Она показала наверх.
– Там, где маленькие окошки в крыше. Но тут уже все перестроили. Сейчас здесь проходят всякие конференции и так далее.
– А чем они тут занимались? Они могли сами выбирать?
Женщина пожала плечами.
– Думаю, вряд ли. Выращивали овощи, собирали зерно, ухаживали за животными… Вон там была швейная комната, – она махнула в сторону восточного крыла. – Сумасшедшим хорошо давалось рукоделие.
– Девушки были сумасшедшими?
– Да, по крайней мере, так говорят. Но все-таки, вероятно, не все. Хотите взглянуть на карцерную камеру? Она сохранилась.
Карл кивнул. С превеликим удовольствием.
Они прошли через столовую, обитую длинными голубыми деревянными панелями, с прекрасным видом на море.
Дама обвела рукой помещение.
– Здесь принимали пищу только воспитанницы. Персонал ел в соседней комнате. В заведении ни в коем случае не допускали смешения. А в другом крыле здания жили директриса и ее заместитель, но там все полностью переделано. Пойдемте наверх.
По крутой лестнице она привела их в более скромную обстановку. По одну сторону узкого коридора с полом из мозаичного бетона тянулся длинный умывальник, по другую располагалось множество дверей.
– У них было не слишком-то просторно, учитывая, что жили они по двое в каждой комнате, – заметила женщина, заглядывая в одну из комнат с низким потолком и наклонной стенкой.
Затем она отворила дверь в удлиненную мансарду, набитую старой мебелью, полками, вешалками и множеством номеров.
– Тут девушки могли хранить то, для чего не хватало места в комнате.
Женщина попросила их вновь выйти в коридор и показала на маленькую дверку неподалеку, оснащенную двумя тяжелыми задвижками.
– Вот и карцер. Сюда сажали девушек, если они плохо себя вели.
Карл прошел сквозь низкую деревянную дверь, очутившись в каморке настолько тесной, что здесь можно было улечься в одном-единственном направлении.
– Да, тут их могли держать в течение нескольких дней или дольше. Иногда девушек даже привязывали, а если какая-то воспитанница оказывалась чересчур непокорной, кололи инъекции. Это было совсем не весело.
Мягко сказано. Карл обернулся на Ассада. Тот стоял, нахмурив брови, и выглядел неважно.
– Ты в порядке?
Тот медленно кивнул.
– Просто я насмотрелся в свое время на подобные отметины.
Он указал на внутреннюю сторону двери, где новый слой краски призван был скрыть глубокие борозды.
– Карл, это следы попыток выбраться отсюда, будь уверен.
Он шатаясь вышел из каморки, на мгновение замер и прислонился к стене.
Возможно, когда-нибудь Ассад расскажет, что с ним стряслось тогда.
Внезапно запиликала рация их провожатой.
– Да, – выражение ее лица изменилось за две секунды. – Ладно, я передам. – Она заткнула рацию за пояс с чрезвычайно оскорбленным выражением лица. – Приветствую вас от лица моего шефа и передаю вам его слова о том, что он не дозвонился до начальника полицейского управления и что кто-то из моих коллег на мониторах слежения увидел, как мы ходим по округе. Вы должны исчезнуть отсюда. И как можно быстрее.
– Сожалею. Вы скажете, что я вас обманул. Но все равно благодарю, мы успели увидеть достаточно.
– Ассад, ты в порядке? – спросил он у напарника после долгого молчания во время пересечения Фюна.
– Да-да, не беспокойся. – Тот выпрямился в сиденье. – Тебе следует свернуть на съезде номер пятьдесят пять, – сказал он, ткнув пальцем в карту на навигаторе.
Неужто болтунишка сам до этого додумался?
– Через шестьсот метров поверните направо, – прозвучало из навигатора.
– Ассад, совсем не обязательно мною руководить. Навигатора вполне хватает.
– Тогда мы окажемся на триста двадцать девятом, направление на Хиндевад, – невозмутимо продолжил помощник. – Отсюда всего десять километров до Бренерупа.
Карл вздохнул. Это прозвучало, как будто им непременно предстояло преодолеть лишний десяток километров.
После беспрерывных комментариев с интервалом в двадцать секунд Ассад наконец указал на пункт назначения.
– А вот и дом, где жил Таге, – оповестил он, на две секунды опередив навигатор.
Дом – это было громко сказано. Скорее черненый деревянный барак, прилепленный к нагромождению каких-то остатков строительных материалов, начиная от газобетона и заканчивая асбестовыми пластинами с наслоениями от фундамента и обветренной крышей из волнового шифера. «Нельзя сказать, что он служит городу украшением», – подумал Карл, вылезая из машины и подтягивая штаны.
– Ты все еще уверен, что она нас ждет? – спросил он, звоня в дверь уже в пятый раз.
Ассад кивнул.
– Да-да, милая женщина для телефонного разговора, – заверил он. – Немного заикалась, но в плане нашей договоренности все должно быть в порядке.
Карл кивнул в ответ. «Милая женщина для разговора», – этот человек способен изменить датский язык.
Не успев добраться до ступеней, они услышали кашель – ну хоть какое-то свидетельство жизни.
В воздухе предбанника стояла смесь запахов хронического бронхита, кошачьей шерсти и концентрированного алкогольного духа. Несмотря на очевидную убогость и полнейшую непригодность места к человеческому проживанию, пожилая персона по имени Метте Шмаль перемещалась по помещению с такой грацией, словно являлась хозяйкой Хаврехольма.
– Ну да, м-м-мы с Таге же не б-были женаты, но ад-двокат понимал, что если я присматриваю за домом, вполне с-справедливо будет передать его м-мне. – Она закурила сигарету, явно не первую за сегодняшний день. – Сумма вылилась в д-десять тысяч к-крон, и это были ог-громные деньги в д-девяностом, к-когда дом наконец б-был закончен.
Карл огляделся. Если память ему не изменяла, десять тысяч в то время стоила видеокамера, причем для видеокамеры действительно было дороговато, чего явно нельзя сказать о доме. С другой стороны, кто бы не предпочел лучше приобрести видеокамеру, нежели такую кучу разномастного строительного хлама?
– Вот его к-к-омната, – тут она легонько пнула в сторону парочку кошек с облезлыми хвостами. – Я сюда ник-когда не захожу. Это было бы к-как-то неправильно.
Женщина толкнула дверь, обклеенную старой рекламой различных смазочных масел, и они очутились в духоте, намного превосходящей ту, из которой только что вышли.
Не кто иной, как Ассад, отыскал дверь наружу, он же обнаружил источник вони. В углу рядом с постелью стояли пять винных бутылок с остатками мочи. Судя по виду сосудов, некогда они были наполнены до краев, так как само стекло совершенно утратило прозрачность благодаря веществам, оставшимся после испарения жидкости.
– Ах да. К-конечно, нужно было их вык-кинуть, – женщина швырнула бутылки в заросли сорняков перед домом.
Они стояли в комбинированной мастерской по ремонту велосипедов и мопедов. Множество инструментов и старого барахла, а посреди всего этого стояла кровать; постельное белье на ней приобрело примерно тот же цвет, что и закапанный маслом пол.
– Таге не сказал вам, куда он собирался в тот день?
– Нет. Н-неожиданно он стал каким-то ск-крытным.
– Ладно. Можно осмотреть помещение?
Она сделала жест рукой, обозначавший, что ее жилище было полностью в их распоряжении.
– Да, с т-тех пор как местная п-полиция сюда наведалась, б-больше никого никогда тут не бывало, – сказала она и одернула покрывало, пытаясь смягчить общее впечатление.
– Замечательные плакаты, – Ассад показал на девушек из «Раппорта».
– Да уж, их сделали еще до силикона, бритвенных станков для женщин и татуировочных игл, – проворчал Карл, устремившись к стопке бумаг, возвышавшейся на упаковке для яиц, заполненной шариками из подшипников.
Как-то сложно было поверить в то, что хоть что-то из всего этого бедлама сообщит нечто новое о судьбе Таге Германсена.
– Таге когда-нибудь упоминал о человеке по имени Курт Вад? – спросил Ассад.
Хозяйка покачала головой.
– Так-так. О ком он вообще говорил, не припомните?
Она снова покачала головой.
– Ни о к-ком. В основном его занимали Клайдер-Флоратты, Пухи и СКО.
Сириец выглядел озадаченно.
– Это марки мопедов, Ассад. Врум-врум-м-м, ну ты знаешь, – пояснил Карл, покрутив воображаемую рукоятку газа на средстве передвижения.
– Он оставил какие-нибудь деньги? – продолжал Карл.
– Ни г-гроша, нет.
– У него были враги?
Женщина рассмеялась и зашлась в приступе кашля. Прокашлявшись и вытерев глаза, она посмотрела на Карла весьма красноречиво.
– А к-как вы сами полагаете? – Обвела рукой комнату. – Тут вам не об-биталище богемы.
– Может, кто-то хотел забрать его жилище, однако после исчезновения никто так и не объявился – значит, видимо, мотива для устранения парня не было? Вам не приходит на ум никакой мотив, Метте Шмаль?
– Аб-бсолютно ник-какого.
Мёрк обратил внимание на то, что Ассад шарил по страницам «Раппорта». Может, он решил прихватить журналы с собой?
Обернувшись, Карл наткнулся на конверт, протянутый коллегой.
– Он висел вон там. – Ассад показал пальцем в направлении булавки, воткнутой в плиту из целотекса над одной из обнаженных девушек. – Осталась дырка. Конверт был приколот двумя булавками, взгляни сам.
Карл зажмурился. Если Ассад говорил, значит, так оно и было.
– Потом одна булавка выпала, и конверт наполовину свесился за плакат, продолжая держаться на второй булавке.
– И что там с этим конвертом? – спросил Карл, взяв его в руки.
– Он пустой, но ты прочитай, что написано сзади.
Карл прочитал. «Нэте Германсен, Пеблинге Доссеринг, 32, 2200 Копенгаген Н».
– Вот именно, Карл. А теперь переверни и посмотри на почтовый штемпель.
Карл перевернул – надпись стерлась, но еще можно было разобрать.
«28/81987» – стояло на штемпеле. Всего на неделю раньше исчезновения Таге.
У Карла не было полной уверенности, что это имело какое-то значение, так как вполне естественно было бы обнаружить некие предметы, связанные с моментом, непосредственно предшествующим исчезновению их обладателя. Разве бывает так, что человек избавляет свое жилище от всех указаний на дату, прямо перед тем как пропасть без вести? Для этого нужно иметь особые причины. Может быть, даже знать, что пропадешь…