Тем не менее Маркс стал замкнутым и несколько озлобленным, осыпая своих товарищей по эмиграции презрением, не знавшим границ. Виллих, в частности, сделался объектом его язвительной иронии, и такие эпитеты, как «трусливый клеветник, позорный, подлый убийца» [84], вполне обычны. В то же время Маркс не мог не ухватиться за любой клочок информации, касающейся деятельности эмигрантов, и даже иногда лично участвовал в интригах, которые столь презирал. Например, в конце 1850 года Шрамм написал Виллиху письмо, содержащее фантастические планы революции в Германской империи и приглашающее Виллиха взять на себя руководство. Он подписал его именем Германа Беккера из кёльнской группы. Виллих попался в ловушку и ответил смелыми планами немедленной революции. Маркс предвидел прекрасную возможность высмеять Виллиха и попытался получить от него письма, но безуспешно. Ожесточение Маркса усилилось из-за союза Виллиха с «Иисусом Христом» Кинкелем (как любил называть его Маркс), который прибыл в Лондон в конце 1850 года, его престиж как молодого революционного писателя еще больше возрос после замечательного побега из прусского острога. Кинкель часто посещал колонию немецких беженцев в Сент-Джонс-Вуд, читал публичные лекции по гинее за билет и вскоре заработал достаточно денег, чтобы подарить своей жене рояль фирмы «Эрар». Затем последовали более грандиозные планы: в конце 1851 года Виллих и Кинкель разработали схему (вдохновленную весьма успешным «шиллинговым фондом» Мадзини для европейской демократии) немецкого революционного займа для «содействия грядущей республиканской революции», и Кинкель уехал рекламировать ее в Америку. Сумма займа составляла 2 000 000 долларов, но на самом деле было одолжено всего несколько тысяч, которые, вызвав еще больший разлад среди эмигрантов, попали в хранилища Вестминстерского банка в Лондоне и были использованы (годы спустя) для основания Немецкой социал-демократической партии. Короткая попытка объединить беженцев, предпринятая в августе 1851 года, не увенчалась успехом, и сохранился раскол между двумя основными фракциями: радикальными республиканцами во главе со старым врагом Маркса Руге и социалистами во главе с Кинкелем и Виллихом.
В конце 1851 года прибытие новых беженцев из Германии совпало с растущим недовольством внутри Ассоциации политикой Виллиха. Арест его парижских сторонников и государственный переворот Луи-Наполеона делали его революционные планы все менее правдоподобными. Недовольство усилил Маркс, который через Либкнехта распространил слух, что Виллих утаивает деньги, предназначенные для беженцев. В декабре некоторые рабочие, которые с одобрения Маркса создали оппозиционную группу в Ассоциации Грей-Уиндмилл-стрит, отделились и основали новую ассоциацию с уставом, составленным Марксом. Ее лидером стал Готлиб Штехан, столяр, один из лидеров Союза коммунистов в Ганновере. Маркс написал Вейдемейеру: «Вы можете объявить, что в Лондоне под председательством Штехана образована новая рабочая ассоциация, которая будет держаться подальше от “эмигрантов”, “агитаторов” и преследовать серьезные цели. Вы понимаете <…> что эта ассоциация принадлежит нам, хотя мы посылаем туда только нашу молодежь; я говорю только о наших “образованных людях”, а не о наших рабочих, которые все едут» [85]. Ассоциация насчитывала около 60 членов, а организационный комитет находился под контролем «Общества Маркса». Дважды в неделю в таверне Bull’s Head на Нью-Оксфорд-стрит проходили собрания, на которых обсуждались такие вопросы, как влияние пауперизма на революцию, отвечает ли всеобщая война интересам революции, целесообразность сотрудничества с другими революционными партиями и можно ли ликвидировать бедность после революции. Пипер и Либкнехт принимали ведущее участие в дискуссиях, хотя их дидактические взгляды иногда оспаривались некоторыми рабочими. Ассоциация также давала уроки английского языка, а в июне политические дискуссии заменили курсом по средневековой литературе, который читал Вильгельм Вольф. Однако ассоциация прекратила свое существование в конце лета 1852 года: некоторые из рабочих вернулись в Ассоциацию на Грейт-Уиндмилл-стрит [86].
В течение 1852 года Маркс также был занят написанием обличительной речи против своих товарищей по изгнанию. Ее история иллюстрирует всю странность политики в отношении беженцев того времени. В феврале 1852 года к Марксу обратился венгерский полковник Бандья, с которым тот познакомился два года назад, когда Союз коммунистов пытался вступить в союз с другими революционными организациями. Бандья происходил из мелкой аристократической семьи, в 1850 году стал австрийским шпионом, а затем отправился в Париж, где сделался вице-председателем комитета, объединявшего венгерских, австрийских и немецких политических изгнанников, – комитета, в котором пять из семи членов были профессиональными разведчиками! Контакты Бандьи с Кинкелем, Виллихом и Мадзини позволили ему держать Вену в курсе событий, и он сыграл важную роль в аресте кёльнских коммунистов. Он также участвовал в аресте парижских друзей Виллиха осенью 1851 года, позже был арестован сам и организовал «побег» в Лондон. На встрече с Марксом в феврале Бандья уклонился от политики партии и пообещал венгерскую помощь для газеты Вейдемейера. Маркс был впечатлен и согласился на просьбу Бандьи дать ему несколько кратких биографических очерков о лидерах немецких беженцев, чтобы венгры могли использовать их в Париже. В конце мая Бандья сообщил Марксу, что нашел немецкого издателя, готового заплатить 25 фунтов стерлингов за расширенные версии очерков. Маркс не заподозрил подвоха (Бандья недавно отклонил его приглашение посетить заседание Союза коммунистов) и принялся за работу. Сначала ему помогал Эрнст Дронке, бывший сотрудник Neue Rheinische Zeitung, а затем Энгельс. В мае Маркс провел месяц с Энгельсом в Манчестере, когда был написан окончательный вариант. «Мы плачем от смеха, наблюдая за тем, как эти тупицы издеваются над нами» [87], – писал Маркс Женни. Однако после того, как рукопись была доставлена, дата публикации неоднократно откладывалась; оправдания Бандьи звучали все более и более неправдоподобно, а в ходе расследований выяснилось, что издателя, о котором говорил Бандья, не существует. В конце концов Маркс пришел к выводу, что рукопись была продана властям в Германии [88].
В августе 1852 года произошел еще один эпизод, который показал, до чего Маркс был готов дойти в своей вендетте против беженцев. До Маркса дошли слухи, что во время своей американской поездки Кинкель описал его и Энгельса как «опустившихся людей, которых рабочие выгнали из лондонских пабов» [89]. Он написал Кинкелю: «Я жду ваших объяснений по возвращении. Молчание будет расценено как признание вины» [90]. Кинкель ответил, что не хочет больше иметь ничего общего с Марксом, учитывая статью Маркса в Revue, в которой он нападал на него, находясь в тюрьме. Маркс не должен, продолжал он, доверять слухам, но если он решит это сделать, то для него открыты все процессуальные права. Убедившись, что Кинкель не обратит внимания ни на что с почтовым штемпелем Сохо, Маркс «попросил Лупуса в Виндзоре отправить ему письмо, написанное на бумаге в форме billet doux[98] с букетом роз и незабудок, напечатанным на ней в цвете» [91]. В письме назывались источники информации Маркса касательно американского происшествия и утверждалось, что письмо Кинкеля представляет собой «новое и поразительное доказательство того, что упомянутый Кинкель – обычный трусливый священник» [92].
К концу 1852 года вражда между беженцами начала утихать. Энгельс писал, что, когда он был с Марксом на Рождество, «мы взяли за правило без всякой суеты проходить в середину толпы в пабах Кинкеля – Виллиха – Руге, на что мы не смогли бы рискнуть без драки полгода назад» [93]. Популярность Кинкеля пошла на спад после относительного провала его американской поездки и разборок из-за денег. Репутация Виллиха обрушилась быстрее: баронесса фон Брюнинг, организовавшая салон для лидеров немецких беженцев в Сент-Джонс-Вуд, утверждала, что Виллих делал ей непристойные предложения; вскоре после этого он уехал в Америку. Его ссора с Марксом прекратилась не сразу, поскольку Виллих счел необходимым ответить на обвинения в свой адрес в «Разоблачениях Маркса» длинной статьей под названием «Доктор Маркс и его разоблачения», на которую Маркс ответил саркастическим памфлетом «Рыцарь благородного сознания». На этом ссора прекратилась. Виллих стал журналистом в Цинциннати, положительно отзывался о поздних работах Маркса и изучал Гегеля. Во время Гражданской войны он был награжден, прошел с Шерманом до Атланты, дослужившись до звания генерал-майора. В конце концов он поселился в Сент-Мэри, штат Огайо, где стал одним из самых активных и уважаемых жителей города, а на его похоронах присутствовало более 2500 человек. Маркс был не из тех, кто ведет бесконечные споры. Он колебался, прежде чем включить раздел о фракции Виллиха – Шаппера во второе издание «Разоблачений» в 1875 году, и написал в предисловии, что «в американской Гражданской войне Виллих продемонстрировал, что он нечто большее, нежели фабрикант фантастических проектов» [94].
Хотя лидеры различных национальных групп беженцев (в отличие от рядовых членов) довольно свободно общались друг с другом, контакты Маркса с ними были очень скудны. В 1850 году Маркс тесно общался с бланкистами, но после раскола Союза коммунистов они встали на сторону Виллиха. Луи Блан, которого Маркс считал более или менее союзником после 1843 года, также перешел на сторону Виллиха по случаю февральского банкета. Маркс получил приглашение на аналогичный банкет в следующем году, но вместо себя послал Женни. На него не произвел впечатления ее отчет о «сухой встрече за чаем и бутербродами» [95]. Лидера итальянских беженцев Мадзини Маркс назвал «папой демократической церкви in partibus[99]» [96]. В письме к Энгельсу он критиковал его политику следующим образом: «Мадзини знает только города с их либеральной аристократией и просвещенными гражданами. Материальные потребности итальянского сельскохозяйственного населения – столь же эксплуатируемого, столь же систематически выхолащиваемого и держащегося на глупости, как ирландцы, – естественно, слишком низки для фразеологических небес его космополитических, неокатолических идеологических манифестов. Однако нужно иметь мужество, чтобы донести до буржуазии и аристократии, что первым шагом к независимости Италии является полное освобождение крестьян и превращение их полукрепостнической системы в свободную буржуазную собственность» [97]. Что касается другого видного лидера беженцев, венгра Лайоша Кошута, то Маркс считал его представителем «неясного и полуварварского народа, все еще застрявшего в полуцивилизации XVI века» [98].