Переходя к политическим аспектам, Маркс отметил неудачу рабочих движений в Европе с 1848 года. Этот провал, однако, был сглажен благодаря двум важным событиям: принятию билля о 10 часах («первый случай, когда средь бела дня политическая экономия среднего класса уступила политической экономии рабочего класса» [22]) и кооперативному движению. Но – и здесь Маркс имел в виду французских учеников Прудона – это движение могло быть успешным в борьбе с властью капитала только в том случае, если оно развивалось «до национальных масштабов». Поэтому «завоевание политической власти стало великой обязанностью рабочих» [23]. Затем Маркс рассказал о достижениях рабочих классов в отмене рабства, поддержке Польши и противостоянии России – «этой варварской державе, голова которой находится в Петербурге, а руки – во всех кабинетах Европы» [24]. В заключение он обратился с традиционным призывом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» В преамбуле к Правилам Маркс исходил из принципа, что «освобождение трудящихся классов должно быть достигнуто самими трудящимися» и что эта борьба в конечном итоге повлечет за собой «отмену всякого классового господства». Поскольку экономическое подчинение лежит в основе всех социальных и политических бед, из этого следовало, что «экономическое освобождение рабочих классов является поэтому великой целью, которой должно быть подчинено каждое политическое движение как средство» [25]. Эти заявления перемежались различными фразами – об «истине, справедливости и морали», – которых Маркс не мог избежать, и документ завершался десятью правилами, касающимися таких вопросов, как ежегодные съезды и выборы Генерального совета.
В Обращении показано, насколько Маркс был готов принять рабочее движение таким, каким оно было, не навязывая никакого плана. Он тщательно избегал всего, что могло бы задеть восприимчивость англичан или французов. В частности, большинство английских профсоюзных деятелей ни в коем случае не позволяли Марксу намекать на революционные цели. Действительно, Бизли сказал об аудитории в Сент-Мартинс-холле: «Лишь некоторые, возможно, что и кто-то один из них, принадлежали к какой-либо социалистической школе. Большинство, я думаю, с сомнением отнеслось бы к наименованию “социалист”» [26]. В равной степени, вдохновляясь своей осторожной критикой кооперативного движения, Маркс должен был избегать любых упоминаний о государственной централизации – политике, подвергаемой анафеме у французов.
II. Интернационал разрастается
Атмосфера беспорядков, характерная для Европы в начале 1860-х годов и в определенной степени способствовавшая зарождению Интернационала, продолжала благоприятствовать его росту и в середине десятилетия. Политическая нестабильность, предшествовавшая Франко-прусской войне, и рост числа забастовок, вызванный экономическим кризисом 1866–1867 годов, неизбежно повысили престиж Интернационала, и в первые годы его существования он смог стабильно развиваться в довольно свободных доктринальных рамках, установленных Марксом.
В Англии Интернационал достиг немалых успехов в течение первых нескольких лет. Он добился присоединения к нему, среди прочих организаций, важного Союза каменщиков и буфетчиков. Его деятельность регулярно освещалась в самой влиятельной газете рабочего класса Beehive[141]. Одним из первых действий Генерального совета стала отправка напыщенного Обращения (составленного Марксом) Линкольну, «духовному сыну рабочего класса». В апреле 1865 года Эдмунд Билс и другие радикалы из среднего класса присоединились к шести рабочим, чтобы создать Лигу реформ для агитации за избирательное право для мужчин. Маркс, возобновив контакты со своим старым другом Эрнестом Джонсом, активно участвовал в создании Лиги. Все шестеро рабочих стали членами Генерального совета, и Маркс с энтузиазмом написал Энгельсу: «Великий успех Международной ассоциации заключается в создании Лиги реформ» [27]. Однако в действительности Лига лишь ослабила Интернационал, работу которого многие члены считали менее важной, чем программа самой Лиги.
Маркс вложил в Интернационал огромное количество труда – и многое явно не по своей воле. Например, в марте 1865 года он рассказал Энгельсу, как провел предыдущую неделю: 28 февраля до полуночи заседал Генеральный совет, после чего состоялось еще одно заседание в пабе, где ему пришлось подписать более 200 членских билетов. На следующий день он посетил общественное собрание в память о Польском восстании. 4 и 6 марта до позднего вечера проходили заседания подкомитетов, а 7-го – заседание Генерального совета до полуночи [28]. Несколько месяцев спустя Марксу пришлось притвориться отсутствующим, пребывающим в отъезде, чтобы выкроить время для работы над «Капиталом», а к концу года он жаловался, что «Интернационал и все, что с ним связано, преследует меня как кошмарный сон» [29].
В течение 1866 года прогресс предыдущего времени сохранился, и Интернационал впервые продемонстрировал то, что англичане считали его главным достоинством: способность предотвратить внедрение чернорабочих с континента. Маркс подчеркнул Либкнехту, что «эта демонстрация непосредственной эффективности Интернационала не могла не произвести впечатления на практический дух англичан» [30]. Забастовка лондонских портных стала успешной благодаря усилиям Интернационала, и они немедленно подали заявку на вступление в организацию. Несколько небольших обществ присоединились к нему, а в августе произошел значительный прорыв: Шеффилдская конференция торговых делегатов рекомендовала своим членам вступить в Интернационал. К моменту проведения первого конгресса в Женеве в сентябре 1866 года сообщалось, что 17 профсоюзов вступили в Интернационал, а 13 ведут переговоры. В ноябре Национальная лига реформ, единственная сохранившаяся чартистская организация, подала заявку на вступление. Если только удастся убедить Лондонский совет профсоюзов присоединиться к Интернационалу, считал Маркс, «контроль над рабочим классом здесь в определенном смысле перейдет к нам, и мы действительно сможем продвинуть движение вперед» [31]. Энгельс, однако, не позволил себе поддаться энтузиазму Маркса и в течение нескольких лет сдержанно отзывался о достижениях Интернационала. Он не смог сформировать секцию из шести человек в Манчестере и даже отказался стать корреспондентом.
В этот период в Генеральном совете периодически возникали трения между Марксом и англичанами – например, из-за восхищения Мадзини или неприязни к Эккариусу, стойкому, но бестактному стороннику Маркса. Однако Марксу не составило труда утвердить свое превосходство. Это произошло отчасти благодаря той роли посредника между Англией и континентом, которую он смог сыграть. Как он объяснил Энгельсу по поводу оппозиции Мадзини: «Ле Любе пытался заставить их [англичан] поверить, что я доминирую над другими континентальными группами благодаря положению лидера английской группы; теперь английские джентльмены поняли, что, напротив, я полностью контролирую их самих благодаря континентальным группам, как только они начинают глупить» [32]. Маркс также объяснял свое доминирование идеологическим превосходством Германии и тем, что остальные члены Генерального совета считали «немецкую науку очень полезной и даже незаменимой» [33].
Выступление Маркса на заседании Генерального совета, посвященном Польше, в январе 1865 года вызвало необычайно восторженную реакцию: в обычно небрежном протоколе записано, что «выступление д-ра Маркса было насыщено важными историческими фактами, которые были бы очень ценны в опубликованном виде» [34]. Летом 1865 года Генеральный совет обсуждал взгляды Джона Вестона (которые он уже изложил в Beehive), что повышение заработной платы приведет только к росту цен и что производственные кооперативы являются единственным методом повышения уровня жизни рабочих. Маркс счел эту точку зрения крайне поверхностной и, несмотря на свое мнение, что «нельзя втиснуть курс политической экономии в один час» [35], взял за образец свои предыдущие выступления перед аудиторией рабочего класса и прочитал Генеральному совету две длинные лекции. Он попытался показать, что рост заработной платы в целом не влияет на цены товаров и что, поскольку тенденция капиталистического производства заключается в снижении среднего уровня заработной платы, необходимо давление профсоюзов, чтобы противостоять этим посягательствам; конечно, профсоюзы всегда должны иметь в виду «окончательное освобождение рабочего класса, то есть окончательную отмену системы заработной платы» [36]. В свои аргументы Маркс включил много материала из черновиков «Капитала» и, в частности, теорию прибавочной стоимости, впервые там публично изложенную. Хотя некоторые члены совета хотели опубликовать лекцию, Маркс колебался, считая, что иметь в качестве оппонента Уэстона не очень лестно, и не желая умалять впечатление, которое в конечном итоге произведет публикация его великого труда [37].
Первая реальная угроза положению Маркса в Генеральном совете возникла в конце 1865 года со стороны последователей Мадзини, которые не простили Марксу столь радикального изменения их первой версии инаугурационной речи и особенно возражали против «классового» характера идей Маркса. Маркс описал эти события в письме к своей кузине Наннетте Филипс: «Во время моего отсутствия <…> Мадзини приложил все усилия, чтобы разжечь бунт против моего руководства. Лидерство никогда мне не нравилось. Я всегда вспоминаю вашего отца, который сказал: “Осел никогда не будет любить своего хозяина”. Мадзини, который не скрывает своей ненависти к свободной мысли и социализму, ревниво следит за прогрессом нашей ассоциации. Он интригует с некоторыми английскими рабочими, вызывая в них ревность к “немецкому” влиянию. <…> Он, несомненно, действует искренне, ибо ему отвратительны мои принципы, которые для него запятнаны самым преступным “материализмом”» [38]. В ответ Маркс созвал к себе всех иностранных секретарей для совместной борьбы с последователями Мадзини, которые после этого отказались от всякого сотрудничества с Интернационалом [39]. В сентябре 1866 года Маркс был предложен на пост председателя Генерального совета, но отказался, сославшись на то, что эту должность должен занять рабочий, и был избран Оджер. С самого начала Маркс рассматривал Англию как стержень Интернационала. Через несколько месяцев после основания Интернационала он писал Кугельману: «Я во сто раз предпочитаю свою деятельность здесь Интернационалу. Влияние на английский пролетариат имеет огромное значение» [40].