— Но где же взять такого командира? В замке нет, насколько мне известно, ни маршалов, ни капитанов: половина их в Туре, остальные в действующей армии.
— Нам следует как можно скорее найти нужного человека, мадам. В сопровождении охраны он, именем юного короля, возьмет Ривьера под стражу, тем временем вы с дофином в присутствии всего гарнизона объявите вашего избранника их начальником. Хорошо, если при этом он окажется чином выше коменданта.
— Вы можете что-то предложить? Есть у вас такой человек?
Обер-гофмейстер красноречиво развел руками.
— Он здесь, мадам, — внезапно подал голос Рибейрак, — и он ждет ваших приказаний. С вашего позволения эту миссию возьмет на себя сир Этьен де Вержи. Мне случалось видеть, как он командовал ротой солдат.
— Браво! — вскричал, захлопав в ладоши, дофин. — Я также подумал об этом. Клянусь мечом святого Георгия, лучшего командира для замковой стражи не найти!
Анна устремила взгляд на Этьена, потом, не отводя глаз, подошла ближе. Он смотрел на нее с волнением, почти не дыша, и в глазах его она прочла не только преданность, но и немое обожание женщины, что стоит перед ним, — величественной, красивой, в платье из алого шелка.
— Вот мы и встретились с вами вновь, сир де Вержи, — произнесла она. — Недавно вы спасли мне жизнь, а еще раньше того — моему брату. Помогите же в этот раз спасти королевство, мою честь и жизнь дофина, в самом скором времени короля Франции.
Этьен схватил руку Анны (хотя это запрещалось этикетом) и страстно припал к ней губами:
— Распоряжайтесь мною, мадам! Однако должен сказать, что я всего лишь лейтенант.
Она мягко, словно нехотя, высвободила руку:
— С этой минуты вы капитан. Юный король и регентша Франции даруют вам это звание.
— Поздравляю, Этьен! — воскликнул Рибейрак. — Возьми меня к себе в помощники. Клянусь вратами ада, герцогу не удастся войти в город и взять замок!
Анна повернулась к обер-гофмейстеру:
— Мелен, возьмите с собой несколько человек, по выбору, и подтвердите солдатам полномочия сира де Вержи, отныне коменданта замка Амбуаз. С вами пойдет дофин. И, не теряя времени, шлите вестового в город — пусть запрут ворота и будут готовы к обороне.
— Все будет исполнено, мадам.
Все вышли. В покоях осталась только Катрин.
— Ну как, убедилась, каков он, твой красавчик?
Анна упала в кресло:
— Бог мой, я никак не ожидала…
— Подожди, он еще не такое коленце выкинет, особенно после того как от него уплывет регентство.
— Думаешь, Штаты вынесут решение в мою пользу? Что как наоборот?
— Анна, честное слово, мне обидно, до чего ты не ценишь своих друзей, которые уже предприняли кое-какие шаги в этом направлении. Начну с себя. Из двух врачей, которым предстоит выступить на заседании по поводу последней воли умирающего короля, один убежден, что твой отец был в это время в твердой памяти и ясном сознании; другой же до известного времени высказывал в связи с этим сомнения…
— А теперь?
— Как-то вечером мы с ним нашли укромное местечко в одной из ниш, и я позволила ему целовать и ласкать себя сколько угодно, уверив его, что это лишь задаток; вторую половину долга я обязуюсь выплатить позднее, после его выступления на заседании.
— Что же понимается под этим окончательным расчетом? — игриво улыбаясь, пожелала уточнить дочь короля.
— Я пообещала переспать с ним, но потребовала вначале, чтобы он отрекся от своих заблуждений и поклялся перед образом Богоматери, что король был в здравом уме. Именно так они оба и заявят во всеуслышание. Этот медик, кстати говоря, был в восторге от нашей теплой встречи: ему вздумалось вести счет своим победам над женщинами. Увы, он пока невелик: ему удалось досчитать только до двух.
Впервые за последние несколько месяцев Анна от души рассмеялась:
— Катрин, ты неисправима! Но, ей-богу, ты лучшая подруга, какую только можно пожелать. Однако ты говорила о друзьях. Кто же еще изъявил желание мне помочь?
— Мой друг, а теперь и твой тоже — шевалье де Рибейрак. Вообрази, у него оказались друзья среди тех, кто будет представлять на заседании Штатов второе сословие. Надеюсь, ты понимаешь, в чью защиту подадут голос эти сеньоры?
— Неплохо, Катрин; но это, догадываюсь, не все? Может быть, ты хочешь уверить меня, что и сир де Вержи…
— Именно! Третье сословие, как тебе известно, будут представлять старшины городских кварталов, члены магистрата, главы городских цехов ткачей, оружейников, кондитеров и прочих. Так вот, Этьену де Вержи однажды выпал случай спасти девочку, упавшую с моста в реку. Это случилось в Париже, около трех лет назад. Я возвращалась из аббатства Сен-Жермен вместе с Николь де Водемон. Едва мы оказались напротив того места, где сгорели недавно три дома, как увидели, что опрокинулась телега с каким-то добром, ехавшая навстречу со стороны Шатле. Видно, лошадь попала копытом туда, где прогорели доски на мосту, и повалилась набок, потащив за собою и телегу. Девочка, которая сидела в ней, — ей лет восемь-девять, не больше, — не удержалась и полетела вниз. Возница растерялся, потом, опомнившись, побежал к набережной, должно быть, собираясь с берега лезть в воду. Но он не успел бы: девочка, побарахтавшись, уже пошла ко дну. Да, я тебе не сказала: нас сопровождал всадник. Увидев, что случилось, он мигом соскочил с коня и без раздумий прыгнул с моста. Мы вышли из кареты и стали наблюдать, что же будет дальше. С минуту или две наш кавалер то показывался на поверхности воды, то вновь исчезал в глубине. Наконец он вынырнул и поплыл к берегу; одной рукой он держал девочку. А отец — как оказалось, он и был возницей — только еще подбегал к набережной. Словом, малютку удалось спасти. Не догадываешься, кто этот всадник?
— Да ведь ты уже сказала. Но что же дальше?
— Отцом ребенка оказался глава цеха булочников Парижа — Ришар Лесер. Вообрази, как благодарен он был всаднику. Мне стало интересно, куда они после этого пойдут. Они поднялись на мост и подошли к нам. Отец стал уговаривать нас отпустить нашего провожатого с ним: его дом совсем недалеко, а спасителю девочки необходимо как можно скорее обсохнуть. Мы согласились: в самом деле, до Лувра еще довольно далеко.
— Любопытно, куда же они потом направились?
— С моста они вскоре повернули на улицу Ласточки. Позже я узнала, что этот булочник живет на улице Крысоловки с женой Ангеликой и пятерыми детьми. Так вот, он — один из тех, кто на Генеральных штатах будет представлять третье сословие. Думаю, ты догадываешься, что Этьен де Вержи немедленно навестил своего хорошего знакомого; тот, обрадовавшись случаю отплатить за добро, конечно же, сделает то, о чем попросил его всадник с моста Святого Михаила.
— Как, однако, удачно все складывается, Катрин! Правда, делегатов очень много, да еще духовенство. Но святые отцы хорошо слышали и даже записали последнюю волю умирающего короля. Господь не позволит им совершить святотатство. Пред ликом Его осмелятся ли они уверять, что им об этом ничего не известно?
— Будем надеяться и ждать, моя дорогая. Веришь ли, как хочется утереть нос этому вертлявому недоноску.
— Катрин!
— Кого ты любила столько лет, да еще и безответно! Да, когда-то это вносило в твою душу тихий покой, а сейчас должно вызывать бурный протест. Хорошо, что твой родич не отвечал тебе взаимностью: черт знает до чего могла бы дойти любовь с таким типом.
— Увы! — тяжело вздохнула Анна де Боже. — Кажется, ты права.
Вечером того же дня герцог Орлеанский во главе небольшого войска подъехал к стенам Амбуаза. Обнаружив, что ворота заперты и узнав, что его не собираются пускать в город, он злобно вскричал:
— Кичливая кобылица! Она все знала, ей донесли!
К нему подъехал Рене Алансонский, вздыбил лошадь:
— Ей не уйти от нас! Скоро заседание Штатов. Полюбуемся, как ей дадут пинка под зад, и они с муженьком полетят, роняя по дороге перья, в свое графство.
— Будь проклят этот старый болван! Видно, сам дьявол надоумил его плести перед смертью всякий вздор.
— Правда на нашей стороне, принц! И да будет с нами Бог! Не далее чем через два-три месяца жители Амбуаза поплатятся своими головами за оказанное сопротивление законному регенту Франции.
— А пока разобьем лагерь: не ехать же обратно в ночи. Утром, если эта ослица не передумает, уберемся отсюда.
Стоя меж зубцов одной из куртин замка Амбуаз и глядя на этих двоих, Рибейрак изрек, обращаясь к Этьену:
— Вот оно, начало конца любви той, которая в своем воображении долгие годы видела на супружеском ложе вместо мужа своего троюродного дядю.
— Его отец, герцог Карл, был порядочным человеком; из сына, как выяснилось, выросла большая дрянь. Впрочем, ходят слухи, что его отцом является кастелян.
— Мария Киевская была отъявленной потаскухой, коли задрала ноги перед слугой. Ныне никто не позарится на ее обвислую грудь и впалые щеки.
Как уже стало ясно, вокруг герцога Орлеанского по большей части увивались лицемеры и подхалимы; остальные — в силу родства или давней дружбы. Те и другие думали примерно одинаково: король юн, царствовать станет не скоро; какими-то еще окажутся блага будущего; не разумнее ли пользоваться настоящими? Заседание Штатов не за горами, и, конечно же, регентом объявят первого принца крови.
Рассуждая подобным образом, двор Людовика Орлеанского двинулся вслед за своим повелителем в замок Блуа — величественный и красивый, не то что Плесси, где только и мог жить что выживший из ума король. Герцог развлекался: выезжал на охоту, устраивал турниры, давал балы, аудиенции, уже чувствуя себя главой правительства; все так же бражничал в окружении любимчиков и разного рода ловкачей, но в то же время держал руку на пульсе событий при помощи разосланных во все концы агентов.
Со своей стороны Анна де Боже понимала, что эта маленькая победа над герцогом Орлеанским — временная и пока что ничтожная. Ему ничего не стоит набрать войско и штурмом овладеть амбуазским замком. Только легитимность ее правления заставит принца не предпринимать такого шага, а это уже зависело от Генеральных штатов. И она с нетерпением ждала начала января: на пятое число было назначено заседание, на котором, помимо означенных лиц, должны были присутствовать представители всех французских провинций.