– Ты только что беседовал с Сёреном Брандтом, я верно понял? – Мёрк нахмурился. – Надеюсь, ты ему не рассказал, что мы сперли журналы?
Ассад убрал руки за спину.
– Думаешь, дромадеры моют ноги в том водоеме, из которого пьют?
– Так ты рассказал?
Помощник вздохнул.
– Ну да, но только самую малость. Я сказал, что у нас есть кое-что про Курта Вада.
– И?..
– Да, и кое-что про того Лёнберга из «Чистых линий».
– Так-так… А у нас действительно есть кое-что про него?
– Ну да, нашлось под буквой «Л». Нёрвиг вел несколько его дел.
– К этому мы еще вернемся. И что тебе ответил Сёрен Брандт?
– Сказал, что слыхал о «Секретной борьбе». Оказывается, он общался с первой женой Нёрвига, и та рассказала, что в течение многих лет медсестры и врачи направляли беременных женщин из необеспеченных кругов на гинекологическое обследование к людям из этого сообщества. Причем эти беременные не знали, на что их посылают, и зачастую дело оканчивалось абортом. У Сёрена Брандта есть некоторые материалы по этому поводу, и он с готовностью обменяет их на копии того, что имеется в нашем распоряжении.
– Боже всемогущий! Ассад, ты понятия не имеешь, что ты творишь. Нас выпрут отсюда ногами вперед, если официально станет известно о том, что мы добыли доказательства путем совершения кражи со взломом… Дай мне его телефон.
Карл набрал номер с дурным предчувствием.
– Верно, буквально только что я беседовал с вашим коллегой, – подтвердил Сёрен Брандт после нескольких вводных фраз.
Голос его звучал молодо и амбициозно. Это было самое плохое.
– Насколько я понимаю, Ассад обсудил с вами некую сделку.
– Да, я очень рад. У меня не хватает связей между лицами, стоящими за «Чистыми линиями» и «Секретной борьбой». Только представьте себе, что мы сумеем остановить этих полоумных людей, прежде чем они заполучат власть…
– Простите, Сёрен Брандт, но я боюсь, что Ассад пообещал вам слишком много. Мы собираемся предоставить материалы генеральному прокурору.
Журналист рассмеялся.
– Генеральному прокурору? Полная чепуха. Но вы достойны уважения за то, что дорожите своим местом. Такие должности не падают с деревьев в современной Дании. Однако не волнуйтесь, даже семь миллионов тягловых лошадей не заставят меня исповедаться.
Чем-то он напоминал Карлу самого себя.
– Послушайте, господин Мёрк. Народ вокруг Курта Вада настроен воинственно. Они без колебаний убивали нерожденных детей. Они располагают хорошо развитой системой уничтожения собственных следов. Их финансовые фонды насчитывают миллионы крон, чтобы нанимать подходящих сообщников, и с этими сообщниками никто не захочет скрещивать шпаги. Вы думаете, в данный момент я проживаю по адресу, указанному в Регистре народонаселения? Ни в коем случае. Я оберегаю себя, ибо они не гнушаются абсолютно никакими средствами, если кто-то примется сеять сомнения в их непотребном взгляде на человечество или в политике, которую они проводят, будьте уверены. Возьмите, например, врача Ханса Кристиана Дюрмана. Ведь его заставили наглотаться снотворного, если вы спросите мое мнение. И я держу язык за зубами, понимаете?
– До тех пор пока вы не обнародуете всю грязь, не так ли?
– Именно. И я готов даже оказаться за решеткой, чтобы защитить свои источники, будьте уверены. Лишь бы сокрушить Вада вместе с его сворой.
– Хорошо. В таком случае я скажу вам, что мы расследуем ряд дел об исчезновении людей. По-видимому, они связаны с женщинами, отправленными в свое время на Спрогё. Можно ли предположить, что Курт Вад как-то в этом замешан? Я понимаю, прошло уже пятьдесят лет, но, возможно, вам что-то известно…
Он услышал, как человек в трубке засопел, после чего наступила тишина.
– Вы еще здесь?
– Да-да, – послышалось из трубки. – Мне нужно немного собраться. Тетка моей матери была одной из воспитанниц на Спрогё, и она рассказывала отвратительные истории. Не именно про Курта Вада, но про ему подобных. Я ничего не знаю о том, имел ли он к этому безобразию какое-то отношение, но, уверяю вас, для меня не оказалось бы неожиданностью, если б имел.
– Хорошо. Я беседовал с журналистом Луисом Петерсоном, он некогда написал несколько критических статей о Курте Ваде. Вы с ним знакомы?
– Понаслышке – да. И с его опусами, конечно. Он является воплощением всего того, против чего борются порядочные журналисты. Петерсон был фрилансером и действительно выискивал кое-что интересное, но, очевидно, Курт Вад наставил его на «путь истинный» и вовлек в «Бенефис», весьма узко нацеленное новостное бюро, причем явно на неплохое жалованье. И мало-помалу критические статьи иссякли.
– А вы также получали подобные предложения?
Сёрен Брандт усмехнулся.
– Пока нет, но от этих гиен никогда не знаешь, чего ждать. По крайней мере, на вчерашнем собрании «Чистых линий» мне удалось хорошенько позлить Курта Вада и Лёнберга.
– Вы только что упомянули Лёнберга. Что вам о нем известно?
– Правая рука Курта Вада и его любимчик. Отец теневого президента «Бенефиса», соучредитель «Чистых линий», отличался особой активностью в период «Секретной борьбы». Да, вот на него, я считаю, вам стоит обратить непосредственное внимание. Они вместе с Куртом Вадом – реинкарнации Йозефа Менгеле[77] в чистом виде.
Они заметили зарево от пожара задолго до того, как подъехали к дому. Лучшего фона для такой картины, чем темный ноябрьский вечер, нельзя было и представить.
– А такой дорогой район, – заметил Ассад, кивая на настоящие патрицианские виллы.
Дом Лёнберга не сильно отличался от других, попавшихся им по дороге, белый и возвышающийся к небу дворцовыми окнами и глазурованной черепицей. Только он стоял чуть глубже остальных зданий, так что проезд по хрустящей гравием дорожке оказался далеко не бесшумным.
– Что вы делаете на моем участке? – послышался голос.
Они обогнули изгородь и увидели пожилого мужчину в коричневом пальто и тяжелых садовых перчатках.
– Вам тут нечего делать, – злобно сказал он и встал перед пылающей топливной бочкой, куда подкладывал бумаги из стоящей рядом тачки.
– Должен заметить, что операции подобного рода не разрешается проводить на открытом воздухе, – заявил Карл, пытаясь на расстоянии идентифицировать характер сжигаемых бумаг.
Несомненно, это были отчеты и документы, связанные с той гадостью, какую проповедовал Лёнберг и его единомышленники.
– Ха, и где же это написано? Вроде бы засухи в данный момент не наблюдается?
– Нам придется прибегнуть к звонку в пожарное отделение Гентофта, чтобы уточнить местные нормативы по сжиганию мусора. – Мёрк обернулся к напарнику. – Ассад, займешься?
Мужчина вскинул голову.
– О, черт возьми, этого всего лишь старые бумаги. Разве кому-нибудь это может доставить неудобства?
Карл достал жетон.
– Вполне могу себе представить, что кое-кого побеспокоит тот факт, что вы уничтожаете материалы, которые, вероятно, могли бы прояснить массу вопросов, связанных с вашей с Куртом Вадом деятельностью.
То, что произошло в следующие секунды, Карл не смог бы вообразить в своих самых невероятных фантазиях, а именно – что человек возраста и комплекции Лёнберга окажется способен настолько быстро и решительно все проделать.
Одним прыжком он подхватил всю кипу бумаг с тачки, высыпал в бочку, схватил пластиковую бутылку с бензином, стоявшую на газоне, открутил пробку и бросил емкость поверх всего этого хозяйства.
Эффект оказался потрясающим, Карл с Ассадом отступили на несколько шагов, когда огненный столб с треском взвился в небо, почти достигнув кроны огромного красного бука, возвышающегося посреди сада.
– Ну вот, – сказал мужчина. – Теперь можете звонить пожарным. И во сколько мне это обойдется? Штраф пять тысяч крон? Или десять? Думаете, мне это не по карману?
Он уже собирался развернуться и направиться к дому, но Карл остановил его.
– Лёнберг, а ваша дочь Лизелотте в курсе того, что возглавляет такие непотребства?
– Лизелотте? Непотребства? Если вы о ее должности председателя «Бенефиса», то таким постом она может только гордиться.
– Да что вы, неужели? Может, она гордится также и абортами, проведенными «Секретной борьбой», или, может, вы ей об этом не рассказывали? Она разделяет ваши уродливые взгляды на человечество? Сочувствует убийствам невинных детей? Всем этим она тоже, наверное, гордится, или, может, ничего об этом не знает, так ведь обстоит дело?
Лёнберг посмотрел на Карла с таким холодом во взгляде, который не мог растопить жар от горящего пламени.
– Понятия не имею, о чем вы. Если хотите предъявить мне что-то конкретное, можете послезавтра позвонить моему адвокату. Офис открывается в понедельник в половине девятого. Его зовут Касперсен, если вам нужна эта информация. В телефонной книге можно найти его номер.
– Ага, – прорезался сзади Ассад. – Касперсен. Мы знаем его из телевизора. Один из «Чистых линий», верно? Его телефон мы как раз очень хотели бы узнать, спасибо большое.
Смелое заявление смягчило надменное выражение лица мужчины.
Карл поклонился ему и почти прошептал на прощание:
– Спасибо за все, Вильфрид Лёнберг. Думаю, теперь мы увидели и услышали больше чем достаточно. Передавайте привет Курту Ваду и скажите ему, что мы собираемся навестить одну из его давних знакомых на Нёрребро. Кажется, в свое время было у него некое «дело Германсен», не так ли?
Нёрребро превратилось в настоящую зону военных действий. Строительство, ведущееся здесь ускоренными темпами, порождало много социальных проблем: преступность, насилие, ненависть… Совсем не так обстояли дела прежде, когда районная социальная работа первым делом заключалась в предоставлении помощи трудолюбивым рабочим вести приличный образ жизни. Лишь прогуливаясь вдоль озер, можно было наблюдать былое величие района во всей красе.
– Озера по-прежнему лучшее место в городе, – всегда утверждал Антонсен из Рёдовре; да так оно и было.