ать прихрамывать – единственное, на что люди обращали внимание. А мои гости тут замечательно посидели… На кухне я обнаружила кучу формалина; было совсем несложно понять, как Нэте замышляла с ним поступить. Пришлось только побольше влить в глотку каждому из них, чтобы не начался процесс гниения – и вот, вы видите результат. Они аккуратненько рассажены, каждый на своем месте. А что мне еще оставалось делать? Порубить их на куски и напичкать расчлененными телами мусорные мешки, чтобы кто-нибудь случайно на них наткнулся? Нет уж, Нэте все предусмотрела… И вот мы сидим тут за столом вместе с нею – и ничего не можем поделать.
Она истерично расхохоталась. Такая реакция была легко объяснима. На протяжении более чем двух десятилетий Гитта прекрасно справлялась с двойной ролью, но каким образом это могло помочь ей в данную минуту? Ведь они сидели в совершенно изолированной от мира комнате, крепко-накрепко привязанные к своим местам. И кто же мог их обнаружить? И когда? Роза была единственной, кто знал, что Мёрк может отправиться сюда, но он сам отпустил ее на неделю… Кто тогда?
Карл перевел взгляд на Курта Вада, вдруг уставившегося на них выпученными глазами. Затем по телу старика прошла дрожь, словно он собрался с силами в последний раз, а потом неожиданно развернулся вокруг себя, в предсмертной конвульсии протянув руку к женщине, сидящей рядом с Карлом.
Полицейский слышал, как Вад умер. Краткий немощный хрип, выдох – и вот он уже затих на полу, уставившись в потолок глазами, некогда делившими человечество на достойных и недостойных.
Карл глубоко вздохнул – то ли с облегчением, то ли с отчаянием, он и сам толком не понимал. После чего повернул голову к слегка дрожащей женщине и увидел, что у нее из шеи торчит глубоко воткнутый скальпель. Она не издала ни звука.
Да и в целом стояла гробовая тишина.
В течение двух ночей Мёрк делил общество с семью мертвецами. Но его мысли находились далеко оттуда. С людьми, которых он знал и которых любил гораздо сильнее, нежели сам предполагал прежде. С Ассадом, Моной и Харди. Да, даже с Розой.
Когда третья ночь окутала окружающие силуэты тьмой, Карл дал слабину и сдался. Оказалось, это несложно. Просто заснуть, заснуть на века…
Его разбудили окриками и тряской. Незнакомцы утверждали, что являются сотрудниками полицейской разведки. Кто-то положил руку ему на шею, чтобы нащупать пульс, так как сразу заметил, насколько Карл слаб.
Только после того как ему дали воды, он ощутил настоящее облегчение от того, что сумел выжить.
– Как? – с огромным трудом выдавил из себя Мёрк, пока они распутывали ему ноги.
– Как мы вас обнаружили? Мы задержали множество народу, в том числе человека, проследившего за вами и оповестившего Курта Вада о вашем местонахождении. Он наконец-то заговорил.
«Проследившего за мной», – с раздражением подумал Карл. Неужели кто-то за ним следил?
Возможно, он стал староват для подобных игр.
Эпилог
Карл недолюбливал поздние декабрьские дни – со слякотью на дорогах и рождественской иллюминацией повсюду. К чему это внезапное восхищение снежинками и массовая растрата последних мировых энергоресурсов?
Он терпеть не мог такую галиматью, а сегодняшний день как нельзя более соответствовал подобному настроению.
– К тебе гости, – с порога сообщила Роза.
Мёрк обернулся, готовый проворчать, что могли бы, черт возьми, заранее предупредить о визите.
И его желание не изменилось, когда в кабинет вошел Берге Бак.
– Какого черта ты тут делаешь? Неужели хочешь опять досадить мне чем-нибудь? Как ты вообще смог прийти…
– Я привел с собой Эстер, – сказал он. – Она хочет тебя поблагодарить.
Карл замолчал и взглянул в направлении двери.
На женщине был пестрый платок, закрывающий шею и голову, она дала ему возможность неторопливо рассмотреть свое лицо. Сначала ту сторону, которая была лишь слегка обесцвеченной и припухлой, а затем и ту, над которой изрядно потрудился пластический хирург – там все еще виднелись черные струпья, марля наполовину скрывала ее.
Эстер смотрела на него одним сверкающим глазом, второй был закрыт. Потом она медленно приоткрыла его, словно не желая напугать и зная, что в нем нет такого же блеска. Глаз был молочно-белым и мертвым.
– Берге рассказал, что вы позаботились об устранении Линаса Версловаса. Я обязана поблагодарить, иначе я никогда больше не осмелилась бы выходить из дома.
Она держала в руках букет, и Карл уже смущенно протянул за ним руку, как вдруг женщина спросила, можно ли увидеть Ассада.
Полицейский медленно кивнул Розе, и, пока она не привела Ассада, они стояли молча и ждали.
Такой вот оказалась благодарность…
Наконец появился Ассад. Он не произнес ни слова, пока женщина представлялась и высказывала ему свою признательность.
– Большое спасибо, Ассад, – с этими словами она протянула ему цветы.
Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы поднять левую руку, а потом примерно столько же на то, чтобы взять букет.
– Я очень рад, – сказал он.
Его голова все еще слегка тряслась, когда он говорил, но значительно меньше. Ассад с трудом улыбнулся и попытался поднять правую руку, чтобы попрощаться, но у него не получилось.
– Давай я поставлю их в вазу, – предложила Роза, а Эстер Бак обняла его и кивнула на прощание.
– Скоро увидимся. С первого января приступаю к работе в подвальной сокровищнице. Регистрация краденых дел ведь имеет кое-какое отношение к работе полиции, – выдал Бак на прощание.
«Черт возьми. Он теперь будет ошиваться в подвале…»
– А вот подоспела и свежая почта, Карл. Для тебя сегодня открытка. Приятная картинка, наверняка тебе понравится. Как только ознакомишься с текстом, будем выдвигаться.
Роза протянула Карлу открытку, основную площадь которой занимала огромная загорелая женская грудь, скромно прикрытая надписью «Счастливого времяпрепровождения в Таиланде», остальную часть пространства занимал пляж с пальмами и гирляндами.
Карл перевернул открытку с дурным предчувствием.
Дорогой Карл,
Дружеский привет тебе от давно не проявлявшегося кузена.
Хотел только сообщить, что я записал свою (нашу) историю о смерти папеньки. Вот только контракта с издательством мне пока не хватает. Может, у тебя есть какие-нибудь идейки о том, кого это может заинтересовать?
С наилучшими пожеланиями, Ронни
Карл покачал головой. Этот человек все больше и больше осваивал дар распространять вокруг себя радость.
Он бросил письмо в мусорную корзину и поднялся.
– Роза, почему нам так необходимо туда ехать? Я не вижу особого смысла.
Роза стояла в коридоре за спиной Ассада, готовая прийти ему на помощь при одевании куртки.
– Потому что нам с Ассадом так нужно, достаточное объяснение?
– Садись назад, – скомандовала она пятью минутами позже, подкатив на старом «Форде» и припарковав эту консервную банку прямо на тротуаре перед полицейским управлением.
Карл выругался – лишь со второй попытки ему удалось втиснуться в «Ка». Черт побери Маркуса Якобсена со всеми его бюджетами…
Около десяти минут они пробирались сквозь плотный трафик, расступающийся перед ними, пока Роза экспериментировала над правилами дорожного движения, в ритме стаккато крутила рулем и ловко управлялась с коробкой переключения передач. Затем она выкатила автомобиль на Капельвай, небрежно остановив его практически поперек дороги между двумя неправильно припаркованными машинами. Улыбнулась, вытащив ключ зажигания, и сообщила, что вот они наконец и у полицейского кладбища.
«Слава тебе, господи, что мы оказались тут при жизни», – подумал Карл и вышел из машины.
– Она покоится вон там, – констатировала Роза и взяла Ассада под руку.
По снегу он шел очень медленно, но даже здесь наметился большой прогресс за последние несколько недель.
– Вон, – она указала на могилу примерно в пятидесяти метрах от них. – Смотри, Ассад, они установили памятник.
– Ну и хорошо, – ответил он.
Карл кивнул. Дело Нэте Германсен было чересчур дорого обошедшимся мероприятием для всех них троих. Он прекрасно понимал, что им необходимо поставить в нем финальную точку. «Журнал № 64» нужно было закончить, и Роза решила завершить его в рождественском духе: ель, новогодние венки, шишки.
– А это кто? – Она указала в направлении седой женщины, направлявшейся к могиле с одной из боковых дорожек.
В свое время старушка явно была выше; теперь же возраст и жизнь согнули ее позвоночник, так что шея располагалась почти перпендикулярно относительно линии плеч.
Они остановились на мгновение и принялись наблюдать, как женщина роется в полиэтиленовом пакете, после чего она извлекла какой-то предмет, издали похожий на крышку картонной коробки. Затем наклонилась к памятнику и поставила на него этот предмет.
– Что она делает? – громко спросила Роза и потащила за собой своих спутников.
Они отчетливо разглядели надпись на памятнике уже с расстояния десяти метров. Там было написано: «Нэте Германсен, 1937–1987», и ничего больше. Ни даты рождения, ни даты смерти, ни мужней фамилии «Росен», никакого «покойся с миром». Это было ровно то, на что хватило ее наследства.
– Вы были знакомы с нею? – спросила Роза у пожилой дамы, качающей головой, устремив взгляд на грязь на могиле.
– Есть ли что-то более жалкое, чем могила без цветов? – ответила она.
Роза приблизилась к ней вплотную.
– Вот, – она протянула женщине нелепое украшение с бантами. – Все-таки Рождество, вот я и подумала, что это подойдет.
Старушка улыбнулась, согнулась в три погибели и положила его на камень.
– Да, простите, вы ведь спросили, знала ли я Нэте. Я Марианна Ханстхольм, учительница Нэте. Она была очень дорога моему сердцу, поэтому я и пришла сюда. Я узнала обо всем из газет. Обо всех этих жутких людях, которых арестовали, о человеке, стоявшем во главе этой шайки и несшем ответственность за все несчастья Нэте… Мне лишь жаль, что я так с нею и не связалась, мы словно исчезли друг для друга. – Она растопырила в стороны тощие руки. – Такова уж жизнь… А вы кто?