– Отлично. Если не считать того, что сегодня понедельник, что моя почти уже бывшая жена меня обобрала, возлюбленная трахается с другим, все имущество отравлено газом, а дом чуть не взорвался минувшей ночью, плюс ко всему еще все это дерьмо, навалившееся на меня в управлении, – да, в остальном все в порядке. По крайней мере, хоть понос кончился.
– Ну и хорошо, – отреагировал на эту тираду Лаурсен, поднимавшийся на три ступеньки впереди. Он не расслышал ни хрена. – Теперь послушай, – сказал он, когда они устроились в примыкающей к кухне комнате посреди холодильников и всевозможных овощей. – Дело о фотографии с тобой, Анкером и жертвой строительного пистолета продвинулось. Снимок где только не успел побывать на анализе, и могу тебя утешить тем, что большинство экспертов считают его цифровой компиляцией нескольких разных фото.
– Ну да, именно это я все время и говорил. Тут явный заговор. Возможно, он исходит от того, кого я когда-то потревожил. Ты-то знаешь, насколько мстительны могут быть обезвреженные нами бандиты. Некоторые могут годами сидеть в тюрьме и замышлять свою месть, так что такое иногда случается. По крайней мере, я не знаю никакого Пита Босвелла, которого пытаются на меня повесить.
Лаурсен кивнул.
– Фотография абсолютно лишена пикселей. Создается впечатление, что на ней слились мельчайшие компоненты. Я никогда не видел ничего подобного.
– И что это означает?
– Тут-то и кроется проблема. Потенциальные границы между скомбинированными снимками не видны. Возможно, это несколько фотографий, склеенных между собой, а затем перефотографированных до бесконечности – например, каким-нибудь поляроидом, – а потом самую последнюю фотографию взяли и пересняли аналоговой пленочной камерой и после этого проявили. Однако компиляция могла быть замутнена в фоторедакторе на компьютере после сканирования, а затем уже выведена на фотобумагу. Они не знают. Они не могут определить происхождение бумаги.
– Бо?льшая часть твоих слов для меня полная тарабарщина.
– Конечно, сегодня есть множество возможностей. Ну да, точнее, и несколько лет назад было, когда Пит Босвелл еще числился в рядах живых.
– Но ведь, кажется, все хорошо, разве нет?
– Гм, именно поэтому я привел тебя сюда. – Лаурсен протянул Мёрку пиво, от которого тот отказался. – Все же официального заключения пока нет, и на самом деле далеко не все сотрудники технического отдела согласны в том, что фото скомпилировано. Все, что я сказал, еще ничего не доказывает, – лишь то, что фото весьма странное. Некоторые считают, что кто-то пытался удалить доказательства компиляции снимка.
– Так что же все это означает? Они по-прежнему надеются выставить меня за дверь? Ты пытаешься предупредить меня об отстранении от должности?
– Нет. Я пытаюсь сказать, что данное дело требует времени. Однако, думаю, лучше Терье сам тебе все объяснит. – Он выглянул в столовую. – Терье Плуг здесь? Да, каждый день в одно и то же время, если у него нет срочных дел… Один из моих завсегдатаев, так что будь с ним вежлив.
Карл нашел Терье в самом дальнем углу.
– Мы играем в прятки? – спросил он, подсаживаясь к нему и располагая свои локти в непосредственной близости от в высшей мере политкорректной тарелки с овощами.
– Карл, хорошо, что ты пришел. В последнее время тебя непросто застать. Лаурсен рассказал тебе о снимке?
– Да. И очевидно, я еще не оправдан.
– Оправдан? Насколько мне известно, тебя пока еще ни в чем не обвинили, или я ошибаюсь?
Мёрк покачал головой.
– Нет, официально – нет.
– Ну и хорошо. Дело вот в чем: следователи, занимающиеся убийствами в механической мастерской в Сорё, плюс те, кто расследует убийства в голландском Шидаме, плюс я скооперируемся на несколько недель, а может, и месяцев, чтобы сопоставлять все улики, рассказы очевидцев и факты в многочисленных делах, где фигурирует строительный пистолет.
– А сейчас ты скажешь, что я должен быть вызван в качестве свидетеля.
– Пока нет.
– Меня в чем-то обвиняют, ведь так?
– Карл, успокойся. Мы прекрасно понимаем, что кто-то хочет втоптать тебя в грязь, поэтому никто тебя ни в чем не собирается обвинять. Но когда мы дойдем аж до выработки совместного рапорта, я бы очень хотел, чтобы ты дал свою оценку.
– Ага. И это невзирая на отпечатки пальцев на монетах, странные фотографии и подозрения Харди о том, что Анкер каким-то образом связан с черным человеком, а я, возможно, был знаком с Георгом Мэдсеном?
– Вот именно, Карл. Я уверен, что ты выиграешь больше остальных, если дело будет расследовано со всей тщательностью.
Он похлопал коллегу по тыльной стороне ладони. Еще немного, и можно было растрогаться.
– Максимум усилий и честности проявлено со стороны полиции, чтобы все происходило как должно, и я думаю, Карл, следует уважать Терье за это, – сказал начальник отдела убийств.
В угловом офисе еще воняло творениями Лаурсена из «меню дня». Неужто фру Сёренсен настолько помягчела, что даже позволила грязным тарелкам стоять в кабинете Маркуса Якобсена более пяти минут после того, как была положена последняя вилка?
– Ну да, это все прекрасно, – кивнул Карл. – И слегка действует на нервы, ибо, признаюсь откровенно, меня уже все достало.
Маркус кивнул в ответ.
– Да, я говорил с Эрлингом из пожарных техников. Я слышал, тебе нанесли неожиданный ночной визит.
– Ничего серьезного не случилось.
– Ну, ничего себе!.. Но почему все-таки это произошло, Карл?
– Потому что кто-то захотел убрать меня подальше. По крайней мере, не думаю, что под прицелом был один из моих отвергнутых жильцов. – Он попытался улыбнуться.
– Карл, кто?
– Явно кто-то из шайки Курта Вада, того, что стоит за «Чистыми линиями».
Шеф кивнул.
– Мы его беспокоим. Поэтому я и пришел. Я бы хотел попросить разрешения на прослушивание его телефона, а также Вильфрида Лёнберга и Луиса Петерсона.
– Боюсь, Карл, что не смогу предоставить тебе разрешение.
Мёрк пару раз попытался спросить почему, проявил некоторую сварливость, затем добавил гнева и, наконец, разочарования, – однако ничто не помогло. Единственное, чего он добился, так это увещевания проявлять осторожность и просьбы сообщать непосредственно Маркусу, если произойдет что-то необычное.
«Необычное» – как странно это слово звучит в данном кабинете.
Карл поднялся. «Необычное?!» Интересно, что бы он сказал, если б узнал, что внизу в слабо освещенном офисе отдела Q лежит стопка архивных материалов, которые они присвоили себе столь необычным даже для такого отдела способом?
На этот раз оба трудоголика помахали ему из фронт-офиса, когда он спустился ниже.
– Привет, Карл, – приторно поздоровалась Лиза, а спустя десятую долю секунды с точно такой же интонацией приветствовала его фру Сёренсен.
Те же слова, та же интонация, та же улыбка и открытое выражение лица.
Поистине резкая перемена.
– Оу… Ката! – воскликнул он и обратился непосредственно к личности, еще совсем недавно способной заставить бывалого следователя совершить длинный обход только для того, чтобы не пересечься с ней. А тем более Карла. – Вы не расскажете мне, в чем заключаются курсы по нейролингвистическому программированию, какие вы посещали? О чем там говорили? Оно заразно?
Она задрала плечи, и движение это, видимо, должно было выражать восторг от заданного вопроса, затем улыбнулась Лизе и как-то подозрительно близко пододвинулась к Карлу.
– Итак, Нейролингвистическое Программирование, – таинственным голосом приступила фру Сёренсен к объяснению, словно собиралась поведать об арабском шейхе-соблазнителе. – Не так уж и просто адекватно растолковать его суть, но могу привести пример.
Она приосанилась, и Карл подумал, что сейчас ему все станет понятно.
Подойдя к своей сумке, фру Сёренсен вытащила кусок мела. Странный предмет для дамской сумки. Разве мел не привычнее видеть в кармане брюк какого-нибудь здорового мальчугана? Куда, черт возьми, делись гендерные различия?
Ката наклонилась, начертила на полу два круга – еще несколько недель назад у нее самой вызвало бы обморок, сделай это кто-нибудь другой, – и нарисовала в одном из них минус, а в другом – плюс.
– Вот так, Карл. Позитивный круг, с плюсом, и негативный. Теперь встань для начала в первый, а затем перейди во второй и произнеси одно и то же предложение. В негативном круге ты должен произнести его так, будто говоришь с человеком, которого не перевариваешь, а в позитивном круге – как будто с тем, кому очень симпатизируешь.
– Так в этом и состоит обучение? Ну, я и так в состоянии разобраться.
– Тогда мы тебя слушаем, – вступила Лиза.
Она сложила руки под своей прекрасной грудью и подошла поближе. Кто бы выдержал такое испытание?
– Возьми что-нибудь простое. Например, скажи: «Кажется, ты подстриглась, да?» Первый раз скажи благожелательно, а после – грубо.
– Не понял, – соврал он, взглянув на короткие стрижки обеих дам. Это будет чересчур легко. Потому что прическа фру Сёренсен не обладала таким же очарованием, если можно так выразиться.
– Ну ладно, я продемонстрирую позитивную фразу, – сказала Лиза. – А Ката потом произнесет негативную.
«Лучше бы наоборот», – подумал Карл, и его нога невольно скользнула по начерченному кругу.
– Кажется, ты подстриглась, да? – Лиза не могла удержаться от смеха, произнося фразу. – Вот так говорят тому, кто нравится. А теперь ты, Ката.
Она рассмеялась, но затем остановилась.
– Кажется, ты подстриглась, да? – Она выглядела очень грозно, почти как прежде.
После чего обе взорвались от смеха. Идиллия настоящих подруг.
– Ну допустим. Поистине удивительная разница. Но при чем тут курсы?
Фру Сёренсен взяла себя в руки.
– С помощью подобных упражнений человек учится понимать, каким образом действует на окружающих людей мельчайшими нюансами интонации, и отчасти осознавать эффект высказанных слов и интонаций. И не менее важно – осознавать побочный результат, возникающий для него самого.