Когда мы рухнули в постель, Боб повернулся ко мне и заявил:
— Ну просто не верится, что все началось с обычной поездки в отпуск!
Часть вторая
Глава шестая
На часах — шесть вечера. Сегодня мы открываемся. Работники в полной боевой готовности.
За очень короткое время нас связало общее дело — стройка, объединила одна цель — превратить имевшуюся здесь развалюху в ресторан. Тот день, когда пришли первые контейнеры, которые мы разгружали с Шебби и его братьями, тяжелая работа, бесконечный перебор рецептов, выматывающий поиск ингредиентов — все это теперь казалось нам далеким прошлым. Открытие ресторана стало кульминационной точкой, осуществлением нашей общей мечты, для воплощения которой в жизнь каждый из наших работников сыграл свою роль. Точно так же, как и мы, они считали ресторан своим.
На кухне все были в чистеньких накрахмаленных поварских костюмах. Повара всем видом выражали готовность немедленно приняться за дело. Шебби стоял на посту за раскаленным грилем. Все нервно ждали первого заказа.
Суетились официанты. Они смотрелись совершенно неотразимо в свежих белых рубашках, цвет которых подчеркивал черноту их кожи. Официанты гордились логотипом нашего ресторана, вышитым у них на карманах. Рюмки, бокалы и фужеры были начищены так, что искрились. Каждый из них, перед тем как поставить на стол, тщательно осматривали — не осталось ли каких-нибудь незамеченных пятен. Барная стойка из красного дерева была натерта до блеска, а позади на полках аккуратно расставлены по местам бутылки. В холодильнике ждали своего часа бутылки ледяного «Хайнекена», содовой, «Перье» и свежевыжатый апельсиновый сок для ромового пунша. В набитом льдом ларе покоились бутылки «совиньон бланк» из долины Луары, а рядом с ними — «шардоне» из Сономы.
Боб, Лоуэлл, Мигель и Элвин еще раз осмотрели обеденный зал, наводя последний лоск: сдвигали бокалы на сантиметр влево, потом на сантиметр вправо, а затем обратно. В который уже раз Боб повторял, кто из официантов отвечает за какие столики. Всей компанией они снова проходились по меню и карте вин.
Мы нарвали в саду цветов и расставили их в вазочках по столикам. В одних вазочках среди закрученных листочков желтела алламанда и крошечными точками алели эхеверии. В других промеж длинных зеленых побегов (ну чем вам не икебана?) словно бы плыли китайские розы.
Мы с Бобом замерли посреди обеденного зала и с трепетом посмотрели по сторонам. Выкрашенные в бирюзовый цвет ставни, поднимавшиеся от пола до потолка, были раскрыты настежь, открывая изумительный вид на сад, где легкий ветерок играл среди деревьев, кустов и цветов, подсвеченных снизу лампочками. А за садом, на пляже, куда устремлялась вьющаяся змеей тропинка, выложенная камнем, о берег Мидс-Бэй бились волны. Белые кресла из ротанга только и ждали, когда в них кто-нибудь плюхнется. Столовое серебро и посуда поблескивали в мерцании свечей. В зале звучала музыка Вивальди.
Почувствовав, как меня окатывает волна восторга, я сжала руку Боба. Я ощущала себя актрисой на сцене бродвейского театра, ожидающей, когда наконец поднимется занавес.
— А что, если им не понравится моя стряпня? — спросила я.
— Знаешь, меня много что беспокоило, — ответил Боб, глядя мне прямо в глаза. — Я сомневался, что эту развалюху можно превратить в ресторан, я не был уверен в том, что у нас хватит денег и что нам удастся набрать толковых ребят. Но вот за что уж я совершенно спокоен, так это за твою стряпню.
— Мне бы твою уверенность.
Мигель сделал нам на пробу порцию своего любимого прохладительного напитка, который он называл «Банана-кабана». Взяв в руки бокалы, мы с Бобом прошли через бар, выбрались наружу и по тропинке направились к морю. Она обрывалась там, где начинался белый песок. Обняв Боба за талию, я смотрела, как на западе истаивают последние оранжевые лучики заката. Темно-синее небо над нашими головами уже было усеяно звездами. Переливался серебром молодой месяц.
Боб сделал большой глоток густого бананового коктейля, приготовленного Мигелем.
— Мэл, вот это вкуснища! Слушай, мне очень нравится! Гораздо вкуснее пина-колады и не такой сладкий. Думаю, этот коктейль должен пользоваться бешеным спросом.
Возьмите ½ чашки «Коко Лопес» и налейте в блендер. Добавьте ½ чашки ликера «Бейлис айриш крим», 2 очищенных банана, 2 чашки кубиков льда и, по желанию, 60 гр белого рома (это не обязательно, и без него будет очень вкусно). Смешайте на высокой скорости до однородной консистенции.
Рецепт приводится из расчета на 2 порции.
— Мне надо идти, посмотреть, как там на кухне, — сказала я Бобу.
— Давай навсегда запомним этот вечер, — ответил он, — официально наша новая жизнь начинается сейчас.
— И она будет довольно печальной, если я немедленно не отправлюсь на кухню, — добавила я.
Мы развернулись и двинулись прочь от моря к ресторану. Нам очень хотелось поскорей приступить к делу.
К половине седьмого все было готово. Разглаживать, начищать, готовить, печь, проверять и перепроверять больше было нечего. Боб мотался с кухни и на кухню, а я, собрав всех работников, в последний раз прошлась с ними по меню.
— Слушайтесь моих указаний, — велела я, — заказы будем выполнять по очереди. Главное — набить руку, а дальше уже будет проще.
Лоуэлл и Мигель пытались изобразить в обеденном зале бурную деятельность, но на самом деле они, главным образом, поглядывали в окна — не мелькнет ли свет приближающихся фар.
— Все, народ пошел, — наконец произнес Мигель. — Точно. Едут.
Первые клиенты переступили порог нашего ресторана без нескольких минут семь. У нас было забронировано двадцать два места. На большее мы не рассчитывали — в октябре на острове довольно тихо: самая пора для того, чтобы раскачаться перед началом настоящего сезона. Двадцать два заказа — в самый раз: не много и не мало.
Через час в обеденном зале сидело уже сорок восемь человек. На моей некогда аккуратненькой кухне воцарился хаос.
— Лоуэлл, — орала я, — передай всем, что у нас кончились омары! Мы не успеваем их жарить!
— А как же пятый столик? — кинув на меня безумный взгляд, спросил он. — У них же заказ — три омара!
— Лоуэлл, — чувствуя, как меня охватывает паника, повторила я, — скажи, что мы очень извиняемся.
Мы не справляемся.
Боб влетел на кухню, держа в руках две тарелки, на одной из них лежало филе тунца, на другой — стейк.
— Вернули назад. Сказали, что просили полусырое, — сказал Боб, глядя на Шебби, трудившегося за грилем, — а здесь — все прожарено.
— Шебби, — пояснила я, — когда в заказе сказано «недожаренное», значит, мясо и рыбу практически не надо готовить.
— Как же так, Мэл? — удивился Шебби. — Я всю жизнь жарю стейки так, чтоб не было крови. И вообще, нельзя же сырого тунца людям подавать.
— Шебби, ты понимаешь, что означает слово «недожаренный»? — Я тут же пожалела о своем резком тоне, настолько подавленно бедняга на меня посмотрел.
— Да, но…
— Шебби, обсуждать это прямо сейчас — идиотизм. Давай, чтобы не оставлять клиентов без ужина, переделаем эти заказы вместе. Договорились?
— Ты что, собираешься кормить людей сырым мясом и рыбой? — воззрился он на меня.
На кухне стояла дикая, просто убийственная жара, но стоило нам открыть дверь на улицу, как ветер тут же раскидал по всему помещению квиточки с заказами. Я как раз лежала на животе и шарила под плитой в поисках последнего улетевшего заказа, когда Гаррилин неожиданно объявила:
— Мэл, у меня пельмени кончились. Где их еще взять?
— Еще? Мы израсходовали все пельмени?
Прежде чем я успела найти выход из пельменного кризиса, ко мне обратился Шебби:
— Мэл, я тут вот тунца перевернул. Та его часть, что сейчас сверху, она еще не готова. Думаю, это состояние и называется «полусырым». И что теперь, вот так этого тунца на тарелку и класть?
— Да, все правильно. Только положи еще снизу ровный слой орцо. Видел, как я сегодня делала весь вечер?
— Ага, ладно. Заметано, — отозвался Шебби.
Я принялась показывать Оззи, как делать пельмени, и подняла голову как раз в тот момент, когда в зал понесли тарелку с тунцом, приготовленным Шебби. Рыбное филе было водружено на вершину настоящей горы орцо, напомнившей мне размерами груды риса и гороха в закусочной у Коры Ли — у нее одной порции этого добра хватило бы на семью из четырех человек. Я махнула рукой, понимая, что ребят, работающих у нас, придется еще очень многому учить.
— О-ля-ля, — покачал головой Оззи, который, видимо, позаимствовал это выражение у французского шеф-повара, когда работал под его началом на кухне при «Маллиуане».
— Слушай, Мэл, — сказал мне Жук в середине вечера, — а народу-то еда нравится. Всё с тарелок подчищают! Их даже мыть потом не обязательно.
— Я буду еще счастливей, если нам удастся удержать темп, — отозвалась я.
В обеденном зале все происходило в не менее бешеном ритме. Боб обожал болтать с гостями, и поэтому ему было непросто отрываться от беседы, когда официанты нуждались в его помощи. Всем хотелось узнать, откуда мы приехали, чем занимались раньше и как судьба занесла нас на Ангилью. Карта вин тоже требовала внимания Боба: гости за несколькими столиками захотели обсудить достоинства вин и сортов винограда. Жаль, времени было мало: Боб часами мог обсуждать достоинства «пино-нуар» из Орегона, сравнивая его с бургундским, и вести дискуссии о том, почему американские виноделы упорно не желают отказываться от столь явственных дубовых ноток в букете «шардоне». В какой-то момент Элвин прошептал ему на ухо:
— Боб, клиенты из-за второго столика ушли.
— Как ушли? Ушли и не поели?
— Ага, просто ушли и все, — покачал головой Элвин. — Сказали, что у них никто не принял заказ.
Уже ночью, улегшись в постель, мы с Бобом принялись перебирать события вечера и обсуждать, какие меры следует предпринять, чтобы избавиться от огрехов и накладок. Когда мы уже засыпали, я почувствовала, как что-то щекочет мне ногу.