Гибель Норфолка произвела эффект разорвавшейся бомбы: часть его солдат немедля обратилась в бегство, а Ричард тотчас отослал гонца к Нортумберленду, прося его о помощи. Но войско не двинулось с места. Маршал отказался повиноваться. Он хорошо помнил, как два года назад Ричард казнил его племянника за участие в заговоре Бекингема. А ведь герцог просил короля пощадить неразумного шестнадцатилетнего юношу, отправив его всего-навсего в тюрьму. И вторая обида: подозревая и дядю в пособничестве Бекингему, а стало быть, Тюдору, Ричард почти два года продержал его в холодном застенке, освободив лишь теперь, когда ему понадобились военачальники.
Слишком поздно вспомнил об этом король. Но не все потеряно. Все еще рассчитывая на поддержку лорда Стэнли, Ричард без промедления атаковал графа Оксфорда. Трое наших друзей снова попали в самое пекло. Их спасали лошади, защищенные с боков броней; недосягаемыми для подрезчиков оказались и ноги лошадей. Не будь коней, друзьям пришлось бы туго: шпаги бессильны против направленных на тебя со всех сторон копий.
И тут в битве произошел перелом: лорд Стэнли бросил свои силы на помощь графу Ричмонду. На какое-то мгновение он, правду сказать, подумал даже, не помочь ли королю. Но тут в памяти вспыхнуло письмо Катрин, и это положило конец его колебаниям.
Ричард понял, что ситуация складывается не в его пользу и, в то время как Генрих Тюдор направился под защиту Стэнли, кинулся ему наперерез, попросив вначале оруженосцев, чтобы его шлем увенчали короной, ибо пожелал, коли не удастся ему убить претендента, умереть королем. Маневр удался, и он во главе нескольких сотен воинов прорвался к Генриху.
Они вдвоем дрались долго, чего никто не ожидал, ибо Генрих по натуре не был воином, его больше привлекала торговля. Но Ласуа счел нужным дать предъявителю права на корону Англии несколько уроков, за которые граф Ричмонд теперь мысленно благодарил его.
Они бились пешими, ибо лошадь Ричарда утонула в болоте, и Генрих мечтал сбить с головы короля шлем вместе с короной, но тот как назло не падал. Сражение тем временем несколько поутихло, воины и с той и с другой стороны с волнением наблюдали за поединком, и те, кого привел Иорк, задумывались: сдаться в плен новому королю или продолжать биться за старого? Но тут телохранители Генриха окружили его, боясь за его жизнь, и стали теснить Ричарда к болотам. В то же время Уильям Стэнли бросил конницу и пехоту на левый фланг королевских войск; Томас со своими людьми ударил по правому флангу.
Войско Ричарда стремительно таяло и начало отступать. Сам он продолжал сражаться и отказался сесть в седло, когда ему предложили коня, затем чтобы убежать. Силы его, казалось, не иссякали, и он прокричал, что не нашлось и не найдется ратника, который победил бы его.
В ответ на это из рядов войска Генриха выехал воин в кольчуге и шлеме без забрала и помчался к нему. Спешившись, он обеими руками обнажил две боевых шпаги и пошел на врага, с удивлением воззрившегося на столь необычно вооруженного рыцаря. В нескольких футах от короля рыцарь остановился и произнес:
— Я тот, кто тебе нужен, король Ричард. Меня зовут Этьен де Вержи, и я собираюсь доказать тебе превосходство французской шпаги над английским мечом. Принимаешь ли ты мой вызов, король?
— Принимаю! — воскликнул Ричард. — Я рад, что у меня появился достойный противник, и если умру, то для меня будет утешением, что я умер от руки рыцаря, а не продавца в посудной лавке.
— Со своей стороны, будучи побежден, я с радостью приму смерть, ибо она будет исходить от руки монарха. В противном же случае клянусь, что сделаю все возможное, дабы Ричард Третий Глостер из дома Йорков был похоронен согласно его королевскому статусу, со всеми подобающими ему почестями.
— Обещаю вам то же, благородный рыцарь, хоть вы и упокоитесь в английской земле, откуда ваши родственники или друзья всегда смогут забрать ваше тело.
И они скрестили оружие у самого края болота. Ричард бился упорно, не прося ни отдыха, ни пощады, и был полон решимости убить врага, зная, что после этого желающих биться с ним уже не найдется и его воины воспрянут духом. Этьен без особого труда встречал его атаки двумя скрещенными шпагами и хладнокровно ждал, когда противник выдохнется. В этот миг и настанет время для последнего, решающего удара. Для этого надо было найти уязвимое место в доспехах врага, и Этьен вскоре увидел его там, где у самой шеи лопнул разрезанный острием его шпаги кожаный нагрудник — следствие того, что еще раньше Ричард потерял металлический подбородник, крепившийся к нагруднику и защищавший нижнюю часть лица. В это место и направил Этьен удар, хотя оно кроме всего прочего было защищено кольчугой. Ее очень трудно взять мечу, но ее кольца легко рассыпаются от острия стрелы и сокрушительного колющего удара шпагой, а еще лучше рапирой. Однако удар шпаги, да еще на заре ее рождения, должен быть достаточно силен для того, чтобы рассыпалось кольцо, за ним другое. И Этьен, пригнувшись под лезвием меча Ричарда, со свистом рассекающим воздух в горизонтальной плоскости, сделал энергичный выпад. Но Ричард был начеку и успел уклониться. Мало того, в ту же минуту он вновь перешел в наступление. И тут свою роль сыграла вторая шпага; повторилась ситуация с герцогом Норфолком. Отведя лезвие меча, Этьен сделал новый выпад, и на этот раз король не сумел избежать удара, хотя и пытался защититься левой рукой в стальной перчатке. Острие рассекло кольчугу и столь глубоко погрузилось в горло, что вышло наружу у основания черепа. Этьен выдернул клинок. Кровь, пузырясь, вырвалась наружу и побежала по телу с обеих сторон. Ричард выронил меч и, схватившись руками за горло, с хрипом упал навзничь в болото. Подбежавшие копьеносцы не дали ему утонуть, вытащили за ноги и в диком исступлении стали пронзать его своими копьями, ибо им казалось, что он еще жив. Этьен окриком остановил этот приступ безумия и застыл со шпагами в руках, угрюмо глядя из-под нависших бровей на лежавшее перед ним изуродованное тело. Голова короля была обнажена: шлем с короной свалился при падении и лежал в траве, у самой воды. Томас Стэнли поднял его и снял с него корону. Генрих, бледный, стоял рядом. Подойдя к нему, лорд верховный камергер увенчал его голову короной Англии, сказав при этом:
— Ну вот ты и король, сын мой! — Он повернулся к войску: — Да здравствует король Англии Генрих Тюдор!
Солдаты одобрительным гулом подхватили его слова.
Войско Ричарда тотчас распалось: никто уже не хотел сражаться за короля, которого больше нет в живых. Воины последнего Йорка без промедлений принесли присягу новому государю; небольшая часть их, правда, разбежалась.
В этой битве пал на поле брани единственный оставшийся Плантагенет. День 22 августа 1485 года закрывает последнюю страницу этой английской династии.
И никому не ведомо было, за исключением нескольких лиц, что решающую роль в этом сыграло письмо гофмейстерины французского королевского двора мадам Катрин дю Бушаж. Это письмо произвело переворот, послуживший началом новой эпохи. Это письмо пресекло мужскую линию Плантагенетов, более трех столетий правивших Англией.
Это было предпоследнее сражение Войны Алой и Белой розы. Последнее произойдет два года спустя, когда племянник Ричарда, граф Линкольн, предъявит права на престол Англии.
Вскоре трое друзей вместе с войском вернулись во Францию. Генрих долго не хотел отпускать их и пожелал, чтобы они присутствовали на коронации, а потом стал уговаривать их, чтобы они остались до его свадьбы с Елизаветой Английской, дочерью Эдуарда IV. Датой восшествия на престол, вопреки всеобщему мнению, Генрих объявил 21 августа, давая понять тем самым, что трон достался ему по закону, а не по праву сильного, то есть того, кто днем позже выиграл битву при Босворте.
Глава 5СЛАДКИЙ ВЗГЛЯД
Сентябрьским днем 1485 года в покоях Анны де Боже собрались шесть человек: она сама, ее супруг, король, Катрин и двое друзей. Сумерки давно сгустились, и на землю пала тьма. В комнате горели свечи — по обе стороны камина и на столе; еще один бронзовый канделябр с зелеными восковыми свечами висел в углу, в пяти футах от окна. И в воцарившейся тишине Рибейрак повел рассказ о битве. Внимая ему, дамы и юный Карл нет-нет да и бросали взгляды на стену, где в свете колеблющегося пламени тень Рибейрака рисовала наиболее острые моменты сражения, и от этого оно точно оживало перед их глазами и в воображении — с лязгом оружия, с криками воинов, с ржанием лошадей. Подруги слушали с неослабевающим интересом и думали, надо полагать, о том, что неизвестно, чем кончилась бы встреча двух армий на Босвортском поле, если бы не письмо, которое получил от них лорд Стэнли.
На целый час рассказчик завладел вниманием слушателей, и когда истек этот час, Рибейрак рухнул на диван рядом с дамами и, шумно выдохнув, попросил бокал вина, ибо у него пересохло в горле. Но сначала в виде выражения благодарности он заслужил овации. Был вознагражден и Этьен. Чем? Конечно же, взглядом Анны, который после рассказа о кончине короля Ричарда показался ему милее всех взглядов на свете. И она уже не сводила с него широко распахнутых, прекрасных, восхищенных глаз даже тогда, когда рассказ о битве подошел к концу и Рибейрак описывал, как у полуострова Котантен они попали в шторм, который чуть было не разбросал их корабли.
— Ну, слава богу, Англия теперь за нас! — весело воскликнул Карл, едва наступило молчание. — Теперь не надо будет ее бояться, если эти оба ненормальных герцога поднимут на нас Бретань.
Тень грусти омрачила при этих словах строгое лицо графини де Боже, но сию же минуту исчезла: с прошлым она покончила навсегда.
— Не все так просто, брат, — повернулась она к Карлу. — Генрих Тюдор делает пока что свои первые шаги, и чтобы вся знать королевства признала его и принесла оммаж, потребуется немало времени. Как всегда в таких случаях, найдутся недовольные, которых предстоит усмирить новому королю. Они-то и представляют для нас угрозу, ибо легко могут войти в контакт с мятежными принцами. Все будет зависеть от того, как скоро наш любезный родственник Людовик Орлеанский надумает собрать войско и пойти на нас войной.