то же самое, что написал полгода назад» [41]. И снова в 1862 году он заметил: «Я нахожу неудовлетворительной работу, написанную за четыре недели до этого, и полностью переписываю ее» [42]. Он заявил, что даже «Манифест коммунистической партии» со временем нуждался в правке. Тем не менее, например, в 1851 году он был готов переиздать очерки, написанные еще в Rheinische Zeitung в 1842 году. Его интеллектуальное развитие было процессом «прояснения собственных идей» (по его выражению) [43], который нельзя ни разделить на периоды, ни рассматривать как нечто монолитное.
К концу февраля 1858 года всплеск творческих усилий Маркса закончился, и он столкнулся с более сложной (для него) проблемой: как привести 800 рукописных страниц в пригодный для публикации вид. Лассаль предложил выступить в качестве литературного агента Маркса в Берлине. Маркс предложил издать свои работы в нескольких небольших томах, мотивируя тем, что у него нет ни времени, ни средств, чтобы обработать весь свой материал, что таким образом он охватит более широкую аудиторию и что ему будет легче найти издателя. В то же время он сообщил Лассалю о том, на какой стадии находится работа над предложенной им «Экономикой», которую он назвал «критикой экономических категорий или, если хотите, критическим описанием системы буржуазной экономики» [44]. Три недели спустя он сообщил Лассалю, что готов отказаться от гонорара за первую часть, если это облегчит поиск издателя. Первая часть, продолжал он, должна быть «относительным целым» и содержать такие разделы, как «1. Стоимость, 2. Деньги, 3. Капитал (производственный процесс капитала; процесс обращения капитала; единство капитала и прибыли, процента)». Эта часть будет посвящена, в частности, противоречиям между правильной трактовкой стоимости Рикардо и его теорией прибыли, противоречиям, которые экономисты при ближайшем рассмотрении сочтут «совершенно нечистым делом» [45].
К концу марта 1858 года Лассаль нашел издателя, Франца Данкера, готового платить Марксу гонорар, который, по словам Лассаля, был значительно лучше того, что получали берлинские профессора. Но, несмотря на обещание подготовить часть «примерно к концу мая» [46], Маркс мало продвинулся вперед: он послал Энгельсу длинный конспект разделов о стоимости и деньгах, но не смог закончить раздел о капитале, хотя это было «самое важное в этой первой части» [47]. Печень Маркса снова давала о себе знать, и Женни написала Энгельсу, что «его состояние значительно ухудшается из-за умственного напряжения и волнения, которые с подписанием договора с издателем, естественно, ежедневно усиливаются, так что для него попросту невозможно довести работу до конца» [48]. Он только начал работать и затем уехал в Манчестер на весь май. По возвращении он все еще просматривал свою рукопись, пытаясь решить, что в нее включить, но сочетание тревоги и физического недомогания не позволило ему ничего сделать в течение следующих двух месяцев.
Затруднение снова было финансового характера. Энгельс предполагал, что проблемы Маркса будут решены, едва только он поселится в доме на Хаверсток-Хилл, и поэтому был удивлен, когда Маркс написал, что переезд фактически ухудшил положение: «Я веду шаткое существование и нахожусь в доме, в который вложил свои небольшие средства и где невозможно перебиваться со дня на день, как на Дин-стрит; у меня нет никаких надежд, а расходы на семью растут… На самом деле я нахожусь в более плачевном положении, чем пять лет назад. Я думал, что в моей жизни уже было достаточно мерзости. Но нет. И хуже всего то, что этот кризис не временный» [49]. Энгельс гарантировал минимальную помощь в размере пяти фунтов стерлингов в месяц, а Маркс продолжал что-то получать от New York Daily Tribune, куда почти перестал писать из-за занятости Grundrisse. Он также регулярно продолжал работать над материалами для «Новой американской циклопедии», но, как правило, завышал гонорары и вскоре оказался в долгах у издателя. Его единственным средством спасения оставалось обращение в ломбард, с ожиданием кризиса в конце каждого квартала и страхом перед приближением зимы, когда нужно будет выкупать пальто и другую одежду. Но к июлю 1858 года его финансовые трудности сделались предельно серьезными. Он писал Энгельсу: «Положение теперь совершенно невыносимо… Я полностью лишен трудоспособности, отчасти потому, что теряю бóльшую часть времени на бесполезную беготню в попытках заработать деньги, а отчасти (возможно, в результате моего слабого физического состояния) потому, что моя способность к интеллектуальной концентрации подорвана домашними хлопотами. Нервы моей жены совсем испорчены нашим плачевными положением…» [50] Доктор пугал воспалением мозга и рекомендовал отправить Женни на море, но даже это не поможет, «если призрак неизбежной и окончательной катастрофы будет преследовать ее» [51]. Маркс обратился в кредитное общество, но получил там лишь счет на два фунта стерлингов за услуги. Он приложил тщательный список своих долгов, составленный Женни, которая вела дела с ломбардами, включая некоторые долги перед торговцами Сохо: «Теперь я вывел все на чистую воду и могу заверить вас, что это стоило мне немалых усилий. Но я должен иметь возможность поговорить хотя бы с одним человеком. Я не хотел бы, чтобы мой злейший враг пробирался сквозь трясину, в которой я сидел последние восемь недель, разъяренный еще и тем, что мой интеллект разрушен самой паршивой ситуацией и моя работоспособность полностью подорвана» [52]. На выручку снова пришел Энгельс, выдав аванс 60 фунтов, и к августу Маркс снова принялся за работу.
К середине сентября он мог сказать Энгельсу, что его рукопись двух частей будет готова «через две недели» [53]. В конце октября он отрывисто сообщил Энгельсу, что рукопись не будет готова «еще несколько недель». Настоящая причина этой задержки, объяснил он Лассалю в ноябре, заключалась в том, что «материал лежал передо мной; вопрос был только в форме. Но во всем, что я писал, я находил болезнь печени» [54]. Важно было, чтобы стиль был хорошим, поскольку этот труд представлял собой результат 15-летних исследований и «первые попытки научного изложения важного взгляда на социальные отношения» [55]. Однако к концу ноября Женни переписала рукопись, в которую Маркс добавил главу о товарах, отсутствовавшую в первоначальном плане, и расширил раздел о деньгах. К середине декабря рукопись была готова, но «дьявол меня побери, мог ли кто-нибудь еще быть готов так рано с такой паршивой печенью» [56]. К концу января рукопись была готова, но ее нельзя было отправить, «ибо у меня нет ни фартинга, чтобы купить марку» [57]. В предыдущем письме Маркса к Энгельсу описывалась шокирующая развязка всего этого дела: «Рукопись имеет длину около 12 типографских листов и – возьмите себя в руки… не содержит ничего о “Капитале”» [58]. Другими словами, Маркс отказался от идеи одновременной публикации второй части «Капитала», несмотря на то, что ранее говорил Лассалю, что «эта вторая часть должна появиться одновременно с первой. Того требует внутренняя логика, и от этого зависит общее воздействие» [59]. Даже когда рукопись была отправлена, беспокойству Маркса не было конца: он подозревал, что власти в Берлине конфисковали его посылку, и, когда через две недели Лассаль все еще не сообщил о ее прибытии, он «захворал от беспокойства» [60]. Когда же она все-таки прибыла, печать шла слишком медленно для Маркса: Данкеру потребовалось полтора месяца, чтобы подготовить гранки. Хуже того, через две недели после того, как Маркс отправил последние исправленные листы корректуры, прибыл нераспечатанный памфлет Лассаля, которому Данкер, очевидно, отдал предпочтение, и Маркс был вынужден заложить свое последнее добротное пальто, чтобы оплатить необходимые два шиллинга сверх почтового сбора.
В рукописи, которая в конце концов была опубликована в начале июня, наиболее ценной частью было предисловие, содержавшее самое краткое из когда-либо созданных Марксом изложение материалистической концепции истории. Маркс начал предисловие с изложения плана своей «Экономики» и своих достижений на тот момент. Затем последовал короткий фрагмент интеллектуальной автобиографии, в котором Маркс подчеркнул значимость журналистской работы в Rheinische Zeitung, давшей ему понимание важности «материальных интересов» и «экономических вопросов». Затем он удалился в свой кабинет, чтобы изучить политическую философию Гегеля: «Правовые отношения, равно как и формы государства, следует постигать не из самих себя и не из так называемого общего развития человеческого разума, а исходя из материальных условий жизни, совокупность которых Гегель, следуя примеру англичан и французов XVIII века, объединяет под названием “гражданское общество”, таким образом, анатомия гражданского общества должна происходить из политической экономии» [61].
Затем Маркс в знаменитом и часто цитируемом отрывке подвел итог «путеводной нити» своих последующих исследований в области политической экономии. Это резюме содержало четыре основных пункта:
1. Совокупность производственных отношений – способ организации людьми общественного производства, а также используемые ими орудия труда – составляет реальный базис общества, на котором возникает правовая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Таким образом, способ производства людьми средств существования обусловливал всю их социальную, политическую и интеллектуальную жизнь.
2. На определенном этапе своей эволюции силы производства выходят за рамки производственных отношений и начинают действовать как путы. Такой этап открывает период социальной революции.
3. Эти производительные силы должны были максимально развиться в рамках существующих производственных отношений, прежде чем старый общественный порядок погибнет.
4. В качестве прогрессивных эпох в экономической формации общества можно выделить азиатский, античный, феодальный и современный буржуазный способы производства. Буржуазные отношения производства были последними, породившими разделенное общество, и с их окончанием завершилась предыстория человеческого общества.