Катрин с восхищением смотрела на подругу, все еще не понимая, как и какие выгоды можно извлечь из всего ею сказанного.
— Ты хочешь пригласить этого Уорбека к себе? — начала она догадываться. — Ты пообещаешь ему поддержку в борьбе против Тюдора?
— И я сделаю так, чтобы английский король узнал об этом. Уверена, это выбьет почву у него из-под ног. Нет ничего страшнее, нежели, собираясь в поход, опасаться удара в спину. Именно такой удар нанесет младший сын Эдуарда Четвертого Генриху Седьмому при поддержке партии Йорков и тех, кто недоволен правлением Тюдора, а таких, насколько мне известно, не так уж и мало. Их союзником выступит Бургундия, где верховодит Маргарита Йоркская, Ирландия и Шотландия. До войны ли с Францией будет англичанину, когда он почувствует, как трон уплывает от него, а вместе с ним, возможно, и сама жизнь? Однако, устранив опасность, он все же не оставит попыток ввязаться в новую авантюру, которую ему не преминет предложить один из наших врагов.
— С волка в овечьей шкуре станется.
— А потому, хотим мы этого или нет, но придется задобрить его золотом, а потом уже подписать с ним мирный договор. Главное — не дать ему выступить сейчас. Ах, как же вовремя написал тебе письмо твой воздыхатель! — Анна обняла подругу и поцеловала в щеку. — Какая же ты милая! Ты просто чудо, моя Катрин! Теперь скажи, где этот Уорбек? Пишет об этом что-нибудь твой лорд?
— Томас сообщает, что принц сейчас в Бургундии, у своей тетки.
— Надо немедленно позвать его к себе! Свидетелями этого гостеприимства станут английские послы. Король примет принца как государя, ему будут оказаны королевские почести. Как ты думаешь, что предпримут, увидев это, посланцы Генриха Седьмого?
— Они немедленно отбудут в Англию, чтобы поведать своему государю, какая ему грозит опасность, ведь беседа с Уорбеком произойдет, как я понимаю, в их присутствии.
— Вот именно, Катрин! С гостем мы поведем разговор о том, что на днях он отправится в Англию с целью поднять там восстание против короля. Там все готово, ждут только его, принца Йоркского, законного наследника престола. Вслед за ним на побережье Англии высадятся наши войска. И послы услышат всё, от слова до слова.
— Осталось одно: незамедлительно отправить гонца в Бургундию.
— Здесь не следует действовать бездумно, полагаясь на придворных, всегда готовых предать, а потому к Маргарите Бургундской поедут наши друзья, Вержи и Рибейрак. Их будут сопровождать полсотни всадников.
— Браво, Анна! Кто, кроме них, сумеет должным образом выполнить такое поручение?
— Они привезут нам Перкина Уорбека! И не будь я герцогиней Бурбонской, бывшей регентшей королевства, если Тюдор выступит на Францию, зная, что под ногами у него горит земля.
— Поставь в известность брата, он должен знать об этом.
— Непременно! — Анна поднялась. — Ступай же скорее, Катрин, разыщи друзей — ну и Ласуа, разумеется, — и приведи их в покои короля. Мы с Карлом будем ожидать вас.
И подруги не мешкая приступили к реализации намеченных действий.
Глава 4О ВРЕДЕ БОРОД
Карл, как и советовала ему сестра, устроил гостю воистину королевский прием. Большой зал второго этажа Луврского дворца освещали сотни свечей желтого и зеленого воска в золоченых канделябрах, окна были занавешены шторами из дамасского шелка цвета морской волны, пол устилали ковры из Арраса и Лилля. Играли музыканты, расположившиеся вдоль одной из стен, завешенной картинами фламандских и итальянских мастеров; чинно стояли у столов, уставленных яствами, придворные. Словом, все дышало помпой, великолепием. Всем было известна причина званого обеда, и все с нетерпением ждали, когда в зал войдет герцог Йоркский, младший сын Эдуарда IV, законный наследник английского престола.
И вот бургундский гость вошел в зал. Это был молодой человек с длинными соломенными волосами, голубыми глазами, маленьким ртом и пухлыми, словно вырезанными ножницами, волнистыми губами. Одет он своеобразно: на нем красный халат с длинными рукавами, на голове белая шляпа с оранжевым пером, на шее затканная золотом перевязь, которая низко спускалась сзади. Кроме того — гордая посадка головы и блуждающая улыбка на губах. При нем свита из нескольких дворян, все одеты подобающе случаю. Его сопровождали король с королевой, Анна Бурбонская с супругом, герцог Орлеанский, его сестра Мария, Луиза Савойская с мужем, Дюнуа и другие. Герцог (или Уорбек, кому как нравится) приехал совсем недавно. Он немного устал и ужасно проголодался, в чем чистосердечно признался королю спустя час после беседы с ним и его сестрой, происходившей прилюдно и в присутствии английских послов.
Он был доволен. Ему весьма импонировал такой прием. Он уже возомнил себя законным английским королем, во всяком случае, эту уверенность всячески поддерживала в нем его царственная тетка, поэтому все происходящее он воспринимал как должное. Кроме того, молодой герцог хорошо говорил по-французски (теткина работа), а потому чувствовал себя вполне уверенно и вел непринужденную беседу. Когда стали рассаживаться за столами, он сел по правую руку от короля — честь, которой удостаивались лишь принцы крови или монархи союзных держав. Остальные расселись согласно отведенным для них местам.
Чуть в стороне от королевских кресел с балдахинами гордо восседал — кто бы мог подумать! — архиепископ Лионский в бордовой мантии, подбитой мехом горностая. Многие недоумевали: откуда он взялся, кто его приглашал и, главное, зачем? Столь высокопоставленная особа появлялась за королевским столом лишь во время больших церковных праздников или по случаю юбилея коронованных особ. А тут…
Человек он был строгого нрава, любил порядок, во всем знал меру. Улыбался он редко, в основном после трапезы, и не имел привычки, сидя за столом, смотреть по сторонам. Нынче же, вместо того чтобы сидеть не двигаясь в ожидании первого блюда, которое вот-вот начнут разносить, прелат, повернув голову и насупив брови, глядел на двух шутов за королевскими креслами, в пестрых одеяниях и в колпаках с бубенчиками. Возражений против их присутствия он не имел, однако как духовное лицо недолюбливал людей такого сорта.
Известно было, что шуты любили посмеяться над церковниками, и им это не возбранялось. Кроме этого они могли не посещать церковь (что, собственно, они и делали), а потому святые отцы всегда с известным предубеждением и опаской относились к фиглярам, считая их безбожниками и чуть ли не еретиками.
Оба шута заметили этот взгляд и, растянув рот до ушей, отвесили в ответ на это неуклюжие поклоны. Архиепископ помрачнел и отвернулся: была охота глядеть на двух паяцев.
Но что-то долго не несут суп — из телятины, со специями и овощами. Любимое блюдо архиепископа. За столами стало наблюдаться легкое волнение. Темы иссякли, глазеть друг на друга надоело, пора бы уже и делом заняться. Ну а потом — снова музыка и бал в честь знатного гостя.
Но вот, наконец, в конце зала показалось, все более удлиняясь, торжественное шествие специалистов по приготовлению пищи, возглавлял которое сам главный повар — мэтр Жиль Пелер. Неторопливо, чинно он подошел к столу, где восседала венценосная чета, и поставил перед ней разрисованную античными сюжетами супницу, которую до этого нёс перед собой на вытянутых руках.
Архиепископ медленно повернул голову, поглядел в сторону шествия. Взгляд упал на повара. В то же мгновение лицо прелата внезапно исказилось, благодушная улыбка сменилась гримасой отвращения и гнева. Он стукнул кулаком по столу. Вмиг кругом воцарилась тишина.
— Это кто? Ваш главный повар?! — грозно сдвинув брови, сверкнул глазами архиепископ, обращаясь к королю и указывая кивком на человека в белом колпаке с усами и огромной бородой.
Король выразил удивление:
— Не понимаю причину недовольства вашего высокопреосвященства, читаемого на вашем лице. Чем оно вызвано?
— Бородой вашего повара, государь! — устрашающе загремел прелат, поднимаясь и указывая рукой на оторопевшего мэтра Пелера.
Все взоры устремились в направлении представителя Церкви и двух высоких королевских кресел. Актеры, только что начавшие разыгрывать интермедию, застыли каждый в своей позе, выжидающе глядя на короля.
— Отчего слуги позволяют себе предстать перед своим повелителем в столь омерзительном виде? — продолжал между тем архиепископ Лионский. — Кто позволил им обрастать подобно обезьянам? Почему ваше величество не прикажет им выбривать подбородки?
— Выбривать подбородки? — с наигранным удивлением переспросил Карл. — Но зачем? Впрочем, помнится, такую моду ввели при дворе мой прадед, а за ним мой отец.
— Клянусь мощами всех святых, мудрые были государи! — стукнул посохом об пол архиепископ. — Ибо что есть борода, как не скопище вредностей и непотребностей для тела человека, для его крепкого духа! Воистину, сборище хлама, всевозможного мусора — вот что есть борода! В нее, как в напольный ковер, набивается дорожная и комнатная пыль; в ней застревают крошки от еды и оседают соус и жир. Все это способствует появлению и размножению заразы и всякой иной дьявольской гадости в виде… в виде чего, мэтр Фюме? — повернулся прелат к медику. — Объясните государю и придворным, какой вред может быть нанесен телу человека из-за его лености, из-за его нежелания регулярно выбривать подбородок.
Мэтр Адам Фюме, всегда выступавший против ношения бород, поглядывая в сторону повара, с жаром заговорил:
— Согласно Гиппократу борода — не что иное, как отхожее место, где из-за пыли, грязи и пищевых отходов живут такие паразиты, как мелкие жучки, личинки насекомых и различные черви. Человек сам не замечает, как вся эта зараза с его бороды сыплется к нему в суп и попадает на куски мяса, с коих капает жир. Как не возникнуть болезням, которые гнездятся в том месте, что называется бородой и что на самом деле является не чем иным, как настоящей помойкой?
Архиепископ вновь выразительно вытянул руку в сторону бледного и перепуганного повара: