[126] на вокзал, где узнал, что ее поезд отходит только в 8 вечера.
Так что мне пришлось убить 6 часов, гуляя с мадемуазель по Гайд-парку, сидя в кафе-мороженом и т. д. Оказалось, что ее зовут Элизабет фон Путткамер, что она племянница Бисмарка<…> Это была очень живая, культурная барышня, но аристократичная и черно-белая до кончика носа. Она была несказанно удивлена, узнав, что попала в руки “красных”. Однако я успокоил ее, заверив, что наше свидание пройдет без “кровопролития”, и проводил ее в целости и сохранности до места назначения. Можете себе представить, какой шум подняли бы вульгарные демократы – о моем сговоре с Бисмарком» [185].
Была ли эта встреча действительно чистой случайностью или подстроена, сказать наверняка невозможно.
Печать книги шла медленно, и, хотя Маркс исправил первый корректурный лист 5 мая, в свой 49-й день рождения, в середине мая ему пришлось вернуться в Лондон. Этого возвращения он боялся: «Долги большие, и манихеи настойчиво ждут моего возвращения. А тут еще семейные стенания, внутренние конфликты, спешка, вместо того чтобы иметь возможность подойти к работе свежим и невозмутимым» [186]. В течение всего лета Маркс продолжал беспокоиться о своих кредиторах и успевал только исправлять гранки, которые присылал ему Мейсснер. Он регулярно пересылал их Энгельсу, чтобы тот высказал свое мнение. (Интересно отметить, что Маркс не показывал Энгельсу ни одного из своих черновиков до того, как они были отправлены в печать.) Энгельс считал, что некоторые из более абстрактных частей первой части несут на себе «следы карбункула» [187]. Он также хотел, чтобы Маркс ввел больше подзаголовков и печатал свои экскурсы другим шрифтом. Хотя описание диалектического развития было в «Капитале» филиграннее, Энгельс находил «Критику политической экономии» более легкой для восприятия.
Его мнение, видимо, изменилось в лучшую сторону, так как вскоре Маркс написал: «Ваше удовлетворение до сих пор для меня важнее, чем все, что может сказать об этом остальной мир» [188]. К концу августа последняя гранка была отправлена, и Маркс с ликованием написал Энгельсу: «Только вам одному я обязан тем, что это стало возможным: без вашей жертвы я не смог бы проделать огромную работу над тремя томами. Я обнимаю вас, преисполненный благодарности!» [189] На третьей неделе сентября 1867 года «Капитал: Критика политической экономии, том 1, книга 1. Процесс производства капитала» вышел тиражом 1000 экземпляров.
Первый том «Капитала» отнюдь не является неудобоваримой и практически нечитаемой книгой, за которой закрепилась репутация таковой. Он состоит из двух совершенно разных частей. Первые девять глав действительно носят крайне абстрактный теоретический характер, в то время как вторая часть книги содержит описание исторического генезиса капитализма, временами чрезвычайно яркое и читабельное.
Первые девять глав содержат то, что Маркс назвал во введении 1857 года «общими абстрактными определениями, которые более или менее применимы ко всем формам общества» [190]. Трудность этих глав заключается не только в их абстрактном методе, но и в гегельянском характере книги. В своем послесловии ко второму немецкому изданию книги Маркс объяснил, что использует гегелевскую диалектику, но перед этим ее надо было «поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно»[127] [191]. Он даже, как он сказал в том же послесловии, дошел до того, что кокетничал со свойственными Гегелю способами выражения. Третьим фактором, затрудняющим начало «Капитала», является то, что понятия, используемые Марксом, – это понятия, хорошо знакомые экономистам середины XIX века, но впоследствии отброшенные ортодоксальными экономическими школами. Начиная с третьей четверти XIX века экономисты Западной Европы и Америки были склонны рассматривать капиталистическую систему как данность, строить ее модели, предполагающие частную собственность, прибыль и более или менее свободный рынок, и анализировать функционирование этой модели, концентрируясь, в частности, на ценах. Эта «маргиналистская» школа экономики не имеет концепции стоимости, отличной от цены. Марксу эта процедура казалась поверхностной по двум причинам: во-первых, он считал ее поверхностной в прямом смысле слова, поскольку это было лишь описание явлений, лежащих на поверхности капиталистического общества, без анализа способа производства, породившего эти явления. Во-вторых, этот подход принимал капиталистическую систему как данность, в то время как Маркс хотел проанализировать «рождение, жизнь и смерть данного социального организма и его замену другим, более высоким порядком».
Для достижения этих двух целей Маркс взял на вооружение концепции «классических» экономистов, которые все еще оставались общепринятым инструментом экономического анализа, и использовал их для получения совершенно иных выводов. Рикардо проводил различие между потребительной стоимостью и меновой стоимостью. Меновая стоимость объекта была чем-то отдельным от его цены и состояла из количества труда, воплощенного в предметах производства, хотя Рикардо считал, что цена на самом деле имеет тенденцию приближаться к меновой стоимости. Таким образом – в отличие от более поздних анализов – стоимость объекта определялась обстоятельствами производства, а не спроса. Маркс перенял эти концепции, но, пытаясь показать, что капитализм не есть статичная, а исторически относительная система классовой эксплуатации, дополнил взгляды Рикардо, введя идею прибавочной стоимости. Прибавочная стоимость определялась как разница между стоимостью продуктов труда и стоимостью производства этой рабочей силы, то есть прожиточного минимума рабочего; ведь меновая стоимость рабочей силы равна количеству труда, необходимого для ее воспроизводства, а оно обычно гораздо ниже меновой стоимости продуктов этой рабочей силы.
Теоретическая часть первого тома легко делится на три раздела. Первый раздел представляет собой переработку «Критики политической экономии» 1859 года и анализирует товары, в смысле внешние объекты, удовлетворяющие человеческие потребности, и их стоимость. Маркс установил два вида стоимости – потребительную стоимость, или полезность чего-либо, и меновую стоимость, которая определялась количеством труда, вложенного в предмет. Труд также имел двоякую природу в зависимости от того, создавал ли он потребительные или меновые стоимости. Поскольку «меновая стоимость товаров должна иметь возможность быть выраженной в терминах чего-то общего для всех них» [192], а единственным общим для них был труд, то труд должен быть источником стоимости. Но поскольку, очевидно, некоторые люди работали быстрее или искуснее других, этот труд должен быть чем-то вроде среднего «общественно необходимого» времени труда. Далее следовал сложный раздел о форме стоимости, и первая глава заканчивалась рассказом о товарах как меновых стоимостях, которые он назвал «товарным фетишизмом» в отрывке, напоминающем рассказ об отчуждении в «Парижских рукописях» и (даже больше) в «Заметках о Джеймсе Милле». «Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью, стоящими в определенных отношениях с людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук»[128] [193]. Раздел завершается главой об обмене и рассказом о деньгах как средстве обращения товаров, материальном выражении их стоимости и всеобщей мере стоимости.
Второй раздел – небольшой, посвященный превращению денег в капитал. До наступления капиталистической эпохи люди продавали товары за деньги, чтобы купить еще больше товаров. В эпоху капитализма вместо того, чтобы продавать, чтобы покупать, люди стали покупать, чтобы продавать дороже: они покупали товары на свои деньги, чтобы с помощью этих товаров увеличить свои деньги.
В третьем разделе Маркс ввел свое ключевое понятие прибавочной стоимости – идею, которую Энгельс назвал главным «открытием» Маркса в экономике [194]. Маркс проводил различие между постоянным капиталом, который представляет собой «ту часть капитала, которая представлена средствами производства, сырьем, вспомогательными материалами и орудиями труда и не претерпевает в процессе производства никаких количественных изменений стоимости», и переменным капиталом. О нем Маркс говорил: «Та часть капитала, которая представлена рабочей силой, в процессе производства претерпевает изменение стоимости. Она как воспроизводит эквивалент своей стоимости, так и производит избыток, прибавочную стоимость, которая сама может меняться, быть больше или меньше в зависимости от обстоятельств» [195]. Это изменение было нормой прибавочной стоимости, вокруг которой разворачивалась борьба между рабочими и капиталистами. Суть заключалась в том, что капиталист заставлял рабочего работать дольше, чем было достаточно для того, чтобы воплотить в продукте стоимость его рабочей силы: если рабочая сила рабочего (примерно столько стоило поддержание его жизни и физической формы) составляла три фунта в день и рабочий мог воплотить три фунта стоимости в продукте, над которым он работал, за 8 часов; тогда, если он работал 10 часов, последние 2 часа давали прибавочную стоимость (в данном случае один фунт). Приведем чуть более пространные рассуждения Маркса о прибавочной стоимости:
«Второй период процесса труда – тот, в течение которого рабочий работает уже за пределами необходимого труда, – хотя и стоит ему труда, затраты рабочей силы, однако не образует никакой стоимости для рабочего. Он образует прибавочную стоимость, которая прельщает капиталиста всей прелестью созидания из ничего. Эту часть рабочего дня я называю прибавочным рабочим временем, а затраченный в течение ее труд – прибавочным трудом. Насколько важно для познания стоимости вообще рассматривать