие-нибудь следы.
– Понимаю. Но я не думаю, что смогу вам как-то помочь. Я иногда заходил к ним, приносил сласти, печенье, одежду для малышки, ну, сами понимаете. Вы ведь, конечно, знаете: Лоран, ее мать, очень сильно пила. Но ребенку она уделяла много внимания, тут уж ничего не скажешь. Что бы там ни было, об отце мне ни разу слышать не приходилось. Эта тема была запретной. Я вначале пытался заставить ее написать ему, объяснить, что произошло и как муж ее выгнал, но она отказывалась. Говорила, что ничего о нем не знает, что не может до него добраться, что он уехал очень далеко. Жаль. Может быть, если бы тот человек узнал…
«… Он бы уехал еще дальше», – цинично закончил про себя Даг.
– Она никогда не произносила его имени?
– Раз или два она назвала его Джими, но у меня создалось впечатление, что это прозвище. Давно это было… Я очень хорошо все помню, потому что… в те годы я был полон энтузиазма, «активист», как сказали бы сегодня. Я хотел быть полезным. Помогать людям. И когда она покончила с собой… на меня это так подействовало. В общем, – заключил он, допив свое пиво, – не думаю, чтобы вы хоть что-нибудь здесь отыскали. Вы пытались встретиться с представителями социальной службы? Мадемуазель Муано, или как-то в этом роде.
– Мартинес. Да. К сожалению, она скончалась.
– А! Там был еще близкий сосед, Луазо кажется, но с ним разговаривать бесполезно, он в полном маразме.
– Знаю, я его недавно видел.
– Заметно, что вы даром времени не теряли.
«Нет, не терял и даже нашел время спастись от парочки громил, как настоящий детектив». Он вежливо ответил:
– Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем.
– У меня сейчас ничего срочного нет, а ваша история весьма интересна. Я большой любитель детективной литературы. Мне кажется, что детективный роман пытается разрешить главную загадку смерти, какова бы она ни была. Вы знаете, большинство примитивных народов не принимают мысли о том, что смерть – дело случая, они всегда ищут виновного. Так вот, в детективных романах та же самая идея: всякая смерть – результат чьего-то злого умысла. Меня это завораживает. Возникает искушение сказать, что причина воздействия детективного романа в основном коренится в примитивном желании дать всему логическое объяснение, ведь это так свойственно человеческому существу, вы не находите?
– Гм…
Даг сделал большой глоток, пытаясь отыскать подходящий ответ, но ему так ничего и не пришло в голову. Дать логическое объяснение смерти… Возможно, решение поможет найти судебная медицина с ее практикой вскрытия, которая до сих пор шокирует некоторые религиозные убеждения. Вскрытие… Даг щелкнул пальцами.
– Поскольку это была не естественная смерть, наверняка был вызван врач, чтобы осмотреть тело и выдать разрешение на захоронение… Может быть, вы знаете, кого именно вызывали?
– Насколько я помню, это был доктор Джонс. Генри Джонс. Это был здесь единственный медик. Наш остров всегда оставался в стороне от современных веяний…
Даг прервал его:
– Знаю. В детстве мне часто приходилось бывать на Сент-Мари. Моя тетка держала сувенирную лавку на улице Двадцать второго июля. Она умерла в тысяча девятьсот семьдесят четвертом.
– А, значит, я ее не знал. Я был назначен сюда в семьдесят пятом, после кончины моего предшественника. А диспансером с пятьдесят шестого по девяностый год руководил Джонс.
– В таком случае, он наверняка принимал маленькую Шарлотту. А если правда то, что люди так же доверяют своему врачу, как исповеднику, возможно, Джонс мог бы дать мне нужную информацию. Если, конечно, он до сих пор живет на острове…
Отец Леже улыбнулся:
– Он все еще живет на Сент-Мари. На вилле возле Фоль-Анс, вы без труда его найдете. Но он, знаете ли, большой оригинал. К выпивке неравнодушен. Не стоит особенно доверять тому, что он вам поведает. И не говорите, от кого вы, он меня недолюбливает. Считает, что я здесь оплот мракобесия и пережиток Средневековья. Вот так, – закончил священник, поднимаясь. – Я рассказал вам все, что мог. Мне пора идти, нужно проведать несколько неимущих семей, и одному Господу известно, сколько их… – добавил он, воздевая глаза к небесам, словно призывая Бога в свидетели.
Даг пожал ему руку.
– Рад был познакомиться с вами, отец мой.
– Я тоже. Если вам что-нибудь еще понадобится, прошу вас, не смущайтесь, обращайтесь ко мне.
Даг еще раз поблагодарил его и долго смотрел, как он удаляется большими шагами. Симпатичный кюре. Теперь визит к доктору. Даг задержался в телефонной кабинке, расписанной непристойностями, чтобы полистать старую телефонную книгу, половина страниц которой была вырвана. К счастью, буква «Д» сохранилась. Он сразу нашел адрес и номер телефона Джонса. Дел-то – десять минут пешком. Ни к чему лишние траты.
Врач обитал на вилле, выкрашенной охрой и белым, которая нависала над морем. Даг прошел в широко распахнутые ворота и углубился в посыпанную гравием аллею, по которой дошел до большой, выложенной красной плиткой террасы, где пожилой мужчина в белом костюме пил какой-то напиток синего цвета.
«Ну прямо реклама французского флага», – подумал Даг, приближаясь. Он прочистил горло. Сидящий в кресле-качалке мужчина повернул к нему голову. Пышные седые волосы падали на плечи, а тщательно подстриженные и расчесанные белые усы ярко выделялись на покрытом красными пятнами лице.
– Вас приглашали? – осведомился он хрипловатым голосом.
Шутник. Даг с размаху бросился в воду:
– Не совсем. Позвольте представиться: Даг Леруа, детективное агентство «Мак-Грегор». Я пришел к вам по весьма конфиденциальному делу.
– Если вы продаете пылесосы или мобильные телефоны, можете убираться к чертовой матери.
Похоже, интервью обещает быть приятным. Даг сделал шаг вперед.
– Я не коммивояжер и не представитель фирмы. Позволите сесть?
– Нет. Buggeroff!
«Пошел вон!» Исключительно радушный прием! Даг решил, что самым уместным будет тон сержанта-инструктора:
– Повторяю: не собираюсь вам ничего продавать. Я частный детектив и имею полномочия вести дела мадемуазель Дюма, дочери Лоран Дюма, которая покончила с собой на Гран-Маре в семьдесят шестом году.