— На другой… — как эхо повторил Карл. — Значит, не на Марго. Но ведь мы с нею повенчаны.
— Венчание будет расторгнуто, я позабочусь об этом. Пусть будущий тесть кусает себе кулаки от злости. Он вознамерился отобрать у нас с тобой Бретань? Так я за это лишу его дочь титула королевы Франции! Он еще не знает, с кем имеет дело. Когда он поймет свою ошибку, будет поздно.
— Сестра, сестра, почему я должен подчиниться? Ведь я король, а выходит, я имею меньше прав на то, чего мне хочется, чем простой парижский водовоз.
— Ты ведь любишь свое королевство, брат? И ты желаешь ему добра, не так ли? А коли так, то тебе давно уже надлежит понять, что короли никогда не женятся по любви; их брак — всего лишь политический расчет, нужный для мира в королевстве, для его блага, для расширения его границ. Наконец, для обретения союзника в борьбе против вражеской коалиции. Вот уже много лет Бретань является нашим врагом, но нынче есть средство не только положить этому конец, но и присоединить это герцогство к нашим владениям. Это — то, чего ждет от нас с тобой Франция; то, что прошу тебя сделать я. Это — то, Карл, чего всегда хотел наш с тобой отец; увидев это с высоты небес, он возрадуется за нас с тобой, за державу, которую он оставил нам двоим. Ты понимаешь меня, Карл? Сознаешь ли, что шаг этот неизбежен?
— А как же Маргарита?.. — потерянно смотрел на сестру молодой король. — Она так хотела… Она не вынесет такого удара! Она будет плакать, моя Марго, а вместе с ней буду плакать и я.
— Слезы высохнут. Все забудется, Карл.
— Но я люблю ее! Ведь это первая моя любовь, а она не забывается. Ты сама говорила…
Скривив губы и отвернувшись, Карл заплакал.
Анна молчала. Слезы сохнут быстрее, чем лужи после дождя. Надо подождать — молча, дав время уйти грозе.
Неожиданно Карл резко обернулся, губы его дрожали:
— Будь проклята политика! Я несчастнее последнего нищего. Я не хочу быть королем! Я хочу быть таким, как все, и любить ту, которая мне дороже жизни.
— Таков удел королей, брат, — вздохнув, промолвила Анна. — А любить… уже не получится: я вынуждена буду отправить Маргариту к отцу.
— К Максимилиану? Да ведь он пойдет на нас войной!
— Это лучше, нежели отдать ему Бретань.
— А он пойдет?..
— Навряд ли. Ни Кастилия, ни Англия не захотят вмешиваться в серьезную войну, не сулящую им выгод, а одному ему с нами не справиться. На помощь нам придут бретонцы: в большинстве своем они не против того, чтобы отдать себя под власть французского монарха.
Карл снова отвернулся и долго глядел в раскрытое окно. Он стоял не шевелясь, порывисто дыша, и смотрел вниз, во двор. Вот по этим дорожкам они ходили вдвоем, взявшись за руки, и, любуясь цветами на клумбах, слушали пение птиц. А вот яблоня и рядом слива; смеясь, радуясь жизни, они с удовольствием лакомились сочными плодами. А там, дальше, пруд, где они на удочку ловили карасей. Но сколько лет прошло с тех пор… Ей было тогда пять или шесть, а ему… около пятнадцати.
— Ты уже взрослый, тебе двадцать, — словно читая его мысли, произнесла сестра. — А она девочка. Тебе надо забыть. Такое легко забывается. Ты должен научиться владеть своими чувствами. В твоем возрасте самое время общаться с фрейлинами, а не с детьми.
— Но я люблю ее! — порывисто обернулся Карл.
— Я слышала. Люби, но спать тебе придется с другой.
— Как я смогу? Ты даешь мне не жену, не женщину, вместо этого — кусок земли, которая называется Бретанью!
— И ее ты обязан уложить в свою постель.
— Обязан?!
— Ты король, а уже потом мужчина. Твои чувства принадлежат не тебе, а твоему королевству.
— Сестра, ты разрываешь мне сердце!
— Будь тверд духом и умен, Карл. Помни о своем высоком предназначении.
— Иногда я думаю… — промолвил брат, внимательно глядя на сестру. Потом ненадолго отвел взгляд. — A-а, твой супруг, оказывается, уже ушел. Тогда я скажу. Иногда я думаю, отчего ты родилась не мужчиной? У тебя железная воля, холодное сердце; тебе бы править, быть королевой!.. А знаешь, придворные за глаза так и называют тебя.
— Знаю, Карл, но я отдаю уже последние свои приказы; мне осталось немного.
— Я слышал твой приказ.
— Но не до конца. Ты возглавишь армию и немедленно отправишься на осаду Ренна. Тебе предстоит завоевать свою будущую жену; это наилучший способ для того, кто собирается просить руки женщины.
— Я? На осаду Ренна?!
— Повторяю, без промедлений. Войско уже ждет.
— Значит, все уже решено… — Карл опустил голову. Помолчав, прибавил: — Я хотел бы проститься… Я поскачу в Амбуаз!
— Стоит ли терять время; это можно сделать, когда ты вернешься из похода. Максимилиан между тем ждать не будет; ты должен его опередить.
— Опять политика. Можешь ты думать о чем-нибудь другом? Смотри, тебе всего двадцать девять, а у тебя уже морщины вокруг глаз.
— Морщины? — встрепенулась Анна, мгновенно помрачнев. Глаза лихорадочно забегали по столу в поисках зеркальца. — В самом деле, Карл? Боже мой, — упавшим голосом произнесла она, придирчиво разглядывая свое отражение, — а ведь и вправду…
— Послушать тебя — я забываю, что я король, а уже потом мужчина. С тобою же все наоборот: ты всегда помнишь о государственных делах, но забываешь, что ты женщина. Давно ты виделась с Этьеном?
Анна сразу же смягчила тон:
— С Этьеном?.. Где он, Карл?
— Он, кажется, единственный, кто видит в тебе женщину. Скоро он вернется; я отослал его инспектировать злачные заведения.
— Но это обязанность де Валле.
— Он где-то умудрился сломать ногу. Так я уеду, Анна? Я мигом соберусь в дорогу. Наше свидание не займет много времени, и как только я вернусь, так немедленно отправлюсь к Ренну.
Сестра устало махнула рукой. Брат, увидев этот знак согласия, быстро вышел.
— Удивительно, — тихо проговорила Анна, оставшись одна, — что за любовь? Ему двадцать, а ей одиннадцать. Ну не глупо ли? В его возрасте ему надлежит каждую ночь менять любовниц, а он… И в кого он только такой.
Они встретились на лужайке, у стен замка Амбуаз. Сев на скамейку и усадив рядом «свою милую женушку», Карл поведал ей о разговоре с сестрой. Широко раскрыв глаза, Маргарита Австрийская не мигая глядела на своего возлюбленного короля.
— Значит, я вам уже больше не нужна? — упавшим голосом произнесла она, едва дождавшись конца рассказа. Опустив голову, она тихо прибавила: — Я думала, что вы любите меня, а вы намерены жениться на другой.
Испокон веков женщины эгоистичны в своей любви; только это их интересует, ни о чем другом они думать не хотят. Не стала исключением и юная Маргарита. Карл упал перед ней на колени, припал губами к ее рукам и стал их горячо целовать.
— Марго, не верьте! Я не покину вас! Ведь поженить нас было желанием моего отца. Как могу я пойти ему наперекор?
Маргарита молчала, недвижно устремив взгляд в землю.
— А ведь вы мне клялись… — пролепетала она.
— Я и сейчас клянусь, что женюсь только на вас!
— Не надо клятв. — Помолчав, она прибавила, удивив Карла своим недетским мышлением: — Не гневите Бога. Вы не сможете поступить вопреки воле сестры и сделаете так, как она хочет, как это нужно для вашего королевства, которое мне никогда уже больше не увидеть.
И, спрятав лицо в ладонях, принцесса Маргарита разрыдалась.
Карл, однако, не пожелал отбыть с войском в поход раньше дня своего совершеннолетия. Анне пришлось уступить.
И именно в тот день, в конце июня 1491 года некий монах привез письмо Карлу из Берри и передал духовнику. Писала Жанна, его сестра, несчастная супруга узника буржского замка:
Дорогой брат! Пишет Вам Ваша сестра, которая надеется на Вашу справедливость и милосердие по отношению к моему несчастному супругу, к герцогу Людовику Орлеанскому. Я потому и пишу Вам, что истекает срок опеки над Вами нашей сестры, и Вы уже сами сможете принять благоразумное и достойное Вас решение. Вот voice три года как мой супруг томится в плену совсем недалеко от меня, а у меня даже нет возможности навестить его. Сестра наша запретила посещения узника, и его стражники, грубые, невежественные люди не позволяют ему свиданий, а кроме того обращаются с ним жестоко, что совсем не подобает особе столь высокого титула.
Прошу Вас, дорогой брат, внять моим мольбам и освободить моего супруга, ибо я скучаю одна; без него мне очень грустно, так что порою даже и жить не хочется на этом свете. А как решитесь, то не ставьте в известность нашу сестру, она давно уже зла на моего мужа, а потому, я опасаюсь, она не преминет воспрепятствовать освобождению Людовика, а то и упрячет его куда-нибудь подальше. Между тем, отбыв столь длительный срок, можно надеяться, что мой супруг признал свои прегрешения против королевской власти и искренне раскаялся в них, в чем, уверена, он даст Вам свои клятвенные заверения.
Буду благодарна Вам за Вашу милость ко мне до скончания моих дней, мой дорогой и любимый брат Карл. Письмо это тайно передаст ваш духовник: никого иного Ваши церберы к Вам не пускают.
Ваша любящая сестра Жанна Валуа.
Прочитав послание сестры, Карл, не поставив в известность Анну, велел немедленно освободить герцога Орлеанского, простив ему все. Каково же было удивление регентши, когда она увидела своего врага во дворце. Они встретились в Большой галерее, обменялись холодными взглядами и, ни слова не сказав друг другу, проследовали каждый своей дорогой.
На упрек Анны в связи с этим Карл ответил:
— Мне уже двадцать один год, сестра, и я вправе объявлять свою волю. Твое регентство кончилось. Я женюсь, как ты того хотела, на бретонской герцогине, но дальше буду все решать сам. Король я или нет, черт возьми! До каких пор мне ходить под тобой?
— Взять с места в карьер — еще не значит первым прийти к финишу, — назидательно молвила Анна. — Не пришлось бы пожалеть, что загнал лошадь.
— Запомни, я выполняю последний твой приказ, — упрямо, исподлобья взглянув на сестру, произнес Карл.