Но никто из этих людей, готовивших заговор с целью свержения правительства, чтобы взять под свою опеку юного Карла, не знал, да и не мог знать, что их чудовищные планы может нарушить… любовь. Дело в том, что Томас Стэнли, в прошлом соратник Ричарда III, давно уже был в любовной связи… с Катрин дю Бушаж. Их роман начался семь лет назад во время одного из посольств английского короля Эдуарда IV, который заявлял протест Людовику XI по поводу захвата земель Марии Бургундской, оставшейся наследницей после смерти отца. Одновременно Эдуард желал ускорить брак своей старшей дочери Елизаветы с дофином Карлом.
Послы, хоть и задобренные королем Людовиком, не торопились уезжать, ибо так и не получили конкретных ответов от французского монарха. Тот, видя такое дело, подослал к главе посольства, Томасу Стэнли, фрейлину королевы — м-ль дю Бушаж, и та за одну ночь сумела влюбить в себя англичанина. Через день послы уехали к великой радости Людовика, щедро одарившего Катрин, и к неудовольствию Эдуарда IV, над которым уже начали посмеиваться ввиду затянувшегося решения французского короля о браке их детей.
Визиты послов не прекращались, и всякий раз их неизменно возглавлял лорд Стэнли; позже, дабы связь влюбленных не прервалась, Анна де Боже устраивала им свидания.
Ныне этот Стэнли — вассал Ричарда III, одно из самых влиятельных лиц в королевстве; под своим началом он имел около 25 000 воинов, конными и пешими. Король знал об этом и в своей борьбе рассчитывал на помощь лорда Томаса. Но поможет ли тот королю, отказавшись, таким образом, от ласк Катрин и ее любви? Об этом мы узнаем из дальнейших событий.
Глава 2ПЛОДЫ ХИТРОГО ХОДА КОРОЛЯ-ПАУКА, ИЛИ КАК ЖЕНЩИНЫ ПОРОЮ ДЕЛАЮТ ИСТОРИЮ
Король Карл увидел небольшого роста остроносого человечка с наивными глазами и растерялся. Кто это? Разве могут быть такие короли? А ведь сестра сказала, что сейчас к ним войдет претендент на трон Англии. Да, но как же Ричард? Разве он позволит? Ведь он убьет этого остроносого! И юный монарх, не зная, как вести себя с незнакомцем и о чем с ним говорить, перевел взгляд на сестру.
После обмена приветствиями Анна первой начала беседу:
— Я знала, граф, что вы обратитесь за помощью к королю Франции. Никто иной не поможет вам в борьбе за трон, на котором в данное время восседает убийца собственного брата и двух его сыновей.
— Теперь он охотится за моей головой, мадам, — ответил Генрих Тюдор.
— Ему мало тех, что он уже порубил? Можно ли быть столь кровожадным? Этим и объясняется то, что ваши силы растут за счет беженцев, в то время как его — неуклонно тают.
— Он боится потерять власть, а значит, боится меня, ибо предъявить претензии на трон больше некому. Франция — единственное место, где ему меня не достать.
— Англия испокон веков, начиная с Генриха Второго Плантагенета, была врагом Франции. Король Ричард подтверждает это своими действиями, готовый в любую минуту протянуть руку дружбы Бретани, которая ненавидит державу Хлодвига не меньше, организуя нескончаемые мятежи.
— Вместо руки дружбы он протянул меч! — Взгляд Генриха потемнел. Он продолжал, понизив голос: — Франциск держал меня в плену много лет. Я понимаю, в моем лице он видел перспективу иметь Англию в числе своих союзников, которые помогут ему в борьбе с Францией. Нынешний король его не устраивает. В своей жестокости и жажде власти Ричард дошел до того, что послал флот к берегам Бретани, рассчитывая заполучить мою голову. Это граничило с объявлением войны. Разумеется, Тюдор устроил бы герцога больше, нежели последний Йорк. Однако ему не удалось бы спасти меня, поэтому он готов был собственноручно предать меня казни и этим угодить Ричарду, войны с которым он вовсе не хотел. Вот почему я здесь. И у меня нет другого пути, кроме выпада против своего врага, ибо лучшей защитой всегда считалось нападение.
И Генрих замолчал, выжидающе переводя взгляд с регентши на короля и обратно. То, о чем он не сказал, во всяком случае сегодня, должны были понять они оба — не он, так она. И графиня де Боже поняла. Но гость не ожидал, что она сию же минуту заговорит о том, о чем он рассчитывал услышать завтра или на днях. В Анне заговорила отцовская хватка; разница была в том, что Людовик не спешил; его дочь, нередко страдавшая отсутствием терпения, временами шла напролом.
— Ваших сил недостаточно, — не отводила она глаз от собеседника, — и вы хотите, чтобы король дал вам войско?
— Это мое самое заветное желание, мадам, — коротко ответил граф Ричмонд.
— Сказав так, вы не можете не понимать, что я тотчас задам вопрос, на который рассчитываю получить нужный и надлежащий ответ. Какие выгоды сулит Франции ваша победа на поле боя? Заметьте, я не говорю о поражении, которое, помимо того что нанесет ущерб королевству, не исключает и вашей гибели.
— Король Англии Генрих Тюдор дает клятву королю Франции Карлу Валуа, что между нашими державами установится прочный мир, ибо победа предусматривает не что иное, как союзнические отношения между нашими державами.
— И вы готовы подписать договор, в котором об этом будет сказано? — подал голос Карл.
— Я сделаю это, когда вашему величеству будет угодно, — с поклоном ответил граф Ричмонд.
— Мы составим его завтра, — сказала Анна, — а сейчас нам хотелось бы знать, какими силами располагает ваш враг. Имеете ли вы сведения в этом плане?
— Да, мадам. Те, кто бежал ко мне от преследований короля Ричарда, от его жестокой политики, доложили, что у него не менее восьми-десяти тысяч воинов, из них одна треть — кавалерия.
— А у вас? — спросил только что вошедший в зал Пьер де Боже, который слышал последние фразы. — Сколько человек под вашим началом и где они?
Генрих, вздохнув, развел руками:
— Около тысячи, монсеньор. Они стоят у стен Парижа, близ Монмартра.
— И с такими ничтожными силами вы решаетесь противостоять десятитысячной армии?
— Ко мне идет знать, но она, как вы понимаете, не может вести за собой своих людей. По самым скромным подсчетам, едва я высажусь на побережье Уэльса, ко мне примкнут не менее двух тысяч солдат.
— А почему Уэльса? — не понял король. — Ведь это на западе и, насколько мне представляется, довольно далеко от Лондона.
— Высадиться близ Лондона, сир, означает угодить прямо льву в пасть. А в Уэльсе, пока я буду добираться до перевала через горы, я наберу еще около тысячи добровольцев. Их дадут мне те, кто недоволен правлением Ричарда, кто в той или иной мере обижен им.
— Этого все равно мало, — заявил король. — А если учесть к тому же, что королевское войско, как правило, хорошо обучено и у него есть пушки…
— Но не это страшит, — вновь заговорил Пьер де Бурбон. — Сражения подчас выигрывают и малым числом. Однако даже пяти- или семитысячное войско не в силах устоять против армии в сорок тысяч солдат.
— Где вы взяли такую цифру? — выразил искреннее удивление юный король. — Откуда взялись еще тридцать тысяч?
— Их приведут лорд Томас Стэнли и его брат. Мне доложили преданные короне люди, что именно на Стэнли рассчитывает король Ричард, ибо своих войск у него все же недостает.
— Но он мой отчим, — пытался возразить Генрих. — Мы всегда ладили… А моя мать? Позволит ли она, чтобы муж пошел против ее сына?
— У войны свои законы, сэр Генри. Женщины должны молчать там, где гремят пушки и звенят мечи. Однако, черт возьми, бывают исключения, и где остается втуне голос жены, там может набатом прозвучать голос любовницы. Но никому не ведомо, есть ли она у лорда Стэнли, а если и так, то неизвестно, чью сторону она держит.
Некоторое время в зале висело молчание. Из окна слышно было, как ругаются лодочники на Луврской набережной. Раздавался лязг цепей.
— И все же я не смогу отказать изгнаннику, — нарушил тишину Карл, вставая и подавая руку сыну Маргариты Бофор, — ведь мы четвероюродные братья, оба правнуки Карла Шестого: вы, Генрих, по женской линии, а я по мужской.
— Благодарю вас, сир, — промолвил Тюдор, — клянусь, я сделаю все возможное, дабы оправдать ваше доверие. А коли Господь не захочет помочь изгою, я с готовностью сложу голову на поле битвы, зная, что королю Карлу не придется краснеть за своего кузена.
И вновь Анна явила практичный ум отца. Все это время пребывавшая в раздумье, она внезапно, высоко подняв голову, с тонкой улыбкой произнесла:
— Не стоит раньше времени служить панихиду по самому себе, любезный кузен. Как знать, не сыграет ли провидение злую шутку над вашим недругом.
— Пока что оно играет эту шутку со мной.
— Из этого следует, что вы не уверены в победе?
— На все воля Господа.
— И больше всего вас беспокоит ориентация вашего отчима, который, как вы полагаете, обернет свое оружие против вас?
— Может ли быть иначе, если он служит королю Ричарду?
— Я задам еще один вопрос: что сделали бы вы для человека, который заставил бы лорда Стэнли повернуть оружие против своего хозяина? Могли бы подарить ему графство или, скажем, замок?
— Все что угодно! Однако, — с невеселой усмешкой продолжил Генрих Тюдор, — такого человека нет; как мне представляется, его и быть не может.
— Отчего же вы этого не допускаете? Уверена, вы истово молились Богу о даровании вам победы. Господь не мог не услышать ваших молитв, а поскольку он справедлив, то почему бы не поверить, что он станет на сторону хоть и слабого, но правого? Итак, давайте поверим в то, что небеса помогут вам, послав такого человека. Не правда ли, вы будете рады столь щедрому подарку судьбы?
— Коли случится так, как вы говорите… Коли и впрямь это произойдет…
— Что тогда, кузен?
— Клянусь, этот человек станет моим другом, и я сделаю его пэром Англии, как только обрету силу и получу власть! Пока же, увы, силы у меня мало, а власти и вовсе нет.
— У вас будет сила, которая даст вам власть. Не забудьте же свою клятву, дражайший братец, когда вашу голову увенчает корона.
Гость опешил, не поверив своим ушам: