— Не родные, а сводные по отцу, так же, повторяю, как мои сыновья Пьер и Жак приходятся королю Карлу сводными братьями по матери.
— Хорошенькое дело! А ведь они служат в армии короля простыми солдатами!
— Его братья! — со смехом поддержал друга Этьен.
— И Симон!
— По матери — кузен!
И оба посмотрели на хозяйку дома.
— Однако, тетушка Ангелика, сколь странная и завидная родословная у вашего семейства!
— И у короля, который, как оказалось, приходится родственником вашим детям! Будь я проклят, чтоб мне гореть в аду на затухающих угольях, если мне или кому-то еще доводилось слышать что-либо подобное!
— Странным, хитрым, но и дальновидным был наш король Людовик, дети мои. Долго будут люди помнить этого короля, ну а коли узнают обо всем — то и старую булочницу Ангелику Лесер.
Глава 8ГРАФИНЯ ДЕ ФОНТЕНЕ И СЕНЬОРА ДЕ ФЛОЙРАН
Карл VIII, по совету сестры, не отпускал пока Уорбека, ожидая реакции Генриха Тюдора на сообщение послов. Запросит мира — пусть тогда катится себе «проектируемый» король к своей тетке в Бургундию и готовится там к свержению узурпатора. Может отправляться для этой цели в Англию, Словом, пусть убирается ко всем чертям. Пойдет Тюдор войной на Францию — тогда Карл поддержит гостя в притязаниях на трон: даст денег, войско. Такой союзник окажется совсем не лишним.
Но Анна была уверена, что Генрих VII внемлет голосу здравого разума. Сейчас они вдвоем с братом с нетерпением ждали визита английских послов; в данный момент ничего не могло быть важнее.
Карла не оказалось в Лувре, когда друзья пришли во дворец утром следующего дня. Он отправился на охоту в Булонский лес: егеря выследили оленя, за которым и помчались охотники. Когда вернутся — неизвестно. Но можно пока побеседовать и без него: герцогиня Анна во дворце, в своем будуаре. В окружении придворных дам, рассевшихся на резных стульях и пуфах, она слушала «Декамерон» Боккаччо, который читала, то и дело прерываемая фривольными репликами, Леонора де Борнель.
Но Анна не слышала чтицы. Стоя у окна и глядя на Королевские сады у западной оконечности Сите, она была погружена в мысли, которые не могли ее не волновать. Совсем недавно юная королева заявила супругу, что не нуждается в услугах бывшей регентши, которая до сих пор продолжает управлять королевством, по-прежнему давая Карлу вовсе не нужные ему советы. Отныне они будут править вдвоем. Брат, весь во власти любви к супруге, нашел ее требование разумным и поспешил к сестре с этим известием. Анна была готова к «выпаду» невестки, поэтому ее пугало будущее. Бог весть что может прийти в голову ее брату, а тем паче его жене, которая заявила однажды, что будет также, как и отец, бороться за самостоятельность Бретани, ибо является ее властительницей.
Хуже всего то, что Карл подпал под ее влияние, значит, будет угождать ей во всем. На замечание сестры касательно этого он отпарировал неожиданным образом: он очень любит свою женушку, доставляющую ему в постели такие удовольствия, что «с трудом отдышавшись, он засыпает лишь под утро и просыпается днем». Это вызывает недовольство у многих: у двора, его министров, сестры и… у духовенства. Святые отцы морщат лбы всякий раз, когда государь не присутствует на утренней мессе.
Кроме того, молодой король во всеуслышание заявляет, что собирается делать всевозможные подарки «даме его сердца, краше и милее которой нет на свете». Анна усмехнулась: вот на какие чудеса способна постель. Прямо-таки Людовик VII и Алиенора Аквитанская: такое же безумие, за которое королю пришлось дорого расплатиться. Не ожидает ли то же и Карла?
Безграничная признательность хозяйке Бретани за доставляемые ему удовольствия подвигла молодого монарха на первый шаг: он приказал заняться реконструкцией замка Амбуаз, в котором изъявила желание пребывать его юная супруга. И закипела работа в старом замке: разбили новые сады с клумбами, проложили аллеи, возвели две новые башни, внутри все разукрасили коврами, картинами. Устроили даже зверинец (на манер дворца Сен-Поль), где на первых порах стали проживать обезьяны, медведи, павлины… Строительство уже обошлось в кругленькую сумму и грозило затянуться еще как минимум на год.
Анну переполнял гнев: гоже ли столь безрассудно тратить деньги, когда враг стоит у ворот? Нужны люди, пушки, порох, оружие! Но Карл не слушает ни ее, ни своих советников: желания супруги важнее всего.
Все чаще Анна хмурила брови: что еще взбредет на ум потерявшему голову от любви брату? Он обмолвился как-то, что мечтает завоевать Неаполь. «Зачем?» — ужаснулась сестра. И услышала ответ распустившего хвост павлина: «Чтобы быть достойным Дамы моего сердца, самой прекрасной из королев!» Сказал — и ушел восхищаться Прекрасной Дамой, а сестра схватилась за голову: Безумец! Он разорит казну! Вместо славы покроет себя позором. Кто его там ждет, и кому нужен этот Неаполь?
Но он упрям. Постель юной бретонки и королевское величие затмили его разум. А его сестра стала отходить на второй план.
Что ж, самое время заняться дочуркой Сюзанной, которой уже исполнился год. Но первым делом она должна подумать о своих друзьях. Рибейрака пора женить, но он, по всему видно, не стремится войти в такой глубокий вираж: нынешнее положение дел — свободный любовник придворных дам — его вполне устраивает. С Ласуа все проще: у них с Катрин завертелся бурный роман, в самое ближайшее время оба собираются вступить в брак. Сложнее всего с Этьеном…
Анна перевела взгляд на Нельскую башню. Здесь, как о том идет молва, невестки Филиппа Красивого ублажали своих любовников. Здесь же, несколько раньше, тешила ночами свою плоть со студентами королева Наваррская Жанна. Поговаривали, что их преемницей на этом поприще стала Изабелла Баварская, прабабка брата Карла…
Но не об этом сейчас. Она теряла не только власть, но и Этьена. Она знала, что они с Луизой очень дружны, чему побуждением стал случай на мосту, но она не предполагала, что их дружба перерастет в любовь. Она испугалась последних слов, едва они вспыхнули перед ней, но с огорчением поняла, что и тут, как и в ситуации с Карлом, ей придется уступить. Она подумала о себе и печально улыбнулась. Ее время ушло. Когда-нибудь это должно было произойти. Ей на смену пришла другая. Дочь булочника. Ее появление на свет окутано тайной, владеют которой двое: дочь короля Людовика и мадам Ангелика. Тайне этой пришел конец. Настало время. И Анна ни о чем не жалела и не станет жалеть, ибо в ее власти сделать счастливым человека, который когда-то, семь лет назад, осчастливил ее саму. Но не только его, — еще и ту, которую однажды, не без надежды удачно выдать замуж, она сделала своей фрейлиной.
И вот теперь ее протеже полюбила… На иной союз рассчитывала Анна, но коли уж так случилось, она не станет ничего менять. Она не может не одарить человека, подарившего ей свою любовь. Осталось найти время, место, подходящий случай для раскрытия тайны, которую уже больше двадцати лет она хранила в своей душе.
Анна перевела взгляд на громаду собора Богоматери и радостно заулыбалась. Поймав себя на этом, не удивилась, подумав о том, какое это счастье — доставлять радость другому человеку!..
Но что-то их не видно, всех троих. Вероятно, Рибейрак затащил своих спутников в какой-то притон. Однако пора бы уже и выбраться оттуда. А может, они вместе с новоиспеченным принцем отсыпаются сейчас после бессонной ночи?..
В это время доложили, что в приемной ожидают сир де Вержи и шевалье де Рибейрак. Анна оживилась: сейчас друг Этьена станет рассказывать о том, как они провели ночь. Любопытно, остался ли гость доволен приемом, оказанным ему при дворе и у парижских дам, которые, надо надеяться, с должным усердием ублажали охотника до заморского трона?
— Довольно! — махнула она рукой чтице, и та захлопнула книгу. — Час для такого времяпрепровождения выбран, надо признаться, неудачно; вечером, уверена, сие увлекательное чтение произведет на всех нас совсем иное впечатление. — Она бросила взгляд на слугу. — Пусть войдут посетители. Покиньте будуар, — приказала она дамам, и они поспешно удалились, оставив Анну одну.
В ту же минуту вошли Этьен и Рибейрак. Анна подошла к ним, оглядела того и другого. Странно: никаких следов ночной пирушки и в связи с этим проведенной без сна ночи; но и веселыми лица никак не назовешь: на обоих читался вопрос, вызванный каким-то недоумением, недопониманием чего-то. Строя догадки, Анна произнесла:
— Вот и вы, друзья мои. Как прошла ночь? Смею надеяться, вы не скучали? А где же наш гость? Вы оставили его у одной из нимф или, притащив сюда полуживого, уложили в постель?
— Ни то, ни другое, — ответил Этьен. — Он отлично выспался и теперь, вероятно, попал в окружение придворных дам.
— А вы оба? Не похоже, что этой ночью вам было не до сна. В чем дело, Рибейрак? Вашей Цирцеи, о которой вы мне говорили, не оказалось дома? Быть может, вместо надлежащего приема со второго этажа на ваши головы полетели горшки с цветами и вы вернулись во дворец?
— Мадам, — поклонился Рибейрак, — горшков на подоконнике дома, который мы с трудом нашли, не оказалось, и все же нам пришлось покинуть его, к нашей радости, но к неудовольствию дам, о которых вчера я имел честь сообщить вашей светлости. Но во дворец мы не вернулись, тем не менее отлично выспались совсем в другом доме, о котором вы сейчас услышите.
— Филипп, перестаньте кривляться и разукрашивать фразы. Говорите коротко и ясно. Что произошло этой ночью? Я вижу это по вашим лицам, а потому не смейте ничего утаивать от меня. Отчего вы считаете, что покинули тот дом с радостью? И что заставило вас покинуть его?
— Оттого, — ответил Этьен, — что, не сделай мы этого, мой друг Филипп не встретил бы ту, в которую, едва увидев ее, без памяти влюбился.
— Рибейрак? Влюбился? — рассмеялась Анна. — Святой Бог, возможно ли это?
— Увы, мадам, — нарочито тяжело вздохнул Этьен, разводя руками, — когда-нибудь это должно было случиться. Однако вы, без сомнения, с нетерпением ждете нашего рассказа? Филипп сделает это лучше меня, дадим ему слово.