Мир бизнеса имеет две стороны. Есть те, кто добывает свой капитал относительно честным трудом, а есть те — кто решает получить прибыль, быстро, без проблем и особых затрат. Сам Кальянов пребывал где-то серединка на половинку. Как и большинство своих знакомых, он предпочитал действовать легально, хотя знал и умел работать как с позиции силы, так и не самыми законными методами. Хочешь жить, умей вертеться, как говорится. И принципами порою вполне можно поступиться.
Если результат оправдает заплаченную за него цену. Вот только…
Господин Альцгольд был фигурой интересной и известной, в определенных кругах. Он считался жестким, циничным и лишенным любой морали адвокатом, через руки которого прошли десятки, сотни дел. И все они были так или иначе связаны с имуществом или финансовыми обязательствами, сулившими неплохую прибыль. Большая часть была выигрышными, в меньшей господину Альцгольду не везло. Но даже это было не так интересно, как то, что истцов по ним, как и ответчиков, заявленных в зале суда, после процесса далеко не всегда удавалось найти.
Живыми, во всяком случае, точно. А сколько неопознанных тел так и осталось похороненными за счет государства, история, как всегда, умалчивает. Не пойман, не вор. Да и без доказательств, кто ж посмеет предъявить уважаемому адвокату какие-то обвинения?
О, господин Альцгольд был хорош во многом. В запугивании, манипуляциях, лжи, блефе и подделке документов… Перечислять его таланты можно до бесконечности, если они, конечно же, хоть кого-то тут интересуют. Исключительный человек, умевший приложить руку так, что все знали чья это вина, а доказать ничего не могли.
Впрочем… Тут Эрик тихо хмыкнул, сам не осознавая насколько жуткой вышла эта многозначительная, полная предвкушения ухмылка. Что-то предъявлять Альцгольду он не собирался. Ни сейчас, ни в ближайшем будущем. И искренне сомневался, что дело, если оно вообще есть, дойдет до суда, не важно, какой инстанции. Да, господин адвокат был выше всяких похвал, ценен и дорог кому-то, определенно. Только вот, как говорят некоторые, звезды нынче не в его позу встали, ох не в его.
Милый, обаятельный Эрик Кальянов был больше дипломатом, предпочитая действовать тоньше, искать компромиссы и договариваться, пусть и на собственных условиях. Но было у него с младшим братом одно не самое красивое, зато очень яркое чувство. Чувство собственности. И пусть Мирославу своей девушкой он мог назвать разве что мысленно, пока что…
Сути это не меняло.
— И что от тебя надо было господину Альцгольду? — невинный вопрос подействовал на девушку как ушат холодной воды.
Мира явственно вздрогнула, безотчетно сжала пальцы в кулаки так, что побелели костяшки и…
— Да так. Привет передавал. От старых знакомых, — конечно же, соврала.
Эрик на это только вздохнул украдкой. Особых надежд на честный ответ он, конечно же, не питал. Но попытаться стоило. Впрочем, особо погоревать по данному поводу парень попросту не успел.
Смерив его подозрительным взглядом, девушка склонила голову набок, мягко так, невинно поинтересовавшись:
— Кудрявый мой… А откуда ты знакомым с этой… Выхухолью юридической наружности?
И вот так даже сразу не придумаешь, что ответить на вопрос, заданный такой… Ласковой интонацией!
— Даже если вас съели, у вас всегда есть два выхода. Но не сегодня, товарищи студенты, не сегодня… Итак, кто в очереди на разбор полетов первый?
Мой жизнерадостный тон не вязался ни с мрачным выражением лица, ни с всеобщей атмосферой страха и трепета, царившей в выцарапанной с боем пустой аудитории. Студенты-штрафники, попавшие на разбор полетов с легкой руки «добрых» кураторов и старост бледнели, краснели, матерились, но сбежать попыток не предпринимали.
Еще бы. Мимо Сени, да еще успевшего с утра пройти через все круги Ада… В смысле, через деканат, заместителя ректора по учебно-воспитательной работе и восставших против его диктатуры одногруппников…
В общем, попытка сбежать напоминало бы разминирование бомбы при помощи молотка. Дело, конечно, увлекательное, но исключительно с летальным исходом. И Псих, с улыбкой в стиле любимого им Ганнибала Лектора, явно был не прочь поспособствовать чьей-нибудь встрече с предками.
Про то что моя нервная система, пережившая сегодня визит маман и ее адвоката, была вообще ни к черту, уточнять, наверное не стоит. Бедные участники этого собрания, как меня увидели, дружно перекрестились и отползли подальше. А я ведь всего лишь посетовала, что розги нынче не в моде, глядя на шеренгу жаждущих профилактической работы лиц.
— Опа… Какие люди! — расплывшись в счастливой улыбке, я сложила руки домиком, влюбленно глядя на своего обожаемого физика почти ядерщика. — Весельников, а тебя-то каким не попутным ветром да на совет профилактики занести умудрилось? Опять пытался построить рельсовую пушку, а не дали?
— Блин, Каркуша, ну хоть ты мозг не ешь…
— Ну, предположим, вряд ли он вообще съедобен, этот твой мозг, — тихо хмыкнув, я глянула в свои записи и страдальчески вздохнула. — Ну давай, Илюха, поведай нам… Что ж такого и кому ты такого хорошего сделал, что тебя в мои ласковые руки отправили-то?
Студент Весельников только вздохнул украдкой. И начал свой рассказ, со скорбной миной на лице и отсутствием хоть какой-то надежды на помилование. А я…
Ну а я подперла щеку кулаком и вполуха внимала его, несомненно, занимательной истории. Вообще-то, совет профилактики, с какого-то перепугу введенный нашим ректором в незапамятные времена, был фигурой… Чисто номинальной. Особой власти не имел, ничего страшнее отработок не назначал, и максимум мог изрядно подпортить характеристику, в случае чего.
Но, тем не менее, сюда с завидным постоянством попадали самые странные, чудные, архи талантливые кадры всея универа. То ли им было скучно, то ли еще какая шальная мысль в голову приходила периодически, да всем сразу… Понятия не имею. Но список штрафников менялся только и исключительно в силу естественной текучки, вместе с выпуском пятых курсов и набором первых.
— Ну и что с тобой делать, талантливый ты наш? — наконец, полюбопытствовала я, заметив, что Илья закончил свою исповедь. Предполагаемый протокол медленно, но верно заполнялся кривобокими цветочками моего собственного исполнения. Ну не писать же туда, в самом деле, подробности опыта, проводимого под воздействием ударной дозы паленого алкоголя?
Хорошо хоть машину они даже до середины парковки не доперли. Не говоря уж о конечной цели своего маршрута, в виде козырька крыльца! И откуда у них только мысль-то такая возникла, проверять прочность несущих конструкций крыльца посредством отечественного автопрома?
— Эм… — тем временем рыжий в муках честно пытался придумать достойный ответ. Но к его искреннему сожалению, красноречие в список талантов будущего светила науки не входило. Так что, помаявшись и потоптавшись на месте еще минуты три, Илюха набрал в грудь воздуха и выдал гениальнейшую фразу. — Понять и того… Простить?
И для пущей убедительности еще и рожицу состроил умоляющую, явно пытаясь то ли кота из мультфильма «Шрек» изобразить, то ли просто задействовать все свое отсутствующее обаяние на максимум. Вышло, скажем так, впечатляюще…
По крайне мере соседка по комиссии, с факультета актерского мастерства (и не спрашивайте, что это направление забыло в нашем университете) явно прониклась. Сидела, уткнувшись лицом в ладони, стараясь не слишком уж громко хрюкать от смеха. Даже Сеня, вон, и тот ехидно ухмылялся, явно планируя использовать увиденное и услышанное в собственных, исключительно корыстных целях. И только мне не религия, но должность в открытую ржать не позволяла.
Что было печально, учитывая просто зверскую необходимость хоть в каких-то положительных эмоциях. Впрочем, вариант «сделал гадость — сердцу радость» еще никто не отменял!
— Не, Весельников, ты, конечно, милый… Местами. И симпатичный… очень местами, — я задумчиво протянула, оглядывая парня с ног до головы скептичным взглядом. Тот ощутимо напрягся, чуя подвох. И не желая разочаровывать нашего любимого физика, я с долей пафоса изрекла. — Нет уж, Илюшенька. К сожалению, я тут всего лишь скромный глава студенческого совета. И грехи отпускать ну никак не в моей компетенции, это к высшей инстанции, пожалуйста. А вот он, точнее ректор, а еще точнее бог всея университета, простит тебе все и сразу… — выдержав небольшую паузу, сделала пометку в блокноте, невинно закончив. — За три часа отработки на благо сельского хозяйства вообще и нашего университета в частности. Так что именем отца нашего небесного… — сидевший слева Ярик Исаков явственно прыснул и тут же ойкнул, получив от меня пинок по голени под столом. — В смысле, именем ректора нашего поступаешь ты раб божий Илья в распоряжение заместителя ректора по административно-хозяйственной части…
— Че?!
— X… — подавив так и просившийся на язык ответ, я глубоко вздохнула и, показав кулак откровенно веселящемуся Психу, вполне цензурно ответила. — Хрен тебе через плечо! Илюша, на йух… В смысле, на исправительные работы — это из аудитории налево, прямо по коридору, через лестницу и переход на первый этаж главного корпуса. Спросить Валентина Петровича. Представится добровольной рабочей силой и ни в коем случае не пытаться сачковать! — и, переведя дух, я все-таки уточнила, глядя на застывшее лицо Весельникова. — Сам доберешься? Или все таки нарисовать подробный машрут?
— Да или ты! — обиженно насупился физик и поспешил слинять, пока я, по доброте душевной, еще чего-нибудь не ляпнула. Только бросил на прощание, от души хлопнув дверью. — Каркуша, блин!
— И звание Капитан Очевидность вновь переходит к яркому представителю физико-математического факультета, — покивав с умным видом, я хлопнула в ладоши, привлекая внимание оставшихся несчастных, и выдала. — Ну что? Кто следующий по списку на промывку мозгов?