В Генеральном совете Маркс официально отвечал за Германию, от которой был секретарем-корреспондентом. Но, несмотря на то что он придавал большое значение распространению влияния Интернационала в Германии, Маркс мало чем мог похвастаться в своих усилиях в течение первого года. Лассаль умер за несколько недель до основания Интернационала, и его партия, ADAV (Всеобщий германский рабочий союз), единственная существующая рабочая организация в Германии, столкнулась с проблемой лидерства, а также со спорами о централизованной организации партии и ее отношении к политике Бисмарка. Партия не стала достаточно единой, чтобы вступить в Интернационал, пока в 1866 году контроль над ней не получил Жан-Батист Швейцер, талантливый юрист аристократического происхождения и редактор партийной газеты Sozialdemokrat[142]. Маркс на всю жизнь сохранил глубокую антипатию к наследию Лассаля, «Ришелье пролетариата», который хотел продать рабочий класс Бисмарку [41]. «Несомненно, – писал он Швейцеру, – последует разочарование в нечестивых иллюзиях Лассаля относительно социалистической инициативы со стороны прусского правительства. Логика вещей рассудит. Но честь рабочей партии требует, чтобы она сама отвергла подобные фантазмы, прежде чем на собственном опыте убедится в их пустоте. Рабочий класс либо революционен, либо он ничто» [42].
В первый год существования Интернационала Энгельс обращался к Вильгельму Либкнехту в Берлине как к «единственному надежному связному, который у нас есть в Германии» [43]. Хотя Либкнехт и добился печати инаугурационной речи в Sozialdemokrat, он не смог сделать ничего больше. Ему было трудно содержать свою семью, и он оказался в неловком положении, согласившись написать биографию Ласалля (по заказу графини фон Гацфельд). В июле 1866 года Либкнехт был выслан из Пруссии, и Маркс неодобрительно писал Энгельсу, что «он не смог создать даже одного отделения Международной ассоциации из шести человек» [44]. Основать Интернационал в Берлине было очень сложно, потому что отношения Маркса с ADAV вскоре достигли точки невозврата. Перед основанием Интернационала и Либкнехт, и Клингс в Золингене предложили Марксу выдвинуть свою кандидатуру на пост председателя ADAV. Маркс сначала отнекивался, потом согласился, хотя и решил публично отказаться от должности, если его изберут. Это было бы «хорошей партийной акцией, направленной как против прусского правительства, так и против буржуазии» [45]. Однако завещание Лассаля, согласно которому на пост председателя выдвигался Бернхард Беккер (уже исполнявший эти обязанности), было обнародовано за несколько дней до выборов, и попытка Маркса полностью провалилась: даже в Золингене он не получил ни одного голоса. Тем не менее Маркс призвал тех немногих знакомых, которые у него были в Германии, добиться присоединения ADAV к Интернационалу на декабрьском конгрессе. Двоюродному брату Энгельса, Карлу Зибелю, он написал: «Присоединение ADAV будет полезно только вначале, чтобы противостоять нашим противникам здесь. В дальнейшем весь институт этого Союза, который покоится на ложной основе, должен быть разрушен» [46].
В ноябре Либкнехт передал Швейцеру приглашение Маркса и Энгельса писать для Sozialdemokrat, и первым материалом Маркса, помимо инаугурационной речи, стал длинный двусмысленный некролог Прудона, в котором он повторил идеи «Нищеты и философии» и, ориентируясь на положение ADAV в Германии, подверг критике явный «компромисс Прудона с сильными мира сего» [47]. Однако вскоре отношения между Марксом и Швейцером стали напряженными: Sozialdemokrat оставался верен принципам Лассаля и, казалось, напрямую нападал на Интернационал, напечатав статью Гесса в Париже, в которой повторялся слух, что Толен и его друзья являются бонапартистскими агентами. Маркс был в ярости, и, хотя Швейцер согласился сделать Либкнехта ответственным за все материалы, касающиеся Интернационала, Маркс в конце концов отказался от сотрудничества и подверг Швейцера резкой критике за его попытки умаслить правительство Бисмарка. Было бы удивительно, если бы замыслы Маркса относительно ADAV воплотились в жизнь: прошло более 15 лет с тех пор, как он активно работал в Германии [48], а его близких друзей и сторонников там можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Поначалу Интернационал не имел большего успеха в Южной Германии. Когда Либкнехт приехал в Саксонию, он сумел сделать для Интернационала там не больше, чем в Берлине. Единственной политической партией, с которой можно было работать, был Союз немецких рабочих ассоциаций (Verband Deutscher Arbeitervereine) – свободная федерация либеральных народных партий, объединенных главным образом оппозицией Пруссии, без централизованного руководства и с очень низким уровнем социальной активности. Кроме того, в политической атмосфере господствовала приближающаяся Австро-прусская война. Либкнехт, которого Маркс и Энгельс в своих письмах награждали самыми язвительными эпитетами, был готов помочь Интернационалу (более того, его явно пугала личность Маркса), но политическая ситуация просто не позволяла этого сделать. Маркс, смущенный отсутствием энтузиазма в той самой области, за которую он отвечал, делал сильно преувеличенные, а то и откровенно ложные заявления Генеральному совету о прогрессе в Германии. Самым эффективным человеком, работавшим на Интернационал в Германии, был ветеран-социалист Иоганн Филипп Беккер [49]. С основания Интернационала Беккер активно занимался вербовкой в Швейцарии со своей базы в Женеве. В конце 1866 года Беккер, поощряемый Марксом, основал активные секции Интернационала по меньшей мере в дюжине немецких городов, а в 1867 году объединил их в хорошо организованную Группу немецкоязычных секций с центром в Женеве.
Даже в эти относительно вялые годы Маркс сохранил свою былую веру в призвание немецкого пролетариата стать авангардом пролетарской революции, в частности благодаря его способности свернуть «буржуазную» стадию социальной эволюции. Особенно интересна в этом контексте речь, которую Маркс произнес на 27-й годовщине Немецкого рабочего просветительного общества в феврале 1867 года. Сообщается, что он приписывал революционное превосходство немцев трем факторам: «Немцы достигли наибольшей свободы от религиозного бреда; им не нужно проходить длительное буржуазное движение, как рабочим других стран; их географическое положение заставит их объявить войну восточному варварству, поскольку вся реакция против Запада пришла из Азии» [50].
Во Франции, все еще остававшейся центром европейского социализма, Интернационал добился заметного прогресса, но ему мешали идеологические разногласия, как внутренние, так и с Генеральным советом. На учредительном собрании Интернационала были представлены две отдельные группы: последователи Прудона во главе с Толеном и радикальные республиканцы во главе с Лефором и Ле Любе. Прудонисты хотели создать чисто профсоюзное движение, состоящее в подавляющем большинстве из рабочего класса, в то время как радикальные республиканцы представляли в основном средний класс и преследовали политические цели. Поскольку последователями прудонистов были в основном лавочники, крестьяне и ремесленники, они придавали наибольшее значение институту кооперативов, кредитам и защитным тарифам и крайне подозрительно относились ко всем централизаторским тенденциям и забастовкам. Разногласия начались с самого перевода Правил прудонистами, которые в ключевом предложении, провозглашающем, что «экономическое освобождение рабочих классов является, таким образом, великой целью, которой каждое политическое движение должно быть подчинено как средство» [51], вычеркнули слова «как средство», создав тем самым впечатление, что политическая деятельность имеет совершенно второстепенное значение. Республиканцы сочли это равнозначным компромиссу с бонапартизмом. Прудонисты ответили, что только рабочие должны занимать ответственные посты в рабочих организациях и что Лефорт, который был агентом Интернационала по печати в Париже, должен уйти в отставку. Ле Любе, секретарь по Франции и видный деятель среди французских рабочих в Лондоне, которые никогда не признавали авторитет Генерального совета, был послан для расследования и, естественно, представил отчет, благоприятный для Лефора. Но Толен приехал в Лондон, чтобы лично изложить свое дело.
Английские члены Генерального совета были озадачены и утомлены идеологическими распрями французов, и Маркс хотел, чтобы обе партии оставались внутри Интернационала, видя «с одной стороны Лефора (литератора, к тому же богатого, а значит, “буржуазного”, но с безупречной репутацией и, если говорить о прекрасной Франции, действительного основателя нашего общества), а с другой – Толена, Фрибурга, Лимузена, – рабочих» [52]. Однако когда Толен поставил вопрос, Генеральный совет был вынужден встать на сторону рабочих после долгой и бурной дискуссии, которая, по словам Маркса, «создала, особенно у англичан, впечатление, что французы действительно нуждаются в Бонапарте» [53]. Лефор был снят с должности, Ле Любе подал в отставку, а сторонники Мадзини, симпатизировавшие французским республиканцам, также в конце концов отошли от дел.
Именно эти французские последователи Прудона стали главными оппонентами Маркса и Генерального совета на Лондонской конференции 1865 года и Женевской и Лозаннской конференциях 1866 и 1867 годов. Первый конгресс Интернационала планировалось провести в Брюсселе осенью 1865 года. Но Маркс был обеспокоен царившей доктринальной путаницей и убедил Генеральный совет созвать закрытую конференцию в Лондоне, чтобы тщательно подготовить повестку дня для полного конгресса в Женеве в следующем году. На этой конференции, кроме Англии и Франции, были представлены только две страны – Бельгия и Швейцария. Обсуждались в основном организационные вопросы, и здесь французская делегация предложила так называемое «всеобщее избирательное право» – чтобы все члены имели право присутствовать и голосовать на конференциях. Против этого ультрадемократического предложения энергично выступили англичане, и оно потерпело поражение. Остальная часть заседания была посвящена составлению повестки дня будущего конгресса: здесь наиболее важными были дебаты по польскому вопросу, который сыграл важную роль в создании Интернационала и фигурировал в повестке дня всех первых конгрессов. Большинство французов, которых возглавлял молодой бельгийский делегат Сезар де Пап, выступили против принятия резолюции за независимость Польши и